Петр Никонов - Враги Империи

— Морские чудовища, сирены, волколаки… — сетовал Гленард. — Не Тайная Стража, а какой-то орден охотников на чудовищ. Что дальше? Вампиры? Лешие? Суккубы? Утопцы? Полуденницы? Дикая охота?

— Драконы, — подсказал Тарбен.

— Не, на дракона я не пойду, — отмахнулся Гленард.

— Потому что не хочешь убивать разумных существ? — предположил Галхар.

— Потому что не хочу быть поджаренным заживо. А разумных существ я и так всю свою жизнь убиваю. Особенно когда они ведут себя как неразумные существа.

За окном медленно переваливающегося по ухабам экипажа неспешно проплывали сосны, березы и буки. Кое-где встречались и невысокие елки. Проехали небольшую полянку у перекрестка дорог — на краю дороги были установлены грубо вырезанные деревянные изображения Двух Богов, перед которыми лежали остатки даров: хлеба, молока, меда. На голову Богини кто-то надел свежий венок из полевых цветов.

— Ну, борьба с чудовищами официально относится к компетенции Тайной Стражи, — педантично заметил Галхар. — Равно как и поимка опасных банд и серийных убийц.

— Когда старые Императоры эти указы издавали, видимо и чудовища еще были, — Гленард пожал плечами. — Пока что все чудовища, которые встречались мне, а видел я их немало, стояли на двух ногах, а в руках держали те или иные острые железяки. Некоторые к тому же еще и обладали приятной улыбкой.

— А я бы вот не отказался бы на какую-нить ведьмочку поохотиться, — мечтательно протянул Тарбен. — Главное, чтоб не слишком старую, и чтоб жопка у нее покрепче была. Завалить такую в кроватку, и допрашивать всю ночь… А лучше сразу двух.

— Смотри, Заноза, отколдует тебе ведьмочка-то причинное место. В кукурузу превратит. Что делать-то будешь?

— И то верно, Гленард. Ну их на хрен этих ведьм, чудовищ и дерьмодемонов всяких…

— Слушай, Галхар, — Гленард кивнул сидящему напротив варху, — если уж речь зашла о колдовстве…

— Что, Гленард, не стоит? — встрял Тарбен. — Я травки хорошие знаю.

— Спасибо, Заноза, но речь не об этом, отвали. Хотя какие-то параллели, наверное, можно подвести.

— Говори, Гленард, — Галхар внимательно смотрел на командира.

— Ты же знаешь, я посещал Страну вархов несколько месяцев назад. Моррель отвела нас со Славием в Тайную долину, чтобы научить нас лучше защищаться от самих же вархов. И там что-то произошло. Вселенная дала мне больше, чем я ожидал, и чем ожидала Моррель. Потом это спасло мне жизнь. В общем, когда я в бою, я вижу какие-то странные то ли лучи, то ли световые нити на своем оружии, которые парализуют противника и могут даже приостанавливать время. В одном бою я буквально за несколько секунд зарубил пятерых противников, предварительно сбив их с ног болью на расстоянии. Правда, потом я чуть не умер от истощения.

— Понимаю.

— В последнем бою, когда мы с Занозой и Миэльори сражались с морскими бандитами, я дрался с капитаном корабля. И я снова увидел эти лучи-нити. А потом меня самого словно парализовало, и я не мог пошевелиться, лишь смотрел, как в меня летит топор. Если бы не альвийка, я был бы мертв. Что произошло, Галхар? Почему я впал в ступор? И не случится ли это в следующий раз? Можешь объяснить?

— Скажи, Гленард, — подумав, спросил Галхар, — в том бою, где ты зарубил пятерых, произошло ли еще что-то, что произвело на тебя сильное впечатление? Был ли какой-то еще противник?

— Был, — Гленард кивнул. — И он после этого меня чуть не убил. Я чудом выжил и победил его. А потом упал и потерял сознание, чуть не умер.

— И с тех пор и до стычки с морской бандой ты не был в реальном бою?

— Не был. Тренировался немного с саблей, но на тренировках ничего такого не случалось.

— Думаю, я знаю, что произошло. Те лучи, которые ты видишь — это твой мозг так интерпретирует твои эмоции и агрессию, которые ты концентрируешь и направляешь на своих противников. Вселенная дала тебе это умение, этот дар, который обычно мы нарабатываем многолетними тренировками. На ваших тренировках это воспроизвести сложно, поскольку эмоции во время тренировок — это лишь бледная тень агрессии, страха и ненависти реального боя. Мы учимся пользоваться этими умениями с детства и одновременно учимся их контролировать. Дозировать их так, чтобы их применение не вызывало у нас истощения, о котором ты говоришь. Это нарабатывается постепенно и годами. Ты же, получив дар способностей, оказался наедине с ними, не умея контролировать их. И твой разум запомнил твою беспомощность и шок от твоего предыдущего боя, когда ты чуть не погиб. Теперь происходит следующее: твое тело отзывается агрессией и эмоциями на нападение, эти эмоции пробуждают дар, концентрируясь на атаке противника. А твой разум тут же блокирует этот дар из подсознательного страха беспомощной гибели, а заодно и блокирует себя сам, вводя тебя в тот ступор, о котором ты говоришь.

— И что, — Гленард помрачнел, — получается теперь я не смогу сражаться? Каждый раз в боевом пылу я буду замирать, как полено, становясь легкой мишенью?

— Думаю, тебе нужно пройти специальные тренировки, чтобы освободить твой разум от этого скрытого страха и научиться управлять своими эмоциями. Это может занять время и много сил, но я уверен, что проблему можно решить.

— Ты сможешь мне помочь, Галхар?

— Я нет. Я еще слишком молод, и не умею таких вещей. Но, вероятно, Роллен сможет тебе помочь, поговори с ним. Если нет, то тебе нужно снова отправиться в нашу страну. Наверняка Моррель и Артана смогут решить эту проблему. Или, в крайнем случае, пришлют кого-то в Рогтайх чтобы тебе помочь.

— Спасибо. Поговорю с Ролленом, когда вернемся в столицу.

— А пока тебе лучше не бросаться в бой, Гленард. Тарбен хороший боец, я тоже кое-что умею, хотя мне еще и не приходилось убивать людей. При всём моём уважении, господин генерал, тебе лучше в этой поездке держаться за нашими спинами. Не бросайся вперед, а если и придется сражаться, постарайся сохранять полное хладнокровие и не поддаваться азарту сражения.

— Легче сказать, чем сделать, Галхар, — Гленард усмехнулся.

— Я понимаю, прости.

— Похоже, подъезжаем к деревне, — Тарбен выглянул в окно на желтое поле пшеницы, по которому ходили женщины в льняных рубахах, срезая снопы большими серпами. По другую сторону дороги виднелось картофельное поле с уже пожухшей и пожелтевшей ботвой. Около десятка бородатых мужчин, вооруженных лопатами, выкапывали клубни и, отряхнув их от земли, складывали картошку в большие корзины.