Петр Никонов - Враги Империи

— Чем торгует?

— Чем придется. Холст, ткани, одежда, дерево, мебель, белье. В основном, закупается в Рогтайхе и продает в Мерфрайне и в Плотхавте в маленьких городках. В золоте не купается, но и не бедствует. С десяток кораблей имеет, правда, небольших.

— Откуда ты его так хорошо знаешь?

— Пересекались как-то пару лет назад. Он хотел с нашими ювелирными мастерскими работать, но мы в цене не сошлись.

— А остальные?

— Лично их не знаю, но, судя по списку Михала, там тоже мелкие бароны и купцы средней руки. Непонятно, что их могло объединить. Тех двоих, которые приехали последними, тоже не видел раньше.

— Они одни в доме? — альвийка всмотрелась в отсветы в окнах, проникающие сквозь щели между закрытыми ставнями.

— Там должен быть десяток слуг. Когда они всё подготовят, их выгонят наружу, и они будут исполнять роль охранников всю ночь в саду и у ворот.

— Может, подкупить кого из них?

— Можно, конечно, но какой смысл? — Гленард пожал плечами, насколько позволяла его поза. — Секретов они не знают, подслушать ничего не могут, имена и планы этих рыцарей тоже наверняка им не известны. Есть мысль лучше.

— Какая?

— Вон, видишь, там в саду напротив, рядом с домом этих рыцарей Блистающего Короля, сарайчик, такой же, как этот.

— Да.

— Окно рядом с ним видишь? Утром я туда пробрался и сломал запоры ставень и оконной рамы. Ближе к полуночи я туда прокрадусь и попробую залезть внутрь.

— А охрана?

— Придется вспомнить военные навыки. Постараюсь остаться незамеченным.

— Это опасно, Гленард. Я пойду с тобой. Если с тобой что-то случиться, Лотлайрэ мне глаза вырвет.

— Ты со мной точно не пойдешь, принцесса. Ты, конечно, альвийка, дочь лесов и лугов, так сказать, но бесшумно передвигаться мимо часовых никогда не училась. С тобой мы точно спалимся. Поэтому ты будешь ждать меня снаружи. Но если меня заметят, и поднимется шум, я буду тебе очень благодарен, если ты отвлечешь на себя как можно больше охранников, пока я буду оттуда выбираться. Договорились?

— Договорились, — неохотно пробурчала альвийка.

— Ну и славно.

— Я слышу шаги, — прошептала она через несколько минут.

— Я тоже, — одними губами ответил Гленард.

Незнакомец пришел пешком. Закутанный в теплый, не по погоде, плащ и с широкополой шляпой на голове, он медленно шел, осторожно ступая, стараясь держаться правой стороны улицы, временами оглядываясь по сторонам.

Путник, поравнявшись с сараем, на крыше которого притаились стражи, остановился. Гленард замер, стараясь сдержать дыхание. Ему показалось, что незнакомец взглянул ему прямо в глаза.

Он был альвом. Высоким, стройным и, похоже, с мощной фигурой, рассмотреть которую в деталях, впрочем, не давал плащ. Цвет глаз в темноте было рассмотреть невозможно, но Гленарду показалось, что они должны быть светлыми — серыми или голубыми. Альв замер на мгновение, вслушиваясь и всматриваясь в темноту. Гленарду показалось, что его собственное сердце заглушает все звуки в округе и его удары разносятся на полгорода.

Но ничего не случилось. Альв их не заметил и пошел дальше, прошел через калитку ворот и исчез в саду дома, где должно было состояться собрание.

— Лазаинар… — выдохнула альвийка.

— Знаешь его? — Гленард повернул к ней голову.

— Знаю, — она кивнула. — Мы были друзьями в детстве. И в юности. Но это было очень давно.

— Он из свиты твоего отца?

— Он старший сын Фанаира, одного из ближайших помощников моего отца. Более того, мать Лазаинара, Феррувьель — младшая сестра отца. Лазаинар мой двоюродный брат. И он когда-то был влюблен в меня, даже хотел свататься.

— Разве такое близкое родство не преграда для этого? — удивился Гленард.

— В былые времена, несомненно, было бы преградой. Но нас так мало осталось, там, на юге, — она вздохнула, — так что некоторые условности смягчаются. Как бы то ни было, мнение моего отца мы так и не узнаем, потому что как раз тогда начался Заговор Роз и Креидирн со своими безумными, но красивыми идеями, оттеснил Лазаинара от меня. Он так и не решился мне признаться в любви, хотя я и так всё понимала.

— Какие у него взгляды? — Гленард всмотрелся в темноту сада напротив. — Он может замышлять что-то плохое против Империи? Он поддерживал ваш Заговор Роз?

— Не поддерживал, — она помотала головой. — Поэтому мы и отдалились друг от друга. Он умный, очень талантливый. В чем то похож на тебя, Гленард, всё время вычитывал что-то в книгах. Но всё меняется, и я не знаю, о чем он думает сейчас. Он сын своего отца, а его отец был одним из самых ярых мятежников. Может, Третья альвийская война и не случилась бы без Фанаира Пылающего.

— Так это он? Я слышал о нем. Я думал, он погиб.

— Был весь изранен, искалечен, но выжил. Потерял руку, изуродован шрамами, но когда я уходила на север был всё так же горяч.

— Лазаинар похож на него?

— Раньше не был, больше похож на свою мать. Тетя Феррувьель была тихая и разумная, только она могла охладить ярость Фанаира. Она умерла от болезни за несколько лет до моего ухода. Лазаинар очень сильно переживал.

— Винил в этом людей?

— Нет, но такие мысли изредка проскакивали. Фанаир винил людей. А Лазаинар без влияния матери стал прислушиваться к отцу. Так что я не знаю, что он сейчас может думать. Не знаю, может ли он здесь затевать очередное восстание против Империи, если ты об этом.

— Об этом.

— Не знаю, Гленард. Но, — она тихо рассмеялась, — весь этот спектакль с рыцарством, обрядами, посвящениями, прекрасными озерными девами… Если Лазаинар в этом замешан, то это многое объясняет. Этот романтический бред вполне в его духе.

— Ну, почему же бред, принцесса, — Гленард усмехнулся. — Все эти сказки, танцы и обеты всё лучше, чем резать друг другу глотки на дуэлях или в бессмысленных войнах из-за куска приграничной земли. Как бы то ни было, присутствие эмиссара мятежных королей всё усложняет. Нужно выяснить, что там происходит. Я пошел.

— Будь осторожен.

— Буду. Прикрой мою задницу, если что.

— Не сомневайся.

Гленард соскользнул с крыши сарая, дошел до стены сада и перелез стену по заранее приставленной лесенке. Тенью метнулся через улицу, прижался к ограде сада дома рыцарского ордена. Прислушался, огляделся, и, не обнаружив угрозы, полез наверх по плотно обвившему стену плющу.

«Стареем, да и жрать надо меньше», — Гленард не без труда перевалился через вершину забора и, повиснув на руках, спрыгнул на землю в темном углу сада. Присел, замер, прислушиваясь. Всё было тихо. Полночь еще не наступила, слуги были в доме, заканчивая последние приготовления. Лишь один охранник замер далеко, в другом конце сада, у входа в дом.

Гленард встал, осторожно наступая, обогнул белую мраморную беседку с увитыми плющом колоннами и, пригнувшись, прокрался к дому, скрываясь за рядами аккуратно постриженных живых изгородей и пышными кустами роз.