Дарья Иорданская - Во имя Абартона

— Уверяю вас, Маркус, никто в этой комнате не хочет вмешивать вашего дядю, — кивнул вон Грев.

Правильнее было сказать «связываться». Кардинал Дильшенди, несмотря на свой сан, слыл человеком жестким. Его врагом оказаться не пожелал бы никто.

— Он… он блокирует мой Дар.

Профессора переглянулись, потом посмотрели на вон Грева.

— В вашем личном деле нет упоминания Дара, — озвучил всеобщую мысль ректор. — Указано, что у вас не очень высокий магический уровень, а дара нет вовсе.

— Отец… отец подделал, — это слово далось юноше с огромным трудом, — документы…

— При чем тут Лили? — голос Мэб, холодный, острый, точно клинок, резанул по ушам.

— Она мне нравилась, мы встречались, — затараторил вдруг Дильшенди, растеряв свою строгую уверенность, равно как и напряженность. Он вдруг расслабился и стал похож на обычного испуганного, загнанного в угол мальчишку. — Но потом она узнала об этом амулете и о моем даре, и мне пришлось сделать так, чтобы она замолчала.

Ногти Мэб царапнули подлокотники.

— Чтобы она замолчала…

— Пожалуйста! — взмолился Дильшенди. — Не вмешивайте дядю!

Ректор тяжело вздохнул.

— Изолируйте господина Дильшенди в… Яме. И пошлите за его отцом. Обойдемся пока без дяди. И ни слова никому!

Комната опустела в несколько секунд. Увели Дильшенди. Удалились, тихо переговариваясь, профессора. Ректор, провожающий их взглядом, выглядел так, словно собирается наложить на них страшную, нерушимую клятву. Был бы магом, наверняка бы проклял сейчас. А потом он повернулся к Реджинальду, и стало понятно, кого именно он хочет проклясть.

— Вы довольны?

— О чем вы, ректор? — сухо спросила Мэб.

— Вы разворошили змеиное гнездо, леди Дерован, — вон Грев выругался вполголоса. — Эньюэлс наглеет, король собирается осенью посетить его с особым визитом — возможно, отказавшись от бала в Абартоне! — а у нас племянник ближайшего к королеве лица… Хуже и не придумаешь!

— Этот мальчишка оскорбил невинную девушку, — холодно напомнила Мэб.

— Невинную?! — взорвался вон Грев. — Леди Дерован! Мы с вами прекрасно знаем, зачем девицы приходят сюда! С единственной целью: если не выскочить замуж, раз уж им не позволяет положение, то найти себе богатого любовника.

Мэб побледнела. В волосах ее заплясали искры, и Реджинальд всерьез испугался за ректора. Вторая мысль была: если Мэб вздумает сейчас убить вон Грева, останавливать он не будет. Хуже того, он не присоединиться только по причине слабости. Однако Мэб вдруг успокоилась. Она разжала пальцы, стискивающие подлокотники, и поднялась.

— Я довольна, ректор. Очень довольна. Идемте, Реджинальд, вам нужно вернуться в постель.

Шаг, уходя, она печатала так, словно хочет втоптать кого-то в дубовый паркет комнат и коридоров.

Возвращаться в больницу Реджинальд отказался наотрез. Снова ложиться на казенную койку с тем, чтобы отлежать себе все на свете, пропахнуть лекарствами и почти сойти с ума от ласкового бормотания медицинских сестре… нет уж! Реджинальд никогда не любил больницы. К тому же, он опасался оставлять Мэб сегодня одну. Не то, чтобы он думал, молодая женщина может создать себе или кому-нибудь неприятности, хотя она и наградила вон Грева самыми резкими эпитетами. Он просто не мог ее бросить. Не сегодня.

Бой пришлось выдержать нешуточный. Доктор Льюис сыпал медицинскими терминами и обещал всевозможные ужасы организму, ослабленному магическим шоком. Реджинальд кивал согласно и обещал принимать все положенные лекарства и не вставать с кровати. Со своей кровати, в которой и спать, и болеть куда приятнее. Мысли его при этом сворачивали не туда, и приходилось с силой изгонять их из головы. В конце концов Льюис сдался, но убежденный скорее не страстными словами Реджинальда, а Мэб. «Я присмотрю, доктор», — сказала она уверенными, холодными тоном, и искры все еще плясали у нее в волосах. Льюис не то, чтобы успокоился. Он, кажется, просто побоялся с Мэб спорить.

Дома, казалось, царило запустение, словно его оставили не на сутки, а на несколько лет. Выброс магической энергии, вызванный активацией защиты, сбил все настройки, убил цветы, подпитываемые чарами и только чудом не затронул антидот. Впрочем, зелья всегда живут по своим законам, а свойства растений и минералов крайне мало зависят от магии как таковой. И все же, первым делом Реджинальд проверил антидот, сняв с него магический купол; извлек и вновь бросил в зелье аметист. Потом поймал сумрачный взгляд Мэб и покорно поплелся наверх, в постель.

Он выдержал ровно полчаса.

Реджинальд, по натуре своей деятельный, никогда не умел переживать периоды вынужденного бездействия. Сегодня же ко всему помимо этого самого вязкого бездействия его мучило чувство незавершенности. Нужно было хотя бы с чем-то покончить. С «Грезами», к примеру. К тому же, с этим и надо было действовать резко, решительно; оторвать, как присохший пластырь. Так будет болеть в итоге значительно меньше.

Пугало то, до какой степени Реджинальд свыкся со своим положением. Он начал даже находить в нем приятные, положительные стороны. Он перестал бояться. Но, если губительные последствия «Грез» не ощущаются, это вовсе не означает, что их нет вовсе. В конце концов, сами пострадавшие оставили слишком мало свидетельств, и полагаться приходится на сторонних наблюдателей. Нужно описать все свои ощущения, подумал Реджинальд. Когда-нибудь потом.

Он полежал еще с полчаса, потом решительно поднялся — даже слишком решительно, от резкого движения закружилась голова — и спустился вниз, цепляясь за перила обеими руками. Кажется, на то, чтобы миновать лестницу, потребовалось еще полчаса.

— Куда это ты собрался? — Мэб выглянула из кухни, удивительно домашняя, в фартуке, вся перепачканная в муке, и окинула его сумрачным взглядом.

— Антидот.

Мэб закусила губу, рассматривая его внимательно, а потом покачала головой.

— Возвращайся в постель. Это подождет.

Конечно, подождет. Будь на то воля Реджинальда, и это бы никогда не закончилось. Но именно поэтому с «Грезами» надо покончить немедленно, пока они не стали слишком заманчивы. Пока не стали проявляться иные опасные признаки — близкой ли гибели или сумасшествия. Сейчас, когда чары вроде бы притихли.

— Давай уже покончим с этим, Мэб, — мягко попросил Реджинальд. — Глупо тянуть.

— Льюис меня убьет… — пробормотала Мэб.

— Не дотянется, — хмыкнул Реджинальд. — Послушай, дело почти сделано. Пять минут, и… мы будем совершенно свободны друг от друга.

Еще один взгляд, долгий, внимательный, от которого мурашки бегут по коже. А потом Мэб кивнула и посторонилась, пропуская его на кухню. Стол был засыпан мукой, пахло творогом и ванилью.