Сэмюэл Хэлпин - Очень странные Щеппы [litres]

– Вше в городе шчитают меня глупцом, потому что я живу ждешь. Да что они понимают! Штарик Марли вовше не так глуп, как может покажатьша. Эта река глубже всех других рек в штране.

– Насколько она глубока? – спросила Поппи.

– Ну, – кивнул Марли на гору витков в углу, – даже шо вшей этой верёвкой я не могу доштать дна.

Поппи повернулась к Эразмусу. Он пододвинулся к вазе. Направив на неё стоящую на штативе видеокамеру, он взялся за пробку.

– Штой, не откупоривай! – закричал Марли, но Эразмус уже её выдернул.

Марли схватил Поппи, дернул к себе и закрыл ей лицо ладонью в перчатке. Сквозь щели между его пальцами Поппи видела, что Эразмус уставился внутрь вазы.

– Синий порошок, – медленно произнёс он. – Тот самый, что мы нашли в лесу.

– Я не могу шмотреть! – простонал Марли. – У меня от него глажа щиплет!

Поппи высвободилась из его рук, и Марли достал из кармана поеденный молью шарф и обмотал вокруг головы.

Эразмус вытащил спичечный коробок с порошком, найденным ими в лесу, открыл его и сравнил два образца. Поппи, держась на расстоянии, попыталась жестом убедить Эразмуса последовать её примеру. Вдруг именно этот порошок что-то делал с глазами детей?

– Похоже, они идентичны, – с тревогой в голосе подытожил Эразмус. – Тот же цвет, та же консистенция, схожая структура.

Эразмус нашёл в ранце рулетку и, присев рядом с горой из верёвки, быстро измерил её высоту и ширину, а затем толщину верёвки.

Поппи увидела, как бровь Марли под шарфом приподнялась. Он пытался что-то нащупать. Поппи быстро сообразила, что он ищет, и дала ему пару фиолетовых очков для плавания. Повозившись, он наконец надел их, и его жёлтые глаза выпучились за поцарапанным пластиком.

– Зачем тем существам , как вы их называете, этот порошок? – спросил Эразмус.

– Не знаю, – отозвался Марли, нависнув над ними, как широкая ветвь.

Под его пристальным взглядом Эразмус убрал коробок назад в ранец, заткнул вазу пробкой и снял её на камеру со всех сторон. Покончив с этим, он навёл объектив назад на Марли.

– Вы так и не сказали, что стало с вашей шёлковой книжкой, – напомнил Эразмус.

– До этого я ещё дойду, – пообещал Марли, глянув, как рычащая полицейская собака.

Бассет-хаунд подошёл к люку и с большим интересом уставился на бурлящую воду.

– Отойди оттуда, Марли! Шобаки с кошками не дружат!

Пристыженный пёс неровным шагом потрусил в угол. Из люка на пол плеснула грязная вода. Поппи заглянула в проём. Там не могло быть кошек: кошки ненавидят воду. Ей вдруг представилось нечто серебристое, с щупальцами, и она передёрнулась. Но спросить, правда ли бывают подводные кошки, она не успела. Эразмус первым нарушил молчание:

– Почему вашу собаку зовут так же, как вас?

Крякнув, Марли-человек повернулся к ним спиной и закрыл дверцу люка.

Поймав взгляд Поппи, Эразмус сложил одну руку в виде рта, вторую – в виде собаки и изобразил, будто они разговаривают друг с другом.

Не сразу, но Поппи сообразила, что он имел в виду: «Вот почему люди думают, что он беседует сам с собой. На самом деле он разговаривает с псом».

Марли сдёрнул с рук перчатки и плюхнулся назад в кресло. Марли-пёс к нему присоединился.

– Я пыталша рашкажать людям в городе о том, что я видел – что там обитают эти шущештва и что они держат кого-то в плену и творят ш ним или ш ней ужашные вещи. Но мештные только пугалишь, и вмешто того, чтобы поверить мне, они решили, что я дружу ш бутылкой, и вшё потому, что я шепелявлю. Я школько раж жа эти годы пробовал им вшё объяшнить, но никто меня не шлушал. По шей день не шлушают.

– А что насчёт книжки? – спросила Поппи и едва не подпрыгнула от своих слов, готовая, что Марли обрушится на неё с криками.

Но он вместо этого тяжело вздохнул.

– Увиденное шильно меня потряшло. Той ночью, вернувшишь домой, я обнаружил, что моя книжка, которая вшё это время пролежала у меня в кармане, опуштела.

– Опустела? – переспросила Поппи.

– Её штраницы штали чиштыми. Вше мои ришунки и шхемы – вшё ишчежло. Ни чёрточки не ошталось. Будто начишто вышошало. Ш той же ночи я начал шепелявить. До того я говорил нормально. Но что ещё более штранно, шпустя пару недель я прихожу домой и вижу, что вшё вверх дном, а книжки нигде нет.

– Хотите сказать, её украли? – спросил Эразмус.

Марли пожал плечами.

– Я только жнаю, что, когда я пришёл домой, её там не было. Больше я её не видел.

Эразмус открыл рот, прежде чем Поппи успела остановить его жестом.

– Как выглядела ваша книжка?

– Э-эм, желёненькая такая, – почесал Марли голову.

– А можно поподробнее? Может, на ней были какие-то пометки? – спросил Эразмус, ногой пододвинув к нему штатив.

Марли помотал головой.

Поппи глубоко задышала, успокаивая сердце.

– Минутку, – внезапно пробормотал Марли и снял с головы очки для плавания, оставившие вокруг его глаз красные круги. – Было кое-что. Мои инициалы. На жадней обложке. «М. Г». Я шам их вышил. Я обшил книжку кушком шёлка, нашёл его на фабрике, когда ещё там работал. Он валялша, шмятый, в углу жакрытого шкафа в машинном отделении.

Сердце Поппи гулко бухнуло, как литавры. Она не смела посмотреть Эразмусу в глаза. Марли Гаст. Вот что означали буквы «М. Г.» на задней обложке.

Стараясь действовать незаметно, как первоклассный карманник, она сунула руку в карман. Почему ей становилось спокойнее всякий раз, когда она касалась книжки, убеждаясь, что та всё ещё с ней? Книжка сглаживала тревогу, но от мысли, кто или что написал внутри её то стихотворение, Поппи замутило.

– Можете рассказать, – начал Эразмус, – что, по-вашему, стало с теми существами…

Его прервал раздавшийся снаружи пронзительный визг. Марли от страха пролил чай.

– Какого чёрта?! – гаркнул он. – Кого вы ш шобой привели?!

Он вскочил, уронив штатив, и угрожающе навис над ними.

– Мы никого с собой не приводили! – закричал Эразмус. – И осторожнее, вы разобьёте мою камеру!

– Мне вшё равно, кто что говорит! – взревел Марли. – Я жнаю одно: я ничего никогда не крал! Они лгут. Они вше ЛГУТ!

Поппи бросилась к двери. Но её напугал не Марли. А визг.

На вершине прибрежного склона между кустами с ядовитыми ягодами стоял Черчилль. Он истерически хрюкал и двигал ушами. Поппи взлетела по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, и подхватила его.

– Что такое, Черч? Как ты меня нашёл?

– Он не умеет говорить! – воскликнул Эразмус, которого задержал застрявший в дверном проёме штатив.

Но Черчилль и не думал успокаиваться. Будто спаниель, он выпрыгнул из рук Поппи и помчался в лес. Поппи, не раздумывая, последовала за ним. Поскальзываясь и спотыкаясь на неровной земле, она стиснула пальцами карман, проверя книжку.

«Она на месте. Она на месте».