Алексей Чайка - Крепость Луны [СИ]

Я уверена, я знаю, что этот страшный человек скоро украдёт меня. Какое счастье, что выдалась тихая минутка, и я смогла написать эту записку! Надеюсь, что разлука с вами будет не такой уж долгой, и мы вместе вынесем её тяжкое бремя.

Скажите, дорогая мама, Кирюшке и Аннушке, что я их люблю. И Вас тоже.

Прошу Вас: помните об этой записке, и когда настанет час, покажите её человеку, который будет искать меня, и отдайте ему камень. Да поможет ему Небо!

Не говорю «прощай», говорю «до свидания».

Ваша Оля».

Я прочёл трижды и только потом с трудом оторвал взгляд. Сердце моё переполнялось удивлением, граничащим с потрясением. В то же время, ей-богу, чем-то близким дышало это короткое письмецо.

Авдотья Парамоновна тихонько рыдала.

— Камень… О каком камне идёт речь?

Кожевина медленно, словно в забытьи, подняла своё тело (вероятно, ноги не совсем повиновались ей) и вновь скрылась в соседней комнате. Оттуда она вынесла небесного цвета платочек с тремя узелками, которые могли завязать только умелые женские руки, и подала мне, произнеся глубоким охрипшим голосом только одно слово:

— Вот.

Я принялся развязывать узелки, но женщина, принуждённо улыбнувшись, отняла у меня платочек.

— Так-то это делается, сударь.

— Благодарствую.

Края платочка соскользнули с моей ладони, и я увидел тотчас поразительной прозрачности камешек. Он был настолько прозрачен, что увидеть его помогали только ровные грани с прыгающими по ним отблесками света. Однако ничего другого примечательного в этом ювелирном изделии не наблюдалось.

— Значит, сей камень надобно отнести к ювелиру — как его? — Бергу?

— Видать так, — шевельнула плечами Авдотья Парамоновна.

— Что ж, возможно, ювелир мне расскажет что-нибудь интересное. Но пока… пока сведений у меня чрезвычайно мало. Их недостаточно, чтобы начать полноценные поиски Ольги Павловны. Следует опросить жителей деревни, видел ли кто…

— Николай Иванович! — воскликнула молящим голосом и едва не упала передо мной на колени. — Батюшка, голубчик мой! Опросите, помогите, спасите. Говорите всем, что вы сыщик и что ищите дочь мою, Оленьку Кожевину. А то ведь языками погаными своими какой месяц треплются: мол, сбежала с женихом, мол, видели её до этого с господином каким-то, миловалась она с ним. Да не может этого быть! Богом клянусь — не может сего быть! Ольга не такая!

— Верю вам, Авдотья Парамоновна, верю как самому себе, — отвечал я тоже довольно сердечным тоном. — Если желаете, пойдёмте со мною вместе, чтобы ваши глаза видели, как ниспровергает клеветников слово правды.

— Да, батюшка, я с вами.

— Тогда одевайтесь. Медлить не будем. Камень позволяете с собой взять?

— Берите, берите. Можете его всегда при себе держать, если мы сегодня Оленьку не отыщем.

Не мог я не улыбнуться, услышав эти наивные слова. На поиски людей уходят месяцы, а порой годы. Я поспешил разрушить идиллию, чтобы она не захватила весь разум и воображение женщины и не обратилась в привычку, от которой избавиться потом гораздо сложнее, нежели от курения сигар: удаление счастливой, но глупой мысли, ни на чём не основанной веры, пустившей в человеческом сознании глубокие корни, приносит невыносимую боль. Но я тут же раскаялся, что поспешил: Кожевина замахала руками, из глаз её брызнули слёзы.

— Месяцы? — судорожно переспросила она. — Годы? Но ведь я не перенесу… Олечка не…

— Поверьте, Авдотья Парамоновна, я приложу все усилия, чтобы сократить время вашего трагического расставания. Доверьтесь мне и моему опыту, и не смотрите, что я молод. Вы полагаете, что я недостаточно знаком с сыскным делом, а меж тем, есть устоявшиеся приёмы, очень эффективные при поиске людей. Моя молодость не должна вводить вас в заблуждение. Слабая вера в мои способности и знания — это не очень хорошая благодарность за мои труды!

Я сознательно повторялся, чтобы Кожевина отбросила мою фразу о месяцах и годах и занялась своей виной за недоверие ко мне.

— Нет, я не сомневаюсь… я верю… вы сыщик опытный.

— Тогда вперёд! Одевайтесь. Вы покажете мне, кто живёт ближе всего к тому месту, где пропала Ольга Павловна, и кто мог видеть её в тот злой вечер.

Вот уж не ведаю, в глубокую ли бездну ниспровергались клеветники, стыдились ли они того, что обсуждали между собой длинными вечерами, плюя семечки на глиняные полы, но кто-то опускал глаза и прятал руки в карманы с засаленными отворотами, кто-то наоборот глядел с удивлением и замешательством на меня и с ещё большим удивлением и с большим замешательством на стоящую рядом Авдотью Парамоновну, на чьих щеках тлели угольки тихой ярости победителя и суровое знание справедливости рока. Впрочем, меня более беспокоило не внутреннее страдальческое ликование вдовы, оправдывающей потерявшуюся дочь, а то, что и короткие отрывистые фразы одних жителей деревни Савкиной, и длинные витиеватые речи других, и скупые жесты третьих, в сущности, дали итог один: никто ничего не видел и точными сведениями похвастаться не может, но все без исключения слышали множество толков и пересудов, эхо которых ещё звучало на улицах и в домах деревни.

— Не кажется ли вам, любезная Авдотья Парамоновна, что из этих опросов толку не будет и что надобно идти к Бергу?

— Как хотите, но к Бергу я не пойду, — конфузливо заметила женщина.

— Отчего же?

— Он жид!

— И что же?! — воскликнул я, невольно улыбнувшись.

— Ей-богу, поделать с собой ничего не могу: у меня от ихних, то бишь жидовских рож, прям эта — как её? — мигрень начинается!

— Шутить изволите, дражайшая Авдотья Парамоновна! — засмеялся я. — Впрочем, с вашего позволения я сам зайду к ювелиру, вы только будьте любезны сообщить мне, где он проживает.

— До шуток ли мне, Николай Иванович?! Как есть говорю: не выношу я их, жидов этих! А живёт он… как бы объяснить? Да вот поднимайтесь на холм по этой улице, на которой стоим, и смотрите всё время вправо. Как увидите на углу с чудачествами расписанную избу с красными ставнями, поверните в эту улицу, отсчитайте — так, так, так — четыре улицы и на пятой сверните влево. На этой улице слева, точно не припомню, второе или третье строение с вывеской «Ювелирная Берга» и будет ювелирной. Других нету. Кто у нас тут золотом да каменьями балуется? Все и так диву даются, как он сводит концы с концами, да более того, живёт лучше иных купцов. Жид одним словом!

— Авдотья Парамоновна, ждите меня через час. Кажется, я запомнил, где вы живёте, и быстро найду дорогу.

— Да уж расскажите, Николай Иванович, что вам Берг поведает. Очень уж любопытно!

— Я понимаю. До встречи.

Не оборачиваясь, я быстро зашагал по ухабистой, полупустой дороге. Моя собственная тень, брошенная наискось, переползала с кочки на кочку: солнце за левым плечом незаметно подбирало под себя серые облака, клонясь к горизонту. День здесь был очень короток. И почему я проснулся так поздно, почему девчушки не могли набрести на меня раньше?