Элеонора Раткевич - Час кроткой воды

Храмовая Собака следовал за Наем, не вправе оглянуться. Он не мог проверить, что творится у него позади. Только надеяться.

Он шел сквозь густую слепящую предвечернюю жару, отсчитывая время по шагам. Шаг. Еще шаг. Мгновение. Еще мгновение.

Неужели они втроем все-таки ошиблись?

Неужели ничего не получится?

Шаг. И еще шаг…

И тут до Шана донеслась долгожданная задорная мелодия.

Где-то у него за спиной Тье высвистывал замысловатые фиоритуры, и заслышав их, Шан от облегчения едва не сбился с ноги.

Шелковый Пояс повелся!

И сейчас он следует за Шаном – а Тье идет за ним.

С этого момента Шану больше не было нужды усиливаться, чтобы изобразить на лице выражение довольства. Бесшабашное счастье читалось в каждой его черте. Все его тело было исполнено тем особым состоянием, которое люди ученые мудрено именуют вдохновением, а мастеровые и крестьяне – попросту радостью. Без нее невозможно ни одно мастерство на свете: вроде и на совесть сработана вещь, а поглядеть все равно не на что. Даже вопленица не пойдет причитать на похоронах без радости – чужие выйдут речи и слезы, заемные, фальшивые. А сыщик без радости – кандидат на служебное взыскание, а то и в покойники.

Это она помогает разглядеть незримое для глаз и услышать слова, которым еще лишь предстоит прозвучать. Это она помогает предвидеть и упреждать, зная без тени сомнений, чего хочет преступник сейчас – и что взбредет ему в голову потом. Это она движет помыслы сыщика в единственно верную сторону.

И это она сплела Ная, Шана и Тье из трех отдельных сущностей в цельную нить, на которой где-то болтался гадальщик Кин, нанизанный на нее, словно бусина. Связать концы нити вместе – и куда с нее бусина денется?

Лишь бы только не порвать эту нить неосторожным движением…

Именно Шану следовало быть наиболее осторожным. Ведь именно он был основой нити. Тье был узелком, не дающим бусине соскочить, а Най – иглой, ведущей нить за собой сквозь ткань города. Он и вел – туда, где они втроем заранее наметили сцену для задуманного ими действа.

Надо ведь дать преступнику возможность в приятной обстановке приглядеться к намеченной жертве получше. Вот пусть и приглядывается. Пусть уверится крепко, что болван рассыльный ничего не подозревает, и его можно взять тепленьким. Пусть уяснит, что перед ним легкая добыча.

Путь сыщиков лежал в трактир.

Не в «Луну и грош», разумеется. Туда, где столуются сыщики из управы, Шану сейчас ход заказан. И не в «Жареного петуха» – Лан сейчас на обходе, да и не стал был он лезть к другу, завидев того в форме посыльного, он все-таки в страже не со вчерашнего дня, и службу понимает. Но Шану случалось там бывать за компанию с Дылдой. Нет, риск нарваться на знакомого в «Петухе» все-таки слишком велик. Да и не подходит это заведение для намеченной цели. Так же, как и «Крепкий орешек», мимо которого Шан только что прошел: в «Орешке» собирались по большей части воины, борцы и прочий люд подобных занятий. С тем же успехом гадальщика можно было сразу тащить к «Уважаемым господам». По крайней мере, тамошняя публика повеселилась бы от души.

Нет, сыщики после долгих споров выбрали совсем другое заведение. Его назвал Начальник Хао, и лучшего места для выгула преступника перед поимкой было попросту не выбрать.

Трактир назывался «Невод». В качестве посетителей рыба туда заплывала сплошь крупная – во всяком случае, по местным меркам. Та, что подавалась посетителям, была хоть и помельче, зато с изысками. Здешние знатоки и ценители смаковали ее, не спеша. Они неторопливо и с достоинством отдавали должное и прихотливой еде, и отличной выпивке, и красоте молоденьких танцовщиц, умевших так соблазнительно шевелить серебристым шлейфом искусно закрепленного шелкового рыбьего хвоста.

В «Неводе» гуляли по большей части купцы средней руки с крепким достатком. Те, кто не пойдет швырять деньги на ветер в компании скоробогачей в «Золотую рыбку» – в пику которой, собственно, и был поименован «Невод». Мотать состояние впустую – одна только слава, что роскоши ради? Дураков нет. Кому нужна порция икры жемчужной рыбы размером в плевок? Нет уж, вы нам извольте подать радужную форель, да побольше. И раковый суп. И непременно чтобы речные мидии со специями. И знаменитое на весь Далэ рагу из восьми видов рыбы – главный секрет и законная гордость здешнего повара. А плевочек икры ценой в половину золотого оставим любителям пускать пыль в глаза.

Зато для настоящего рассыльного поздний обед в «Неводе», плавно переходящий в ужин, стал бы непосильным для кошелька бременем. Заявиться сюда с девушкой, дабы произвести на нее впечатление… да, пожалуй. И потом месяц питаться пустой просяной кашей. Но если рассыльному только что насулили золотые горы в серебряных снегах – как же тут не кутнуть на радостях? А что жалованье невелико – так станет больше! Вот прямо завтра и станет – гадатель верно сказал!

И Шан следом за Наем вошел в «Невод». Ошалевший от нагаданного ему счастья рассыльный хорохорился, напускал на себя важность и требовал место вон за тем столом с таким видом, будто он, по меньшей мере, молочный брат короля.

– Гуляю!!! – громогласно заявил он еще с порога. – Эй, кто хочет выпить со мной за мою удачу?

Он еще не успел занять место за столом, а колокольчик серебристо тенькнул, и дверь широко отворилась, пропуская внутрь нового посетителя.

Гадальщик Кин Шелковый Пояс попался в «Невод».

Сам заплыл, своей волей. Никто за жабры не хватал и силком не тянул.

Заманили? Помилуйте – рыбу приманить можно только вкусной наживкой. На пустой крючок никто не ловится. А наживка на крючке и впрямь сладкая – труп ошалевшего на радостях рассыльного. Труп, который потянет за собой на тот свет ненавистного юнца, посмевшего уродиться таким талантливым. Но разве эту наживку Шелковому Поясу кто-то в рот пихал? Угрозами заставлял проглотить?

Нет.

Стать убийцей – его собственный выбор.

Ты сам решил убивать. Сам последовал за новой жертвой.

А раз так – не обессудь.

Как говорит пословица – лови свои уши, покуда за сказителем не сбежали!

Веселье только начинается.

Знаменуя начало веселья, колокольчик снова тенькнул, и в широко распахнутых дверях обозначился Тье.

Если Най форму вывернул наизнанку, превратив ее в обычный ань, то Тье от своей попросту избавился – и сейчас щеголял в одной рубашке, кое-как заправленной в штаны. Вид, конечно, на самой грани приличий… но в такую лютую жару, в общем, простительный.

– Хозяин! – возгласил он, стремительно рассекая пространство «Невода». – Мне кувшин вина и половину рыбного пирога с собой!

– Прошу прощения, но здесь с собой не продают, – со сдержанным неодобрением отозвался хозяин. – Здесь вам не уличный лоток. Здесь вам приличное заведение.