Михаил Фиреон - Полиция Гирты [СИ]

Вдоволь насмотревшись с моста на черные стены бастионов, выбитые в скале лестницы и пирсы, детектив прошел через туннель ворот и углубился в тесные и темные кварталы северного города, пошел в сторону проспекта Рыцарей и комендатуры переулками, плутая в тупиках и проходных дворах между проспектом Цветов и набережной Керны.

Когда он вернулся, было уже почти темно. Снова пошел дождь, вокруг журчала вода, капли сверкали в свете газовых фонарей. Помощник повара тыкал в тент палкой, сливал воду, чтобы на нем не образовывались лужи. Запоздало кричал «Посторонись!».

Вертура зашел под навес, сел за стол полевой кухни и грубо, как делали все, запросил положенный каждому полицейскому стакан горячего сидра с чаем и вареньем. Сегодня из подбродившей брусники.

Пока ждал, узнал, что не все люди из бригады Монтолле дезертировали из Гирты. Два десятка суровых бойцов, самых грозных и неприхотливых, при полном снаряжении бутылок, котелков и мисок в которые они наливали юво вместо кружек, за отсутствием собственного костра и котла с кашей, теперь сидели, бездельничали под тентом летней кухни за общим столом с полицейскими. Как с усмешками сообщали друг другу постовые, генерал Монтолле оставил их, чтобы спали в общежитии сразу на всех кроватях, чтобы их не заселили семьями постовых. Внештатные не отставали, зубоскалили в ответ.

— Мы охотники на замби! — угрожающе продемонстрировал всем маленький, игрушечный, вырезанный из куска фанеры для сынишки, топор, насмешливо провозгласил один, самый лохматый, могучий и злой мужик.

— Как найдете одного, нам хоть покажите! — шутили над ним.

— А чего тут смотреть-то? Напейтесь, изваляйтесь в грязи, на друг друга и глядите! — отвечали охотники. Они покопались в тюках, достали и открыли очередную бутылку «Лилового номер один», а когда к ним потянулись с кружками, отомстили полицейским за все обиды — не налили никому, сами все и выпили.

Так, сидя за столами под светом яркой газовой лампы, глядя в дымный костер, с шутками и усмешками, собравшиеся коротали время, пока кухари не разогрели котел и не начали выдавать положенные вечерней смене чай с вином и вареньем.

Где-то кто-то усмехнулся.

— Сейчас драка будет! Глядите! Во идет, готовится уже!

— Ну что?! — с грохотом упал рядом с Вертурой постовой Кролле, потребовал ответа, ударил кружкой о доски так, что расплескал половину.

— Убью! — презрительно поморщился, оскалился, приготовился к новому раунду драки, положил руку на эфес меча, скривил рожу детектив.

— Ааа! — воскликнул Кролле, схватив его, за затылок, по-солдатски боднул головой в лоб — твоя девка, защитил! Молодец!

Все засмеялись вокруг в знак одобрения.

— Теперь моя! — также грубо ответил ему Вертура, с мрачным, угрожающим видом доставая из поясной сумки бутылку, что он купил во время прогулки, чтобы не замерзнуть под дождем, и наливая обоим в кружки в знак примирения — и не девка, а невеста. Всех зарублю, никому не отдам, моя и все. Поняли тут все?

Ему снова ответили смехом.

— Я бы тебя убил! — продемонстрировал натруженный кулачище полицейский — ты же из Мильды? Ненавижу Мильду, там воняет и все ослы!

— Я из Каскаса — слукавил, ловко уклонился от оскорбления, детектив — это рядом с Лирой. Через залив реки Эсты.

— А черт знает, где это! — допивая и подставляя кружку за добавкой, презрительно отмахнулся Кролле. И, видимо удовлетворившись компромиссом и угощением, гордо зашагал к раздаче за горячими бобами с жаренными луком и хлебом. Вертура же решил убраться восвояси, скрыться в темноте на плацу, пока вроде как улаженный конфликт слово за слово вновь не перешел в фазу боевых действий.

— В зоосаду нашем не были? Там такие страусы, закачаетесь. У них самые большие яйца — с порога весело поинтересовался у детектива Фанкиль — что, так и не сходили? Ничего. Есть тут и у нас на что посмотреть.

Они спустились в коридор, в криминалистическую лабораторию. Навстречу им из дверей двое полицейских конвоировали санитаров, что несли на носилках какого-то дрожащего в конвульсиях, стонущего, залитого слюной человека. У одного полицейского был протокол и подписной лист, у второго веревка, но арестант был в таком состоянии, что сопротивляться у него не было никаких сил.

Доктор Фарне вполоборота сидел в своем продавленном кресле под яркой лампой, оскалившись, заполнял журнал. Рядом стояла выпарная чашка с кофе. Криминалист словно и не узнал детектива, не поднимая от стола головы, крикнул грубо и грозно, но без особого рвения.

— У меня смена закончилась! На ночь закрывайте, завтра приводите!

— Мэтр Фарне — обратился к нему Фанкиль — продемонстрируйте-ка нам вашу подопытную.

— Было бы на что смотреть — сразу же отозвался, встрепенулся тот и, указал пером в дальний конец зала, где рядом с операционным столом спиной к агентам стояла, вращала в центрифуге какой-то материал, проводила анализ Инга. Рядом с ней к докторскому столу за руки, за ноги и через талию, с плотно зафиксированной колодками и ремнем головой, была притянута ремнями какая-то женщина. Глаза ее были закрыты, похоже, она спала, шевеля губами в уже знакомом детективу ритме, но как только доктор повернул на штативе, направил в ее сторону галогеновую лампу, привинченную к пололку над столом для пыток, распахнула нечеловечески большие глаза, полнящиеся фосфоресцирующим белым, переливающимся как в заполненных пламенем декоративных шарах, светом и оскалила желтые, острые клыки. Вертура и Фанкиль инстинктивно подались назад. Прямо на глазах у полицейских ее черты изменились, губы расширились, обратившись пастью на все лицо. Необычайно длинный и острый язык высунулся и задергался, облизывая истончившиеся белые губы, щеки и шею.

— Йекти! — произнесла она резким зловещим шепотом и снова раскрыла пасть, словно пытаясь ухватить ей с интересом разглядывающих ее людей.

— Это морф — представила ее Вертуре Инга, по ходу записывая в журнал результаты своих исследований — к людям отношения не имеет. Скорее что-то среднее между древовидными папоротниками и полиповыми. При выращивании можно предать практически любую форму и немного менять ее в некоторых, установленных генетической архитектурой пределах.

— Йекти, Йекти, Йекти! — услышав ее голос, ритмично зашептала подопытная, завращала глазами и снова уставилась на собравшихся вокруг зрителей.

— Она разумная? — с сомнением глядя на эти зловещие, происходящие с ней метаморфозы, поинтересовался детектив.

— Смотря с кем из знакомых сравнивать — пространно ответил Фанкиль и пояснил — сугубо на уровне животной рефлексии. Сами по себе они абсолютно бесполезны. Я имею в виду без контрольного устройства или интерфейса нейропатического обмена.