Дарья Иорданская - Во имя Абартона

Полиции, к слову, в Абартоне тоже поубавилось, а с территории вокруг музея убрали заградительную ленту. Стало быть, закрыли расследование, отчаявшись найти виновного. Абартонская полиция под чутким руководством Кэрью не могла опознать хулигана, даже когда он у них на глазах бил кого-то палкой. Мэб закусила губу. Апатия и страх сменились раздражением, и она пообещала себе выяснить самым тщательным образом, как же ведет Кэрью расследование, и если потребуется, написать на него десяток шумных жалоб. Задействовать кузена Квентина в конце концов!

За этими размышлениями она и не заметила, как оказалась в ректорской приемной. Следовало, пожалуй, поблагодарить Кэрью и его вопиющую нерадивость. Благодаря им у Мэб не было времени предаваться страхам.

И все же, трепет и дурные предчувствия вернулись. Мэб поймала и сжала руку Реджинальда. Тот кивнул, улыбнулся краешком губ, а потом сделался убийственно серьезным. Таким его прежде Мэб не видела, и подумалось: Реджинальд Эншо не тот человек, которому стоит переходить дорогу.

Реджинальд постучал.

— Ректор не принимает, — из небольшой подсобки выглянул секретарь, руки все в мыле, на подносе четыре не до конца отмытые чашки.

— Примет, — зловеще пообещал Реджинальд. Взгляд его упал на чашки. — Чай, отличная идея.

И он распахнул дверь.

— Реджи? — вон Грев встал из-за стола, разглядывая незваных гостей удивленно. Потом улыбнулся, и в который раз за последнее время Мэб подумалось, что это удивительно неприятный, фальшивый человек. Даже странно, что прежде она этого не замечала. — Рад, что вы поправились. Леди Дерован.

— Профессор, — поправил Эншо с ухмылкой прежде, чем это сделала Мэб. Садитесь, профессор.

Он взглядом указал на одно из кресел, и Мэб села, не став спорить. Реджинальд задержался на секунду, закрывая старинный засов, которым не пользовались, должно быть, лет пятьдесят — в конце концов в дверь был врезан совсем недавно современный заговоренный замок — и сел в соседнее кресло. Вон Грев следил за ними молча, удивленно, и постепенно на лице его проступало возмущение. Так же медленно оно сменилось гневом, лоб и щеки затопила алая краска.

— Что вы себе позволяете, Эншо? — просипел вон Грев.

Рука его потянулась к звонку. Мгновение, и в комнату ворвется секретарь. А может и Кэрью с бравыми молодцами. Мэб отчего-то не сомневалась, что на зов ректора полиция явится без промедлений. Однако Реджинальд выставил на стол поверх стопки личных дел флакон, и рука ректора замерла, а потом и вовсе упала на подлокотник.

— Я выяснил, что за зелье было применено, — жизнерадостно объявил Реджинальд. — Правда я молодец?

Ректор совершенно машинально кивнул. И в эту минуту Мэб окончательно осознала: виновен. Он смотрел на флакон, точно зная о его содержимом, и испытывал при этом не закономерный страх, который должен бы был охватить человека, имеющего дела с опасным, запрещенным веществом. Нет, здесь было какое-то иное чувство. Досада пополам с обреченностью, а еще — какая-то злость.

— Я тем более молодец, дорогой ректор, что проделал эту работу в одиночку. Ни Сэлвин с Льюисом, ни ребята из лаборатории не получали от вас осколки. Знаете, в свете этого я нахожу оскорбительным, что вы мне их дали.

— Я забыл, что вы из де Линси, — пробормотал вон Грев, не сводя с флакона напряженный взгляд.

Мэб поерзала на кресле.

— Зачем? — спросила она сиплым, неживым голосом. Это единственное сейчас имело значение. Зачем? Была ли у этой нелепой, безумной истории какая-то весомая причина.

Не то, чтобы наличие такой причины позволило бы ей простить или понять вон Грева, но, возможно, было бы не так обидно.

Ректор немного расслабился, откинулся на спинку кресла и слабо улыбнулся. Улыбка вышла плохая, фальшивая, жалостливая и ядовитая. Мэб передернуло. Захотелось сбросить с себя эту улыбку, как каракатицу.

— Я сожалею, леди Мэб. Мне не хотелось вас вмешивать. Но выбора не было. Из всех женщин Абартона, родовитых достойных женщин вы единственная не поддерживаете отношения со своей семьей.

Реджинальд взлохматил волосы.

— Вашей целью была Мэб? Зачем, ректор? Назовите хотя бы одну разумную причину!

Еще одна улыбка вон Грева вышла такой же противной, но ко всему прочему какой-то усталой. Словно он был бесконечно утомлен, а этот разговор выпивал последние его силы. Впрочем, кому же понравится быть пойманным за руку?

— Мы стремительно теряем влияние, Эншо. Престиж. Уважение. Мы еще держимся на плаву благодаря династиям, но все больше знатных фамилий предпочитают отправлять своих отпрысков учиться за границу, в Леньет или в Касараму. Или отдают в Эньюэлс, — при этих словах ректора передернуло. — В Эньюэлс! И следующей осенью король собирается пропустить наш ежегодный бал, а вместо этого направиться туда, в Эньюэлс, в это серое, примитивное, дешевое место!

— При чем тут леди Мэб, «Грёзы» и вся эта мерзкая история? — сухо спросил Реджинальд, накрывая пальцы Мэб горячей ладонью. Только теперь она сообразила, что по коже бегают искры, и подлокотник местами уже обуглился.

— Нам нужно вернуть Абартону былую славу, — спокойно продолжил вон Грев. — Восстановить былое величие, а для этого необходимо избавиться от всего наносного, от всего того, что разрушало Абартон изнутри последние десятилетия. Я уважаю вас, Эншо, действительно уважаю, но таким, как вы здесь не место.

— Таким как… — Реджинальд осекся. Рука его потяжелела, он до боли сжал пальцы Мэб, но отпустил прежде, чем она даже успела ойкнуть. — А давно вы это затеяли. Поддержали создания Колледжа Шарлотты, одобрили откровенно сомнительные кандидатуры. Дочери шлюх и моряков, что может быть хуже для Абартона, верно? Они непременно создадут проблемы. Не думаю, что вы стравили между собой Королевичей и Ариев, но не угомонили, это точно. Еще и подлили масла в огонь, дали избалованным мальчишкам вроде Миро в руки все карты. Позволили бить, как им вздумается. Ну а взрыв в Лидэнс был для вас настоящим подарком. Позволил смешать классы «неподобающим образом», так, кажется, говорил Доктор Джермин. На что вы надеялись, вон Грев? Что мы с леди Мэб придушим друг друга? Блестящий план!

Реджинальд потер переносицу. Вздохнул тяжело, мученически, потом выпрямился, опираясь о подлокотники, подался вперед и внимательно посмотрел через стол на ректора.

— Зелье-то зачем?

Вон Грев бросил короткий, как Мэб показалось, вороватый взгляд на флакон. Повисло молчание. Захотелось вскочить и выбить из ректора ответ, но она осталась сидеть, цепляясь за подлокотники и переваривая все сказанное. Бред сумасшедшего! И тем не менее, если судить по реакции вон Грева, в своих выкладках Реджинальд прав.