Кай Майер - Плененные [litres]

Она кивнула:

– Раз так нужно.

– Мы еще не всех соседей опросили, но сегодня в течение дня это будет сделано. После этого, вероятно, многое прояснится. Я хотел бы задать вам еще один вопрос. Что вас, собственно, привело в Прагу?

Ауру пробрал озноб, но она старалась не подавать виду.

– Я собираю старинные книги и хотела пройтись здесь по букинистам. Говорят, у них по-прежнему очень много немецких изданий прошлого века.

Фридрих оглядел комнату. В ней не было ни одной книги.

– Пока ничего подходящего не нашли? Вы ведь уже несколько дней, как приехали.

– Да, и, судя по всему, останусь еще как минимум на два дня. Так что все успеется.

Фридрих тихонько вздохнул и направился к двери, кивнув на ходу товарищу:

– Что ж, продолжайте знакомство с нашим городом. Надеюсь, вы хорошо проведете время. В Праге много интересного, если знать места.

– Дрессировка мужчин, – снова пробормотал полицейский в форме.

– Так вы ничего мне не скажете?

Фридрих остановился:

– Что, простите?

– Что случилось? Почему вы задаете мне все эти вопросы?

Полицейский в форме уже открывал дверь. Комиссар сунул руки в карманы пальто и посмотрел на Ауру без всякого выражения:

– Ваше имя мы увидели, как я уже сказал, на листке бумаги. Листок лежал на столе, поверх вчерашней газеты. Стало быть, его положили туда недавно.

Фридрих не мог не заметить, как она побледнела, но не подал виду.

– А перед столом лежал труп, фрау Инститорис. А второй труп лежал всего в нескольких метрах от первого, у входной двери. Тела еще не остыли, когда их обнаружила уборщица. Сегодня утром кто-то перерезал горло Лукреции и Саломее Каскаден – самое позднее, шесть часов назад. Но вы-то в это время уже были в постели, правда?

Железные ворота во двор, где находился вход в варьете «Надельтанц», были закрыты на цепь. Аура побежала дальше, к квартире Софии на соседней улице, но там ей никто не открыл. Она попыталась заглянуть снизу в окна, но это был уж совсем отчаянный жест. Впрочем, Аура и была в отчаянии. Она повернулась и пошла дальше.

София оставалась для нее загадкой. При всем желании Аура не могла придумать, чем ей могли не угодить сестры Каскаден. Но если София и не имеет отношения к их смерти, она, возможно, догадывается, кто может за этим стоять.

Под аркадой дворца Октавианов стоял одноглазый шарманщик. На плече у него сидела обезьяна в мундире. Аура тут же вспомнила жуткого зверя из санатория «Сент-Анж». Шарманщик наблюдал, как Аура переходит улицу. Интересно, заметил ли он, как дрожала у нее рука, когда она взялась за дверной молоток?

На стук никто не откликнулся. Она быстро повернулась и встретилась взглядом с шарманщиком.

– Что? – выпалила она.

Обезьяна зашипела и оскалила зубы.

Шарманщик буркнул что-то невнятное и сунул зверю лакомство, напоминавшее отрезанное ухо. Шарманка играла какую-то грустную восточноевропейскую мелодию.

Она хотела снова постучать, но в эту минуту дверь распахнулась внутрь.

– Что вам угодно?

– Добрый день. Моя фамилия Инститорис. Я вчера была… – Она осеклась, только тут заметив, что дверь ей открыл не слуга Якуб, а Северин Октавиан. Часовщик.

– Добрый день, фрау Инститорис. Неужели вы думаете, что я вас уже забыл? – Он улыбался одним ртом, не глазами. Наконец он отошел в сторону и сказал: – Входите.

За его спиной Аура увидела деревянную фигуру с вытянутыми руками. На мгновение перед ее глазами вспыхнули видения из сна. Вся эта кровь. А потом лица сестер Каскаден.

Она вошла в холл.

– Я ищу Софию. – На мгновение голос ее дрогнул, но она овладела собой. – Дома ее нет, а варьете в это время закрыто.

– Если уж и вы не знаете, где она… Я-то и подавно понятия не имею. – Северин закрыл за ней входную дверь. – Здесь, во дворце, ее точно нет.

– А где еще можно ее поискать?

Северин снял очки, достал салфетку и принялся протирать маленькие круглые стекла. Черная родинка у него на лбу казалась третьим глазом.

– Она нам не докладывает о своих перемещениях. Мой брат и его жена не желают ничего знать о том, как живет София.

– А вы?

– Я не испытываю к Софии такой патологической ненависти, как они, если вы об этом. Но и я не могу ничего о ней рассказать. Это уж к ней самой.

– Я не затем пришла, чтобы расспрашивать о Софии. Мне просто нужно ее найти.

– Неужто она вам так быстро дала отставку? – Глаза его, казалось, блеснули, когда он надевал очки – а может, это просто свет лампы преломился в стекле. – Обычно ее связи длятся не меньше недели.

Аура не стала возмущаться: ей было все равно, что он о ней думает.

– Мы с Софией знакомые, не более того.

– Меня это в любом случае не касается.

Она перевела глаза на искалеченные руки и лицо деревянной фигуры. Северин перехватил ее взгляд и обернулся:

– Чудовищная безвкусица, вы не находите?

– А что случилось с ее глазами?

– Это было, видимо, задолго до моего рождения – никто из нас не видел ее в другом состоянии. Опережая ваш вопрос: нет, никто в нашей семье не находит эту жуткую штуковину красивой. Но она – неотъемлемая часть этого дома, как и многое другое, от чего любой человек со вкусом и пониманием с радостью бы отказался. – Он рассмеялся. – Как, например, от моей невестки, которая сейчас наверняка потягивает четвертую с момента пробуждения рюмку коньяка, и ей даже в голову не придет пойти и открыть дверь. Хотя она не хуже меня знает, что у Якуба сегодня выходной, а горничные в это время уходят за покупками.

– Вы очень откровенны.

Северин пожал плечами:

– Вы провели с нами вечер, фрау Инститорис. Уверен, вы в первые пять минут заметили, что Эстелла невыносима, а мой братец Лудовико – слабак, не способный противостоять ее властной натуре.

Аура оглядела холл, посмотрела на лестницу, ведущую на второй этаж. Никого.

– Скажем так, у меня не возникло ощущения, что все присутствующие особенно привязаны друг к другу.

– Ну, Адам обожает свою сестру Оду, – возразил Северин. – Не за ее острый ум, разумеется. И, должен признаться, я отношусь к ним обоим с симпатией. Адам – талантливый скульптор.

– Я видела его мастерскую.

– Просто безобразие, что такие шедевры гниют там, на чердаке, а не выставляются публично.

Постепенно Аура поняла, как найти к нему подход.

– Вы, конечно, в этом разбираетесь. Вы ведь и сами художник.

– Мое увлечение – сложные механизмы.

– Вы сказали, что часов больше не конструируете. Чем же вы занимаетесь?

Теперь Северин посмотрел на нее внимательнее:

– Я ищу то, что вы уже нашли, фрау Инститорис. – Он слегка наклонил голову и поглядел на нее поверх очков. – О бессмертии мечтают не только люди, но и механизмы. В особенности часовые. С того момента, как в двенадцатом веке появились первые механические часы, предпринимались попытки изобрести механизм, который никогда не останавливается. Это не так уж далеко от того, чем занимаетесь вы, алхимики.