Теодора Госс - Европейское путешествие леди-монстров

Ван Хельсинг закончил свою речь. Один за другим монахи поднялись со скамей, подошли к алтарной ограде и опустились на колени на подушки. Ван Хельсинг обошел всех по очереди, поднося чашу к их губам. Каждому, кто пил, он пристально смотрел прямо в глаза и что-то говорил – так тихо, что Жюстина не могла разобрать.

– Это не вино, – прошептала Кармилла. – Это кровь. Я чувствую запах даже отсюда.

Но Жюстина почему-то и сама уже догадалась об этом. Все это выглядело отвратительным глумлением над обрядом причастия. Кэтрин рассказывала, как Моро извратил религию у себя на острове. А теперь Ван Хельсинг делает то же самое в центре европейской столицы.

– Вам слышно, что он им говорит? – прошептала Жюстина. Кармилла покачала головой.

Двадцать два… двадцать три… двадцать четыре. Все монахи выпили, все вернулись на скамьи, на свои места. Наконец Ван Хельсинг снова заговорил по-немецки:

– Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа в вас, ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

Сьюард все так же стоял, прислонившись к колонне, и бесстрастно наблюдал, словно все это был спектакль, а он – всего лишь зритель.

Затем, один за другим, монахи вышли из церкви – остались только те двое у алтаря. Они так и стояли, спрятав ладони в рукава.

Ван Хельсинг обратился к одному из них:

– Не могли бы вы сказать аббату, что я очень благодарен за его помощь и в ближайшее время сделаю солидное пожертвование? Кажется, все идет по плану.

По крайней мере, именно так поняла его Жюстина, старательно переводившая про себя его слова. Spende – пожертвование или плата. Vorhaben – план, проект. Кажется, все понятно.

Монах поклонился и пробормотал что-то – слишком тихо, не расслышать. В отличие от профессора, чей голос был рассчитан на выступления перед большой аудиторией, он, вероятно, привык проводить свои дни в тишине и раздумьях.

– Так здесь все готово наконец? – спросил Сьюард по-английски – по-немецки он, видимо, не говорил.

– Вы нетерпеливы, друг мой Джон, – сказал Ван Хельсинг. – Важно основательно внушить нашим воинам нужные идеи, чтобы, когда придет время, они повели себя так, как нам нужно. Помните – через два дня им предстоит сражаться за нас, и, возможно, насмерть.

– Да-да, – сказал Сьюард. – Должен, однако, сказать – мне, как человеку науки, эти дикарские фокусы отвратительны. Почему нельзя было просто набрать наемников? Зачем вам понадобилось идти на такие крайние меры?

– Тех, кого наймем мы, могут нанять и другие и склонить к измене. Вы не знаете Айшу так, как я. Она неусыпно бдительна и сочетает женскую хитрость с объективным, рациональным умом мужчины наивысшего типа. Это убийственная комбинация. Если вы хотите, чтобы люди подчинялись вам безоговорочно, они должны верить в то, за что сражаются. Наши сторонники в Société des Alchimistes верят в прогресс науки – в то, что она может принести недоступную воображению власть и пользу человечеству. Мы убедили их в этом. Эти существа, которые вам столь отвратительны, верят в Бога и в вечную жизнь, которую Он им дарует. И теперь, когда их рассудок помутнен болезнью, они продолжают в это верить. За это они будут сражаться – и не предадут. Но не будем спорить. Нам еще нужно подготовиться к открытию конференции. Чем бы ни закончилось общее собрание, после этого конференция продолжится, и вы должны будете сделать свой доклад. Я просмотрю его еще раз и скажу, если сочту необходимым внести еще какие-то изменения.

Ван Хельсинг положил руку на плечо Сьюарда, они вместе двинулись по приделу к выходу из церкви и вышли через большие двойные двери.

Жюстин наблюдала за двумя монахами, вполголоса беседовавшими друг с другом. Затем один взял чашу и вышел в дверь, ведущую, вероятно, к ризнице. Другой сложил престольное покрывало и последовал за ним.

Когда они ушли, Кармилла сказала:

– А с виду такой славный человек! Этакий добрый дедушка, который всегда купит внукам на именины игрушечный паровозик или плюшевого медведя, если у родителей не хватает денег. – Она покачала головой. – Думаю, лучше всего нам сейчас же вернуться и рассказать обо всем. Мина должна знать, с чем нам предстоит бороться. Но как с ними бороться – вот вопрос. Вы сильная, и я тоже, и мой крестный. Но нас таких всего трое. У остальных есть револьверы и ножи, но что они против вампиров? А Ван Хельсинг полностью подчинил их себе – вот так же в точности мой крестный отец подчинял себе своих солдат-вампиров, вкладывал им в головы нужные идеи. Когда дойдет до боя, они сделают по его приказу что угодно.

Они спустились с колокольни так же, как и поднимались: Жюстина по веревке, а Кармилла, когда та добралась до земли, бросила веревку и сползла по стене вниз головой. Но едва они подошли к воротам, как Жюстина услышала крик.

Один из монахов быстро бежал к ним по траве. Должно быть, он работал в саду, потому что в руке у него была садовая лопатка. Жюстина не могла разобрать, что он кричит: это был сплошной поток венгерских слов.

– Hallo! Hallo! Ist das der Biergarten? – сказала Кармилла. Голос у нее был низкий, язык как будто заплетался. Она схватила Жюстину под руку и навалилась ей на плечо. – Wir suchen den Biergarten [121] Здравствуйте! Здравствуйте! Это Пивной сад?.. Мы ищем Пивной сад ( нем .). .

Монах оторопело глядел на нее.

– Nein Biergarden. Nein Biergarden hier. Wie kommst du hier? [122] Не Пивной сад. Никакой здесь Пивной сад. Как ты сюда ходить? ( иск. нем. )

Очевидно, немецким он владел слабо. И как тут ответишь? Не говорить же, что Жюстина согнула прутья решетки…

Поддерживая очевидно пьяного графа Карнштейна, мистер Джастин Фрэнк проговорил:

– Das Tor ist kaputt. Sehen sie? [123] Ворота сломаны. Видите? ( нем .)

Чтобы показать, что ворота действительно сломаны, Жюстина с силой толкнула их ладонью. Она надеялась, монах не услышит, что металлический засов переломился надвое от ее толчка.

– Geh! Geh! – проговорил он и замахал на них руками, словно кур прогонял. – Das it nein Biergarten! Du bist hier nicht! [124] Уходи! Уходи!.. Это не Пивной сад. Ты здесь нет ( иск. нем. ).

Мистер Джастин Фрэнк и граф Карнштейн поспешно вышли из ворот со сломанным засовом, но прежде граф отвесил разъяренному монаху пьяный поклон.

Жюстина: – По-моему, Кармилла в придачу еще и сделала непристойный жест, но я не настолько хорошо разбираюсь в подобных жестах, чтобы понимать, что они означают.

Диана: – Могу тебя научить, если хочешь. Я-то их знаю целую кучу!

Мэри: – Да, для тебя это как родной язык, это мы знаем.

Диана: – Вот, например, гляди! А вот еще один.

Жюстина: – Диана, неужели тебе непременно нужно изъясняться в такой грубой, примитивной манере? Ведь под этой напускной резкостью скрывается умная, любящая девочка.