Уна Харт - Троллий пик [litres]

– Да, – подумав, ответил Александр, – если бы удалось хорошенько взять прицел. Проблема в том, что я не был уверен, что пуля пробьет ее и достанет Рауля. Зря тянул время, надо было стрелять сразу.

– Очень мило слышать! – возмутилась Грейс. Она схватила голову Александра за волосы и хорошенько тряхнула. Почему-то вспомнилась баранья голова на блюде на пирушке у троллей, и Грейс все-таки замутило. Наверное, плохой признак для той, кто собирается стать врачом. Она даже не успела сказать Лоре, что теперь может стать доктором, как мечтала… Эта мысль должна была вызвать слезы, но вместо этого только разозлила ее.

– Эй, ты что делаешь?!

– Если бы не ты…

– …то что?! – закричал Александр так громко, что она даже почувствовала его дыхание, хотя знала, что дыханию там взяться неоткуда. – Все закончилось бы точно так же, только без моей отрезанной головы! А теперь будь добра. Приложи. Меня. К телу!

Грейс огляделась в поисках тела. Одетое в охотничью куртку грязно-зеленого цвета, оно лежало там же, где упало. В рифленые подошвы сапог забился снег. Под шеей темнело неровное пятно крови. Труп не был похож на живого человека, скорее на манекен.

– Помнишь, – вдруг сказала она, – ты расспрашивал меня о форме пятна крови на стене дома, там, где Рауль убил полицейских? Как будто хотел по описанию понять, как они умерли… Интересно, а следователь сумел это выяснить?

– Понятия не имею, – проворчал Александр. – Меня больше волнует мое тело без головы. Вряд ли сложно сказать, отчего оно умерло.

Грейс сделала несколько шагов и опустила голову рядом с шеей, положив ее лицом вверх. Притрагиваться к телу и уж тем более переворачивать его она не собиралась.

– Если голова прирастет задом наперед, так тебе и надо, – мстительно прокомментировала она. Но голова не прирастала. Она сиротливо лежала рядом с бывшим носителем и выглядела растерянной.

«Как же нам теперь отправиться домой? – устало подумала Грейс, окидывая взглядом обе части Александра. – Нельзя же его тут бросить. Может, положить тело в багажник, а голову держать в руках? А вдруг остановит дорожный патруль – как тогда объяснить присутствие отрезанной головы и обезглавленного покойника в багажнике? Сейчас ведь даже не Хэллоуин».

Александр тревожно вглядывался в небо, щуря глаза на свет фонаря. Его уши и кончик носа побелели, а волосы, наоборот, намокли и потемнели от снега.

– На что ты рассчитывал? – спросила Вивиан. – Как нам понять, работает твой план или нет?

– Ни на что! – огрызнулся Александр, и Грейс поняла: он сам не знает, что теперь делать.

Вивиан наклонилась, разглядывая нос племянницы:

– Похоже, сломан.

– Что будет, если не наложить гипс на нос? – поинтересовалась Грейс, пытаясь последней влажной салфеткой оттереть кровь с пальцев.

– Ничего не будет, – со знанием дела отозвался Александр. – Останется кривым.

– Я отвезу тебя в травмпункт, – предложила Вивиан и после паузы добавила: – Мне жаль, что ты не нашла Лору и какой-то псих пытался тебя убить.

Грейс хотела ответить, что вообще-то она нашла маму, но оказалось, что та делит тело с братом-маньяком. Раньше ей помогала цепочка, но потом что-то случилось, и она ее потеряла.

Потеряла?

Грейс напрягла память. Отмотать назад, дальше, еще дальше… Вот похороны бабушки. Гидеон обнимает маму, та не сопротивляется. Не потому, что знала его раньше, а просто потому, что люди в горе готовы принять ласку от любого, кто может ее дать, – теперь Грейс понимала это, как никогда.

Цепочка пропала после того самого объятия!

– О чем ты думаешь? У тебя такое лицо, будто ты сейчас чихнешь, – прокомментировала отрубленная голова.

– Ты знал, что Гидеон снял с Лоры цепочку и спрятал?

Александр заморгал – видимо, потому, что ни кивнуть, ни покачать головой он теперь не мог.

– Не знал, иначе вмешался бы сразу. Гидеон говорил на похоронах Марджори, что ему больно видеть, как его «мальчик» мучается взаперти. Но я был уверен, что даже такой кретин, как он, не станет отпускать полукровку. В любом случае я не принял его всерьез. У фэйри родительские инстинкты, как у золотой рыбки.

– Рыбки едят свою икру, – вставила Вивиан.

– Я и говорю. Гидеон не интересовался им все эти годы.

Должно быть, после потери цепочки Лора уже не могла контролировать близнеца и поэтому улетела. Какое-то время ей удавалось справляться, но в самолете Рауль взял верх. Грейс вспомнила, как радовалась Лора, что сидит на последнем ряду, где у нее не было соседей. Ведь попутчики могут заметить, если ты слишком долго не выходишь из туалета, а на твое место усаживается незнакомый парень с такой же, как у тебя, надписью на футболке…

Грейс могла бы все это рассказать Вивиан, но вышло бы слишком длинно, а меньше всего Грейс хотелось задерживаться на вершине горы. Но было кое-что, что нужно было сказать прямо сейчас.

– Мне очень жалко твоего папу, – уже произнеся это, Грейс вспомнила, что он еще и ее дед.

Вивиан молча смотрела в пространство, потом глубоко вздохнула и сказала:

– В некоторой степени Рауль оказал ему услугу.

Она сдержанно улыбнулась в ответ на расширившиеся глаза Грейс и пояснила:

– Я бы хотела, чтобы кто-нибудь сделал это для меня, дойди я до такого состояния. Потерять память – это не просто забыть, куда ты положил очки. Это означает, что у твоей личности больше нет стержня, ты больше не принадлежишь себе. Я бы не хотела так жить.

– Тебе нравится, когда тебя душат подушкой? – поинтересовался Александр.

– А твоего мнения никто не спрашивает! – рявкнула Вивиан.

– Между прочим, очень зря, – ничуть не смутилась голова. – Если бы вы лежали на земле, то услышали бы много интересного.

– Например? – нахмурилась Вивиан.

– Например, вот это…

Мир вздрогнул. Затем еще раз. Казалось, огромный молот внутри горы пробивает себе дорогу наружу.

Грейс покачнулась и схватилась за капот теткиной машины, чтобы удержаться на ногах. Она никогда раньше не переживала землетрясение, и эта дрожь сперва скорее удивила ее, чем напугала.

Гору трясло все сильнее, и вместе с ней подпрыгивали фонари и автомобиль. Теперь стало страшно. Отрубленную голову подбрасывало так, что Грейс схватила ее, прижав к себе, чтобы не скатилась со склона. Гора шумела, как океан, который сотрясает плотину. Со всех сторон раздавался шорох осыпающейся земли и крошащегося камня.

Наконец свет фонарей замигал, как в фильмах ужасов, и потух. Темнота свалилась на гору, как свинцовая плита. Зато из дыры в полу беседки теперь струился красный свет. Так в театре открывается люк и красная лампа подсказывает зрителям, что там, внизу, – преисподняя.

Вивиан чертыхнулась, и Грейс внезапно поняла, что происходит: