Элеонора Раткевич - Час кроткой воды

Темное платье с вышивкой. Этой приметы Най рыбнику не называл.

Опознание надежное.

– Отлично. А откуда и куда он шел, не помнишь?

Лоточник примкнул глаза, вспоминая.

– Так вот оттуда он и шел, господин сыщик. Прямо оттуда. И аккурат на моем углу и свернул – вот туда.

– А кто за ним следом свернул, не помнишь?

Не стоит спрашивать, свернул ли, да и вообще шел ли за почтенным господином в темном платье кто-нибудь. Свидетель, похоже, надежный, но неопределенность – то ли был кто-то еще, то ли нет – вполне может сшутить с ним дурную шутку. И тогда желание помочь или просто оказаться нужным и знающим еше хоть недолго заставит лоточника не столько вспоминать, сколько придумывать. И искренне верить в свою придумку. Недаром ведь говорится среди сыщиков: «Врет, как очевидец». А вот такая форма вопроса, как ни странно, напрочь отсекает попытки воображения рыскать по неверной тропе. Казалось бы, вопрос наводящий, почти подсказывающий ответ – а вот поди же…

– Так ведь никто, – растерянно почесал затылок лоточник. – Вот как есть никого не было. В такое время туда редко кто сворачивает. Переулок не торговый, среди дня туда сторонним людям ходить нечего. Вот оттуда весь день дети то и дело ко мне за пампушками бегают и за рыбой. Место хорошее, похаять нечем. Всех покупателей оттуда наперечет знаю – кто, когда приходит, что возьмет. Уже загодя жарить начинаю, чтобы, значит, не ждал человек, а сразу ему чтобы горяченькое, только-только со сковородки. Нет, если бы кто еще свернул, я бы приметил, верно вам говорю…

Похоже на правду. Значит, не шел никто за Наставником Тайэ.

По крайней мере, здесь – не шел.

– Спасибо, приятель, – бросил Най уже на ходу, угрызая кусок горячей рыбы, предусмотрительно завернутой в лепешку. Хм, и впрямь неплохо.

За угол, значит, свернул. Вон туда.

Что ж, значит, Вьюну тоже самая дорога именно за угол. Туда, где он снова даст потоку поглотить себя – до следующей волны. Пока ее еле слышный плеск не заглушит эхо ночных мыслей, не оставлявших его до самого утра.

Собственно, они не покинули его и сейчас.

Попробуй, отделайся от воспоминаний, если ты, к примеру… ну, хотя бы взял да и съел слона. Зеленого. За один присест. Не каждый ведь день человеку доводится слопать зеленого слона, да еще разом. Поневоле призадумаешься – что это на меня нашло? Да – а слон, слон-то откуда взялся? И вообще – зеленых слонов не бывает.

Безусловно, никаких слонов, тем более зеленых, Най вчера не ел. Но то, что произошло с ним в «Луне и гроше» было ничуть не менее странным, чем внезапное слоноедство.

Может быть, даже и более.

Потому что пословица «носит душу нараспашку, словно драную рубашку» была не про него придумана. Совсем не про него. Вельможи и потомки вельмож и вообще не грешат навязчивой откровенностью. При дворе это не просто не принято – это опасно. Выболтаешь свои тайны сегодня – поплатишься за глупость завтра же.

Ладно, Вьюн все-таки сын скорее военного, чем вельможи. Но и он избыл детское желание поверять свои секреты кому бы то ни было вне семьи намного раньше своих сверстников. Сын генерала запомнил накрепко: сведения – это оружие. И вкладывать оружие против себя в чужие руки – верх слабоумия. Най всегда был общителен, улыбчив – и закрыт наглухо.

Только в семье он полностью был самим собой и не таил своих мыслей и чувств. Всегда, сколько он себя помнил, его отделяла от других людей незримая, но непродолимая граница.

Най не соврал вчера напарнику и лончаку. Он и в самом деле трудно сходился с людьми.

Сказать кому из его одноклассников и учителей – то-то бы смеху было! Золотой мальчик Первой Столичной Школы, всеобщий любимец, общепризнанный вожак и заводила – это он, что ли, плохо сходится с людьми? Да что вы такое говорите?

Чистую правду.

Ведь у вожаков нет друзей.

У них есть стая.

Стая, подопечные, ведомые – как хотите, так и называйте. Но не друзья.

Дани был первым, кто сумел стать Наю другом.

Может, потому, что Ночной Ветер плевать хотел с Надвратной Башни на всю и всяческую иерархию. Кто тут лэ, кто тут вожак – да кому тут есть дело до подобных глупостей? Уж точно не Дани. Пытаться верховодить им – это надо напрочь последнего ума лишиться. Да Най и не хотел. Зачем ему еще один подвластный в стае?

А вот друг…

Отец часто уверял, что Ночного Ветра его сыну боги и духи послали, не иначе. И не только для того, чтобы не обмерзавился, а еще и чтобы с ума не свернул и душу свою в себе не удавил. Потому что вельможное воспитание – это хорошо, но нет такого блага, которое нельзя обратить во зло. Даже золотым слитком убить можно, если как следует врезать им по голове – что уж говорить о воспитании! Нельзя прожить жизнь, не доверяя никому, без единого друга. А если и попытаешься – слишком дорого придется поплатиться. Скорее всего, ты даже и не узнаешь, чем именно заплатил, как слепой от рождения не знает, что такое красный цвет. Но зрячий знает.

Дружба с Дани сделала Ная зрячим. Более того – зорким.

И обретенное им зрение не позволяло притвориться, что он ничего не видит.

Он видел и понимал.

Тье, зараза ушлая, станет со временем отличным сыскарем. Одним из лучших. Подозреваемые будут у него колоться даже не как раковый пацирь, а как жучиный – с одного касания. Он ведь вчера ничего такого особенного не говорил и не делал. Слово здесь, фраза там – и Най распахнулся прилюдно до самого донышка. А он ведь не какой-то мелкий воришка, впервые в жизни угодивший на допрос в сыскную управу, он и сам сыщик не из последних, и ухватки знает.

И много ему помогло его знание?

Как-то раз, когда он гостил у Дани, Лисий След рассказал обоим мальчишкам старую врачебную байку. Жил да был великий военачальник. Храбрец отчаянный – ну, и малость самодур, не без того. Ничего он на свете не боялся, кроме лечения. Ни врачей с их магией, ни лекарей с их снадобьями в жизни к себе не подпустил, любую хворь на ногах перемогал. До тех пор, пока не застрял у него в бедре наконечник стрелы. Глубоко застрял, не вытащить – древко обломилось. А раненый уперся: резать не дам, магичить не дам. Врачи в ужасе: попробуй его полечи силком, он же и так дурной, а от боли и вовсе не в себе, голову мечом отмахнет и как звали, не вспомнит. И вот покуда они так кудахтали, старый опытный лекарь отрастил на большом пальце ноготь подлиннее, засунул под него остро наточенный кусочек лезвия и пристал к больному – мол, я только осмотреть рану, вот право же, только осмотреть, вы же сами видите, у меня ни ланцета, ни ножа, в руках ничего нету, я только осмотреть… в общем, проще согласиться, чем слушать, как он надоедает. А лекарь сделал вид, что прощупывает вздувшееся нагноение, и одним легким касанием ногтя прорезал его у корня. Наконечник со всей прочей пакостью так и выхлестнуло наружу. Военачальник исцелился и хитромудрого лекаря наградил со всей щедростью. А врачам наперед урок: не все магией взять можно, иной раз опыт и ум посильнее будут.