Уна Харт - Троллий пик [litres]

Грейс поежилась. Самым простым решением было бы оставить отрубленную голову на горе и вернуться в дом Вивиан. Может быть, тетка уже там? Может, ей удалось в этот раз договориться с королем троллей? Но не бросать же тут Александра одного. Разговоры с ним, по крайней мере, отвлекали от насущных проблем.

Надо залезть в машину. Грейс кликнула на брелок – мигнули фары и раздался двойной сигнал, отвлекая Александра от рассказа. Схватив голову поудобнее, она с трудом открыла примерзшую дверь и, со второго раза попав ключом в зажигание, заставила двигатель зажужжать. Отлично, можно согреться. Тут было так же холодно, как на улице, только без ветра.

– Кто соединил маму и Рауля? – спросила она наконец.

– Я, – весомо ответил Александр и замолчал ненадолго, выдерживая паузу, как положено хорошему рассказчику. – Гидеон всегда был, скажем так, влюбчивым, как все фэйри. Они не слишком-то разборчивы в связях, но, к счастью, не отличаются плодовитостью.

– Чем? – тупо переспросила Грейс.

– Редко делают детей, – пояснил Александр. – Люди на них западают, потому что они симпатяги, но такие союзы почти всегда обречены.

– Потому что фэйри и людям запрещено быть вместе? – догадалась Грейс.

– Потому что у фэйри память, как у комара, – фыркнул Александр, – а у их потомства-полукровок не все дома. Твоя бабка, Марджори, только-только вышла замуж за твоего деда и успела от него забеременеть. А потом встретила Гидеона и…

– Влюбилась? – спросила Грейс, растирая ладони.

– Для того чтобы в кого-то влюбиться, нужно хотя бы немного с ним поговорить, – пренебрежительно заметил Александр. – Или я слишком старомоден. Словом, будучи уже в положении, она забеременела во второй раз.

Глупость какая, подумала Грейс, устраиваясь в салоне. А затем вспомнила, как читала, что такое случается. Зачатие близнецов может произойти с разницей в несколько дней, но это огромная редкость, медицинский феномен.

– Это практически невозможно, – сказала она вслух.

– Марджори тоже так думала. Но семени фэйри плевать, есть уже кто-то на его месте или нет, – хмыкнул Александр. – Она узнала о второй беременности потому, что плод оказался болтливым. Фэйри начинают чесать языками еще во чреве матери. А уж когда ребенок родится, вовсе нет шансов выдать его за обычного. Марджори потребовала, чтобы Гидеон что-нибудь придумал. Но с придумками у него так себе, как ты успела заметить.

Грейс хотелось сказать, что, будь у Гидеона так себе с придумками, это его голову она бы сейчас держала на коленях. Но она прикусила язык. Как-то нехорошо смеяться над тем, кто только что лишился туловища.

– Гидеон попросил меня решить проблему любым способом, – продолжил Александр. – Наверное, ждал, что я убью Марджори, но я, по собственной глупости, пытался уладить дело миром. Ребенка нужно было куда-то спрятать, и тогда я пообещал Марджори, что помогу ей, но предупредил, что за это надо будет заплатить. За все волшебные подарки надо платить – посмотри хоть на свою тетку!

– Что она должна была сделать? Какое было условие? – поторопила его Грейс.

Салон прогрелся, и конечности защипало. Интересно, на сколько хватит бензина? И как ей спускаться с горы потом?

– Я пообещал Марджори, что ее муж никогда не узнает о чужом ребенке. А взамен она будет любить мальчишку-полукровку больше всех на свете.

– Вроде ничего страшного.

– Марджори сказала в точности то же самое! – почему-то обрадовался Александр и доверительно добавил: – Она хоть и была красивая, но, честно говоря, умом Гидеону под стать. Если вся любовь переходит к кому-то одному, другим ничего не остается. Когда у Марджори родилась младшая дочь, твоя бабка возненавидела ее лютой ненавистью, – закончил Александр торжественно.

– Бред, – отрезала Грейс. – К моей-то маме она нормально относилась.

– Это вряд ли. – Если бы у Александра было тело, он бы сейчас точно пожал плечами. – От нее она тоже была не в восторге. Просто Лора была вместилищем для ее любимчика. Матери приходилось мириться с ее существованием.

Есть дети, которые рождаются больными, и тут уж ничего не поделаешь. Но миру неизвестен ни один ребенок, который родился бы жестоким. Может, если бы Марджори любила сына чуть меньше, а ему не пришлось делить тело с сестрой, все вышло бы иначе…

«Насильника нельзя оправдывать», – одернула себя Грейс. Но гнев на Марджори стал почти таким же сильным, как злость на Рауля.

Где-то прямо над ухом загрохотали копыта и залаяли собаки. Грейс подпрыгнула от резкого звука, который пробился даже через стекло автомобиля. Собакам ответил вой снизу, и из-за поворота серпантина показался здоровенный черный пес, который прыжками понесся к Грейс с Александром.

– Голод!

Грейс выскочила на улицу, зажимая под мышкой голову Александра. Температура упала еще на несколько градусов, и от мороза ее стал бить озноб. Пес не выглядел злым, лишь слегка оглушенным. Он подбежал к Грейс, виляя хвостом и с удовольствием подставляя голову под ее руку.

– Я думала, он разбился!

– Собак Дикой Охоты не так легко убить, – усмехнулся Александр.

Грейс была рада, что пес не погиб, хоть он совсем недавно бросался на Лору. Но если собаки нападают на людей, виноваты в этом те, кто отдает им команды.

Голод тоже учуял запах тухлятины от мертвого тела, но ему, в отличие от Грейс, он очень даже пришелся по душе. Пес подпрыгивал, обнюхивая разлагающегося покойника, и радостно лаял, будто удивлялся, что никто больше не выражает восторга по поводу такой чудесной находки. Кажется, Голод даже намеревался поваляться на трупе. Грейс пришлось отойти подальше. Даже когда ничего нет в желудке, от такого зрелища все равно может стошнить желчью.

Снова раздался собачий лай. Голод дернулся и возбужденно повел ушами. Грейс показалось, что на этот раз лай звучал тише.

– Они что, проехали мимо нас?

– Нет, – ответил Александр, глубже зарываясь в шарф. – Чем дальше лай, который ты слышишь, тем ближе Охота. Ты что, даже сказок не читала?

Грейс попыталась припомнить – и не смогла. Впервые в жизни она не могла точно сказать, слышала ли о чем-то подобном или нет. Даже память, ее вечный союзник, начала подводить.

Голод вскинул голову и навострил уши. Должно быть, он уловил звук, уже недоступный человеческому уху. Над головой заклубилось небо. Туча затянула звезды, наползла плотным туманом на макушку горы.

Снова раздался лай, на этот раз совсем далеко, на краю слышимости. Александр глянул в сторону и облегченно прикрыл глаза.

– Скачут, – сказал он. – Ничего не бойся. Не смотри ему в глаза. Не…

«Не вздумай», – сказала мама. Она не успела закончить, и Александр тоже не успел.

Копыта обрушились сверху, дробя камень, сотрясая гору – на сей раз не изнутри, как тролли, а снаружи. Все вокруг вскипело мохнатыми телами, шорохом плащей, возней стальнозубых собак и возбужденным лошадиным храпом.