Михаил Фиреон - Полиция Гирты [СИ]

Фанкиля они встретили на дороге в перелеске. Шумной кавалькадой, иногда трубя в рог, они неспешно ехали через поля, потом через лес, мимо забора владений барона Тсурбы, потом опять по полю, мимо одиноко стоящей на опушке избы. От Елового предместья до Белой Могилы было не меньше семи километров, и детектив не имел никакого понятия, как они будут искать коллегу в темноте, но, похоже, это мало заботило деревенское ополчение. Похоже, для них это был привычный ночной выезд: достав фляги со слабым, разбавленным, сидром и отваром из листьев брусники, размахивая факелами, светя по сторонам, сельские мужики разделились на двойки и тройки, завели свои разговоры, растянулись в длинную процессию.

Они уже проехали больше трех четвертей пути, когда позади колонны послышался отчетливый, приближающийся стук копыт. Загремели предостерегающие окрики, зашипела горящая стрела, выпущенная в дорогу, перед копытами преследователя.

— Аминь! — гулко закричал из темноты Фанкиль — не стреляй! Полиция Гирты!

— А вот и вы! — грубо и недовольно закричал ему надзиратель Трогге — едем по вашу душу!

Все окружили рыцаря.

— Пропустил вас, думал егеря, но вижу с вами Марк и Йозеф.

— Что же вы Марка-то обидели? — строго потребовал у него ответа лейтенант Турко, подъезжая совсем близко к рыцарю, со злобной готовностью продемонстрировал свою плеть.

— Да, я вот как раз ехал мириться… — развел рукавами, печально улыбнулся Фанкиль — Марк, ради Бога, простите… Гадко вышло…

— Все, поехали — глядя на эту сцену, поворотил коня надзиратель Трогге и загремел на весь лес группе, отъехавшей вперед — хой парни, назад! Отбой! Все, нашли городских!

Они развернулись и колонной поехали обратно в сторону предместья. Уже в полях не доезжая, наверное, километра или полутора до Елового предместья, из темноты в глаза всадникам внезапно ударил яркий электрический свет. Лошади зафыркали, шарахнулись в стороны, забили копытами. В свете факелов сверкнула золотая молния на синем капоте ипсомобиля. Экипаж Патрика Эрсина перегородил путь и остановился, по-прежнему светя фарами вдоль дороги в лица верховых.

— Так, откуда едем? — Поверенный вышел из машины, не доставая спичек, щелкнув пальцами, закурил и прибавил с явной брезгливостью — что за разъезды по ночам, что вы за пионеры такие?

— Балькина, помощника нашего шерифа искать ездили, ваша светлость! — нахмурив брови, грубо и важно отрапортовал надзиратель Трогге — по распоряжению мэтра Данзе ездил на Хутор и припозднился.

— И как, нашли? — с нескрываемой издевкой, подчеркивающей, что он не верит ни единому слову, уточнил Эрсин.

— Да, ваша светлость! — продемонстрировал одного из коллег надзиратель, на что тот с пьяной учтивостью поклонился Поверенному.

— И что за заминка случилась?

— Как всегда — важно ответил егерь — напились!

— Все вместе пили? — брезгливо покачал головой Эрсин.

— А кто же в Лес ночью трезвым-то ездит, ваша светлость? — с хитрой подобострастностью бывалого солдата все также ловко отвечал надзиратель Трогге.

— Езжайте давайте. Кавалерия Гирты — снисходительно распорядился Поверенный, сел обратно в ипсомобиль и, дав его боком, отвел с дороги. Проезжая мимо машины, Вертура заметил, что, внимательно приглядываясь к проезжающим мимо верховым, Эрсин смотрит именно на них с лейтенантом Турко и Фанкилем. От этого взгляда ему стало страшно, в его сердце закралось предчувствие беды и, глядя на коллег, на их угрюмые лица, детектив догадался, что они думают те же самые печальные и страшные мысли.

Когда они шагом доехали до деревни, спрыгнули с коней, отправили по избам ополченцев и поднялись в дом, надзиратель Трогге и помощник шерифа Балькин, тот самый высокий и крепкий, уже немолодой человек в толстой кожаной куртке, при луке, плетке и походном котелке, плотно закрыли дверь и ставни, и, сжав кулаки, скривив злые морды, грозно уставились на полицейских. Помощник шерифа заслонил выход и с видом палача скрестил могучие, натруженные топором и лопатой руки на груди.

— Допрыгались вы — уперев кулаки в стол, заявил надзиратель Трогге, навис над полицейскими. Вертура, лейтенант и Фанкиль сели рядком на скамью, потупили головы, как арестанты или школяры в кабинете директора.

— Это он за вами приехал — зло, как на плацу, объяснил капрал — к дому никого из служилых Гирты подпускать не велел. Хорошо, мои вас знают, сделали предупреждение. Сегодня у сэра Ринья совет, скоро объявят общий сбор. У нас тут разговоры ходят, со дня на день всех поставят под копье, погонят на Гирту, против Прицци. Мужики на северный берег бегут, у вас там, что, совсем донесений не читают, не соображают вас сюда посылать, что ли совсем?

— Карл! Ну мы же люди подневольные! — вскочил со скамейки воскликнул лейтенант Турко — командуй что делать, ты же наш капрал! Куда прикажешь туда и побежим!

— Ага… — размяк от этой лести, кивнул надзиратель Трогге — но по Еловой прямиком на Гирту вам нельзя, там на ночь застава стоит, не наши, Горчетовские, они и будут вас там ловить. Этот черт, Эрсин, к нам в одиночку не полез. Побоялся, наверное, что расколотим ему телегу. Сэр Ринья ее в Столице себе купил, очень ей дорожит. Как-то мальчишек двоих за то, что они ее поцарапали, до смерти приказал засечь… Эрсин уже в Замке и за вами уже выслал. Так что сейчас спуститесь к переправе, там паром на нашем берегу. Скажите «порка», вас перевезут, и ищи свищи.

— А мы-то что им скажем? — бросил выразительный сердитый взгляд на старшину помощник шерифа Балькин и снова сжал кулаки.

— А что ордер какой, или приказ был? — грозно шагнул на него, задергал плечами надзиратель Трогге — ты его видел? Нам что, Поверенный лично приказывал задерживать их устно или письменно? Что, не видишь, это от сэра Вильмонта, если что с ними случится, кто потом отвечать будет, ты? Все, Эстри, налей нам скорей на дорожку, и катитесь с Богом, чтоб вас тут больше не было.

Жена надзирателя, что все это время молча слушала мужчин, как пошел серьезный разговор, сидела не вмешивалась, смиренно сложив руки на коленях, быстро вскочила с лавки и пошла в другую комнату. Вернулась с кувшином, налила всем в еще стоящие на столе с вечера кружки. Все перекрестились и молча выпили.

— Йозеф — допив первым, наклонился к лейтенанту надзиратель и грозно захрипел осипшим от юва голосом — ты там скажи кому нужно… Мы же тоже люди подневольные, у всех семьи, дети…

— Да я сам виноват, Карл… — печально развел руками полицейский.

— Ладно. Ничего — дружески хлопнул его по плечу тяжелой капральской рукой надзиратель Трогге — мы тут все за Гирту. За сэра Августа, за леди Веронику. Главное чтоб не Ринья с Тальпасто, Горчетами и Эрсином… Все, с Богом, бегите.