Дарья Иорданская - Во имя Абартона

Со следующим порывом ветра погас свет.

— Несите свечи, — обреченным тоном сказала Мэб.

За окном бушевала гроза. Порывы ветра трепали деревья, а заодно и напряженные нервы Мэб. Ей все казалось, совершена ошибка, ритуал испорчен, и теперь непременно произойдет что-то ужасное. События последних часов виделись, как сквозь дымку, Мэб не была уверена в собственных воспоминаниях.

Эншо оставался невозмутим, у него-то никаких проблем не было. Подвинув один из подсвечников на свой край стола, он быстро черкал в записной книжке. Слабое любопытство заставляло привстать на цыпочки, чтобы заглянуть в тетрадь, полную расчетов.

— Амулеты по заказу ректора, — не поднимая глаз пояснил Эншо.

Мэб фыркнула, делая вид, что ей все это совершенно не интересно, и отвернулась. Выловила пельмени, поставила их на стол и активировала плитку под чайником. Отчаянно хотелось напиться вдрызг и позабыть обо всех своих проблемах, о не самых приглядных поступках и совершенных глупостях, но Мэб не знала, как алкоголь подействует сейчас на ее организм. Пожалуй, не стоило лишний раз рисковать.

Выставив тарелки, она изучила стол и хмыкнула. Вполне себе романтический ужин при свечах.

Мэб хихикнула.

— Последствия «Путаницы», — заметил Эншо, закрывая и убирая блокнот. — Еще часов десять вы себя будете чувствовать не лучшим образом.

— Интересно, — пробормотала Мэб, садясь к столу, — если я убью Джермина, меня оправдают?

— Я буду свидетельствовать в вашу пользу, — улыбнулся Эншо. Взгляд его при этом оставался серьезным и полным тревоги. — Как это вышло?

— Кристиан Верне и доктор Джермин пригласили меня выпить, — Мэб почти выплюнула эти имена, испытывая нешуточное желание растоптать их обоих. — А я, как дура, согласилась. Какого дьявола этот эньюэлсский… замректора вообще к нам заявился?!

— С жалобой.

Мэб подняла голову от тарелки и удивленно посмотрела на Эншо.

— С какой еще жалобой?

— На неподобающее поведение студентов Абартона, которые ночами переплывают озеро и устраивают в Эньюэлсе беспорядки, — губы Эншо тронула едва заметная улыбка. — Ректор убежден, что это славная, освещенная десятилетиями традиция. Однако, с этим надо что-то делать. И теперь у меня два дня на изготовление сотни амулетов. Я прихватил из хранилища некоторые редкие материалы, постараюсь сделать и для нас именные амулеты и ослабить действие зелья. Я…

Эншо вдруг помрачнел. Мэб беспокойно заерзала на стуле, ощущая, как по коже бегут мурашки, то ли из-за ожидания дурных новостей, а то ли просто из-за сквозняка, дующего по полу. Коттедж был старый, и в нем хватало щелей и дыр.

— К сожалению, леди Дерован, я так и не продвинулся в изучении зелья. Я исчерпал все доступные способы. Отправил пару дней назад запрос в институт Криминалистики, но они не высылают документы, значит придется ехать и читать на месте.

— Не опасно так привлекать к себе внимание? — нахмурилась Мэб. — Мы ведь договорились сохранить все в тайне.

— Не беспокойтесь, мой интерес не расценят неправильно, — Эншо хмыкнул. — Вернее — правильно, если уж на то пошло. Мое увлечение токсикологией в институте хорошо известно, они просто решат, что я нашел новую тему для исследований.

Засвистел чайник. Мэб отложила вилку, которой ковыряла в пельменях, оказавшихся перемороженными и оттого почти безвкусными, поднялась и вытащила из шкафа чайные банки. Пока она заваривала чай, Эншо успел доесть ужин и вернуться к расчетам. Мэб выставила на стол чашки, чайник, отыскала упаковку печенья, также старого, но на вкус определенно лучше пельменей. Эншо не обращал на нее внимания. Вожделение никуда не делось, но странным образом переплавилось в любопытство.

— И давно вы увлекаетесь токсикологией?

Эншо поднял голову от тетради и удивленно вскинул брови.

— Я вдруг поняла, что мы знакомы… сколько? Лет шесть? А я ничего про вас не знаю, — Мэб вдруг смутилась. Сейчас-то ей что за дело?

— Как и я о вас, леди Дерован, — улыбнулся Эншо. — Полагаю, нам с вами это никогда не было интересно.

— Я люблю готовить, — хмыкнула Мэб. — Ваш ход?

Эншо потер переносицу.

— Я хотел после окончания Университета поступить в институт Криминологии, на токсикологию. Но заведение это частное, у меня не хватало средств на оплату обучения. Поэтому я остался в Абартоне.

— Это странное увлечение, — заметила Мэб.

— Однако, сейчас оно нам помогает, — пожал плечами Эншо и вернулся к своим расчетам.

Мэб неспеша пила чай, разглядывая неровное, пляшущее на сквозняке пламя свечи, но взгляд то и дело смещался. Реджинальд Эншо, подперев голову рукой, углубился в работу. Задумавшись, он начинал грызть ручку, словно школьник, а иногда потирал переносицу, как делают порой люди, постоянно носящие очки. Кажется, Реджинальд их тоже носил когда-то.

Раздражало одновременно то, как мало она знала про своего компаньона, человека, с которым предполагалась самая плотная совместная работа, и внезапно появившееся желание что-то узнать. Эншо ничего подобного не испытывал, полностью погруженный в работу. Мэб посмотрела на часы. Одиннадцать, самое время лечь спать. Однако, сна не было ни в одном глазу, а гроза бушевала уже над самым домом, раскаты грома били по оголенным нервам. В обрушившейся на Абартон буре было немало магии, и заснуть в таких условиях не представлялось возможным. Поэтому Мэб решила тоже поработать. Отставив недопитую чашку, она поднялась и пошла наверх — за библиографическими справочниками, в которых все еще надеялась что-то отыскать.

Леди Дерован вышла, и сразу же стало просторнее. Ее присутствие странным образом нервировало Реджинальда. Не только потому, что на него действовали чары. Рядом с Мэб Дерован становилось душно, неловко, и как влюбленный юнец Реджинальд боялся ежесекундно сморозить глупость. Можно было до бесконечности напоминать себе, что первое впечатление давно уже произведено, между ними в лучшем случае безразличие, и когда все закончится они наконец-то разойдутся, чтобы встречаться редко, только на общих собраниях. Чувство никуда не девалось. В расчеты из-за всех этих смехотворных переживаний закралась ошибка. Реджинальд исправил ее, сварил себе кофе со специями и вместе с кофейником, тетрадью и свечами перебрался в гостиную. На это раз он зажег настоящее пламя — бушевавшая за окном гроза принесла промозглую сырость, в мае она легко сменяла удушающую жару и столь же быстро проходила — подбросил в камин дров и устроился в кресле.

Погрузившись в расчеты, он не услышал появления Мэб и очнулся только ощутив прикосновение к плечу. Вскинул голову. Она стояла, сменившая халат на простое домашнее платье, но все еще растрепанная, зажав подмышкой несколько книг.