Николай Феофанов - Таганай

– Ниже, правее!

Зубарев, наверное, еще не понимает, что Колямбо даже не думает нащупывать эту проклятущую выбоину в скале. Его мозг работает в ином направлении. Из головы словно вычеркнули фразу «Ты оттуда упадешь!». Волнение и ступор, вызванные необъяснимым предчувствием обреченности, улетучились, не оставив и пятнышка в сознании.

Колямбо вспоминает самое главное, о чем думал еще до подъема. Он немного разворачивается вправо и из-под руки бросает взгляд вниз. Все четко. Он находится как раз над тем местом, куда можно спрыгнуть, каменные валуны лежат метрах в двух правее и левее. Теперь нужно только не промазать.

В обычной ситуации он, скорее всего, решил бы себе посчитать, что-то вроде: «Раз, два, три-и-и!». Готовясь на это самое «Три» улететь вниз. Однако на деле иногда улетаешь и на «Четыре» и на «Пять», а бывает, что начинаешь отсчет заново. Такой считалке больше подходит определение «считалка фаталиста». Ты знаешь, что тебе в любом случае придется сделать то, чего ты так боишься. Вопрос только в том, насколько долго будет затягиваться выговор цифр. Запуск этой милой процедуры стимулирует настолько потрясающее своей быстротой распространение страха в мозге, что перед цифрой «Три», ты буквально деревенеешь от ощущения близости того кошмара, в который настало время шагнуть.

Но Колямбо даже и не думает считать. Ему хватает пары секунд, чтобы определиться с силой толчка и направлением прыжка. Собираться с духом – нет времени, да он об этом и не вспоминает.

Зубарев делает очередную попытку выкрикнуть свое коронное в ту минуту: «Ниже, правее!», когда до него доносится спокойный и громкий, ровно на столько, насколько это необходимо, выкрик Колямбо:

– Зубарев, я падаю!

И с этими словами он отталкивается от стены.

Полет проходит столь стремительно, что Колямбо не успевает запомнить ни единого его этапа. Мозг включается только, когда тело оказывается почти по уши в огромном сугробе, аккурат между двух примеченных валунов. Похоже, он приземлился на что-то среднее между выражениями «упал на ноги» и «упал на зад». Колямбо первым же делом сосредотачивается на своих ощущениях. Сигналов ноль. Никакой боли нигде нет.

Не ожидав увидеть, все только что произошедшее, к нему тут же подлетают Зубарев и Муха.

– Ты жив?! Ты жив?! – Судя по звучанию их голосов, они явно озабочены его здоровьем.

Муха тянет руку к Колямбо, как будто пытаясь вытащить из снега, но она еще не уверена, что товарищ ничего себе не сломал и ее забота не обернется болевым приступом.

В голове у Колямбо на секунду проскакивает озорная мыслишка слегка сыграть роль неудачно приземлившегося скалолаза, но моментально отлетает прочь. В целом, сейчас не до шуток, и еще хорошо, что все так закончилось. Не каждый день падаешь со скалы, где-то с четырех-трехэтажной высоты. Хотя бы даже и в снег.

– Да, нормально все. Все на месте. – Он им слегка улыбается, чтобы не было никаких сомнений в адекватности его поведения.

Колямбо, взявшись за руку Олега, медленно выбирается из сугроба. Снег, кажется, забрался даже за шиворот. Там холодит больше всего. Бамбук с Мухой начинают аккуратно его обтряхивать. Колямбо рад бы им помочь, но у него уже почти не осталось сил. Четкость и сосредоточенность мыслей и движений сразу же испаряются. На все члены наваливается тягучее ощущение усталости, от которого так хочется присесть и отдохнуть. Но присесть он не успевает.

Сверху доносится шлепок, будто кто-то поскользнулся и со всего маху плюхнулся на лед. Вслед за этим до слуха долетает скрежет обуви об каменную поверхность, секунду он нарастает и вдруг сменяется испуганным человеческим «А-а-а-а-а!» и легким свистом тела, рассекающим воздух. Колямбо только и успевает подумать, что спускался не последним.

Лицо Зубарева в раз побледнело и стало каким-то испуганным. Он смотрел туда, куда только что упал, сорвавшись со скалы, Димка. Колямбо так и не решался перевести глаз и по-прежнему завороженным взглядом наблюдал за реакцией руковода, силясь уловить, насколько все плохо. С момента димкиного падения прошло уже секунд пять, но никаких криков от дикой боли не последовало, а Колямбо уже успел просчитать, что его товарищ, видимо, приземлился аккурат на правый из помеченных ранее валунов или совсем рядом от него. А может, он вообще разбился на смерть?

Однако тут послышался глухой стон Димки, раздававшийся как бы из-под снега. Наверное, не у одного Колямбо отлегло от сердца после этого звука.

Первой справилась со своим оцепенением Муха, и подскочила к пострадавшему. Задыхаясь от волнения, она открыла рот, но никак не могла ничего сказать, быстро оглядывая товарища, будто пыталась на нем что-то найти.

«Вроде никаких сломанных костей не выпирает», – почему-то вдруг подумалось Колямбо.

Димка лежал как бы на боку, прижавшись спиной к тому самому валуну. И отсутствие снега на камне подсказывало, что его все-таки задели. Димка не шевелился и только очень часто дышал, так, как дышат люди, испытывающие сильную боль. Временами он издавал слабые стоны.

Зубарев провел рукой по его затылку, чтобы удостовериться, нет ли там крови, и промолвил:

– Лежи спокойно, пока не двигайся! – Кажется, ушедшее ненадолго самообладание уже вернулось к руководу. – Скажи мне, что у тебя болит? – Он проговорил это чуть ли не по слогам, чтобы каждый звук отчетливо дошел до Димкиного разума.

Тот со скривившимся лицом открыл рот, Димка попытался что-то сказать, но болевой приступ моментально заставил его отказаться от этой идеи.

– Может, он повредил челюсть, а? – Муха внимательно присматривалась и, похоже, больше всего ее волновала спина.

Зубарев нагнулся и заглянул Димке прямо в глаза.

– Ты можешь мне кивать головой?

– Думаешь, у него сломан позвоночник? – неожиданно спросила Муха.

– Тихо! – пресек ее Олег. – Димка, ты можешь кивать головой?

Димка, постанывая, легко кивнул.

– Отлично, – продолжал Зубарев. Ты можешь говорить или у тебя сломана челюсть?

– А он вообще, на что упал? – некстати вдруг включился в разговор Бамбук, стоявший до этого без единого движения.

– Я же сказал, тихо! – обозлился руковод. – Дима, ты можешь говорить?

Димка попытался снова открыть рот, но только издал какой-то нечленораздельный звук и сощурился от острого спазма.

– Хорошо, я понял, – продолжал Зубарев. – Ты упал на спину?

– Да, конечно, Олег, он упал на спину! – нетерпеливо прервала его Муха. – На что же еще?!

Зубарев бросил на нее недовольный взгляд.

– Где основной источник боли? Это спина? Димка, это спина?

Димка, кажется, собрав всю силу в кулак, дважды кивнул головой.

– А как же он тогда кивает, если позвоночник сломан? – как можно более мягким и сочувствующим голосом спросил Колямбо.