Элеонора Раткевич - Час кроткой воды

– Яблоко? – удивился Тье. – Так она вроде не такая…

– Да нет, не Яблоко, – отмахнулся старик. – Другую. Яблоко, и точно, не таковская, это вы верно говорите. Есть у вас понятие, есть. Нет, я про другую. Как там бишь ее… Шафран вроде? Да, Шафран.

Это имя Тье помнил. Яблоко его называла. Еще говорила, что с мальчишкой ее раньше сладу не было, а сейчас за ум взялся, так что Шафран на сына просто не нарадуется.

– Вот ведь дура дурой. Сынишку распустила так, что хоть на крышу полезай да голоси, авось кто из богов да услышит. А после спохватилась. Вбила себе в глупую голову, что ему в рисовальщики надо пойти, работа не пыльная, и деньгу они зашибают хорошую.

– Ну, это уж и вовсе ерунда!

– Вестимо, что ерунда. И работа не такая уж легкая, да и не бывает легких работ. И заработок не вровень – кому полный кошель насыплют, а кто из пустой чашки хлебает. А главное дело, руки у парня совсем не под это ремесло. Нет в них к этому мастерству понятия. Он если квадрат рисовать возьмется, то беспременно с тремя углами получится. Ну, или и вовсе круглый.

Тье фыркнул прямо в чашку.

– Отец его тоже хорош. Решил, что раз он конюх, так и сыну конюхом быть. А какой из него конюх, если ему и дохлую мышь не доверишь, не то, что лошадку! А что получилось? Не мальчишка, а головная боль ходячая. И ладно бы только по домашности проказил, так ведь нет. Как утро, так он в убег. Повадился по рынкам шляться. Да не просто так, а туда, где играют. На деньги играют.

М-да, а вот это уже и в самом деле серьезно.

– Двенадцати еще сопляку не исполнилось, а туда же. И не отвадишь. Мать его на все лады костерила, отец и бить пробовал – бесполезно. Они уж и так, и этак, а потом отступились. Может, еще и потому, что он выигрывал.

Старикан верно сказал – отец воспитывал Тье правильно. Во всяком случае, чутье сыщика он в сыне воспитал. И сейчас это чутье замерло, прислушиваясь – словно сквозь туман стариковской болтовни до него донеслось еле слышное пение дальней струны. Душа холодела от неясного пока еще предчувствия. Неужели это…

– А как ему двенадцать стукнуло, тут-то все и стало ясно. Отвели его погадать на судьбу, как положено. А гадальщик его как увидел, так аж весь прямо чуть криком не изошел. Уж как он орал! Небось, на весь квартал слыхать было. Что ж вы, говорит, такой талант чуть не загробили! Он ведь, говорит, по нашей части, по гадальной. И не просто Читающий, а как есть Видящий, а вы его по какому такому ремеслу пустить хотели?

Самому Тье традиционный визит к гадальщику в возрасте двенадцати лет запомнился отнюдь не гаданием, а разницу между Читающим и Видящим не знал и вовсе – но сейчас не это было важным.

– Он ведь потому и колобродил, что гадальщик. Потому как если человеку дар какой богами даден, так он наружу просится. Его к делу приложить надо. А где ему себе дело взять? Вот парень и таскался к игрокам. И чудо еще, что его там не убили и даже не измордовали ни разу. Наверное, пожалели по малолетству. А когда бы мать с отцом головой подумали да к сыну пригляделись, когда бы увидели, как он ловко угадывает, так и не пришлось бы им горевать, а мальчишке – мучиться. Истинно, боги и духи его хранили, раз до настоящей беды не дошло.

– А что с ним теперь? – спросил Тье, не сомневаясь в ответе.

– А что с ним может быть? – пожал плечами привратник. – Ладно с ним все. Лучше и не придумаешь. Глава клана самолично распорядился, это ж понимать надо. Взяли на половинное усыновление, так что у пацана теперь сразу два отца объявилось и две матери. Учится гаданию, хвалят его. И все безобразия – как отрезало. А уж чтобы играть – ни-ни.

Предчувствие не обмануло Тье. Гадальщики в этом деле так и роились. Если даже мальчишка стряпухи по прозванию Шафран, и тот в гадальщики подался…

Определенно, надо будет все-таки заглянуть к гадателям. Не затем, конечно, чтобы расспросить о стряпухином сыне. Невелика птица, чтобы о нем расспросы вести. Двенадцать лет, какой уж из него убийца или даже сообщник…

Но поговорить с гадателями надо непременно.

– Моя жена и сыновья вернулись из столицы только ко дню рождения моего отца. Не думаю, что имеет смысл их в чем бы то ни было подозревать. Они бы просто не успели ничего предпринять. Итак, – очень спокойно и, пожалуй, даже буднично произнес Наместник, – надо полагать, я ваш первый подозреваемый.

Интересно, что чувствует стенобитный таран, когда набирает разгон, чтобы проломить стену, а взамен со всей дури влетает в распахнутые ворота? Ну да, вот именно это он и чувствует.

А значит, тактику допроса надо менять, и немедленно.

Здесь не сработает проломная сила. И провокация… тем более – провокация. Не ты один, Вьюн, здесь столичная штучка. Первый Взлет тоже рожден в столице и воспитан при дворе. Он в эти игры играет едва ли не дольше, чем ты на свете живешь. И это очень еще большой вопрос, кто тут кого спровоцирует. И козыри в рукаве не припрячешь – игрок такого уровня видит тебя насквозь. С ним можно играть только открытыми картами. Хотя… нет, партия тут идет и вообще не в карты.

В шагающие камни.

Одно поле на двоих. Равные условия. И Наместник только что сделал первый ход. Не обинуясь тем, что по правилам игрок, начинающий партию, отдает второму пять очков выкупных за право открыть ее.

Най тоже получает свой выкуп. Первым ходом человек всегда открывается. Вот Наместник и приоткрылся. Обозначил позицию. И это Наю придется отвечать… стоп, а кто тут вообще кого допрашивает?

Ничего страшного, перехватить инициативу никогда не поздно. А возможность как можно раньше выявить стратегию противника – бесценна.

– Вот в этом я как раз и не уверен, – в тон Наместнику ответил Вьюн.

– В самом деле?

– Это покушение… ударить сзади по голове, спихнуть в реку… это… – Най, чуть замялся, подыскивая слова, – пошлятина ужасная. На уровне пьяной разборки в кабаке. Не могу себе представить, чтобы вы опустились до такого уровня. Нет, если бы вы действительно захотели устранить отца, то Государева Наставника хоронили бы со всеми почестями в полной уверенности, что он умер от естественных причин.

Наместник посмотрел на него с интересом.

– В самом деле? – повторил он.

– Да и потом – гонять по городу, лупить камнем или там кирпичом… когда? При вашей должности время расписано от и до. Выскользнуть из управы, чтобы совершить убийство, у вас просто нет возможности. Бьюсь об заклад, если я захотел бы проверить, не найдется и мгновения неучтенного. Зато найдется уйма людей, которые точно знают, где вы были и когда. Ваше алиби несокрушимо. И, что бывает редко, оно неподдельно.

– Ваша правда, – согласился Наместник. – Но ведь я мог просто нанять исполнителя.

– То же самое. Где вам взять время бегать по притонам и выискивать подходящего убийцу? Да и как провернуть это незамеченным и неузнанным?