Карен Стрит - Эдгар Аллан По и Перуанское Сокровище [litres]

– Катарина, поди сюда, – позвал я, прищелкнув пальцами.

Кошка лишь смерила меня взглядом и не сдвинулась с места ни на дюйм.

– Вот вероломное создание, – сказал я.

Дюпен в моем кресле окаменел. Сложившееся положение явно причиняло ему немалый дискомфорт.

– Ступай к хозяину, – сказал он Катарине, махнув на нее руками.

Катарина взглянула на него и умостила голову на сложенных перед собою лапах. Старательно скрывая веселье, порожденное неловким положением Дюпена, я решил немного продлить забаву: ведь Дюпен выставлял меня в глупом виде бессчетное множество раз. Несомненно, он был мне истинным другом, лучших друзей у меня в жизни не бывало, однако я редко находил в себе силы отказаться от возможности сбить с него спесь.

– Позвольте, я налью вам еще бокальчик виски, дабы окончательно прогнать холод, и расскажу обо всем, что случилось после отправки первого письма. Сисси уже спит и не узнает, что мы просидели за разговором полночи.

Взглянув на Катарину, Дюпен поморщился. Похоже, он свято верил, будто, спихнув ее с колен, навлечет на себя некие жуткие последствия.

– Знаете, По, я с трудом удерживаю глаза открытыми и вот-вот самым постыдным образом засну. Не могли бы мы продолжить разговор утром?

– Разумеется.

Поднявшись, я подхватил Катарину на руки. Дюпен немедля встал с кресла и отряхнул одежду от невидимой кошачьей шерсти.

– Идемте. Я покажу, где кабинет и все, что вам может потребоваться.

Поднимаясь по лестнице и слыша мягкие шаги Дюпена за спиной, я был готов торжествовать победу. На сердце сделалось много легче: ведь, благодаря исключительным способностям к аналитическому мышлению, мой друг непременно отыщет мисс Лоддиджс и предаст убийцу отца Кина в руки правосудия!

Суббота, 16 марта 1844 г.

Денек выдался на славу, и я надеялся до пробуждения Дюпена успеть предпринять недолгую прогулку – ведь он, несомненно, был очень утомлен нелегким путешествием. Стараясь не разбудить его, я, словно тенью преследуемый по пятам Катариной, спустился вниз. Каково же было мое изумление, когда, войдя в кухню, я обнаружил его за столом, с чашкой кофе в руках, в компании Мадди, нервозно хлопотавшей вокруг гостя. Катарина замерла на пороге, уставившись на Дюпена, точно завороженная. Дюпен сузил глаза и поспешил переменить позу так, чтобы ей не удалось снова устроиться у него на коленях. Мадди налила мне кофе, и я жадно припал к чашке, наслаждаясь теплом, разливающимся по всем жилам.

– Если не ошибаюсь, у вас в обычае гулять по утрам вдоль реки? – спросил Дюпен. – Мне подумалось, что мы могли бы отправиться туда вместе и обсудить вопросы, затронутые в вашем письме.

Разумеется, не желая пугать тещу зловещими событиями, случившимися с тех пор, как я в последний раз писал Дюпену, я счел эту идею превосходной.

– Действительно, таков мой утренний ритуал. Если вам угодно присоединиться, идемте. Позавтракаем по возвращении.

Дюпен поднялся и с искренней благодарностью поклонился Мадди.

– Большое спасибо, мадам. Животворящий кофе!

Мадди взглянула на Дюпена, затем на меня, вновь перевела взгляд на гостя и покачала головой, словно не веря в возможность подобного сходства.

Утро окрасило небо в цвета яйца малиновки, в воздухе веяло едва уловимым запахом снега пополам с ароматами свежей травы и согретой солнцем земли. Под пение птиц шли мы с Дюпеном по тропке вдоль берега Скулкилла. Великолепное утро… вот только события вчерашнего дня безнадежно омрачали всю его прелесть.

– Порадуйтесь прекрасному утру, Дюпен, ибо мне нечего сообщить вам, кроме самых ужасных известий.

– Поэтому я и здесь, – отвечал он. – Чтобы облегчить ваше бремя и разгадать тайну, что не дает вам покоя.

– Ваша помощь – просто дар божий. Меня все происшедшее ставит в тупик. Вчера умер мой друг, отец Кин из Церкви Святого Августина. Говоря без обиняков, его убили.

– Мои глубочайшие соболезнования, – сказал Дюпен, помолчав. – Смерть друга ужасна сама по себе, и уж тем более – если в ней виноват зверь в человеческом облике.

– Благодарю вас, Дюпен. И это еще не все. Похищена моя благодетельница, мисс Хелен Лоддиджс, орнитолог-любитель из Англии – вы о ней от меня слышали. Я полагаю, оба эти злодейства связаны меж собой.

– Понимаю, – оживился Дюпен. – Прошу, расскажите все с самого начала.

И я рассказал другу обо всем, начиная с десятого марта, то есть с нежданного приезда мисс Лоддиджс – ах, как изменились наши жизни с тех пор! Описал и вверенное мне расследование, и присланную ею загадочную диораму. Последняя Дюпена весьма впечатлила.

– В самом деле, способ передачи сообщения необычен, однако очень разумен, – рассудил он. – Подозрения высказаны вполне однозначно, и в то же время не останутся без внимания. От письма с изложением ее обвинений вы легко могли отмахнуться, сочтя их не более чем страхами излишне впечатлительной юной особы. А вот попытки расшифровать созданную ею диораму стоили вам с отцом Кином немалых усилий, и посему ей легче удалось заручиться вашей помощью в разгадке тайны.

– Возможно, – неохотно согласился я. – Хотя в столь сложную стратегию верится с трудом.

– Но, может статься, вы недооцениваете интеллект сей дамы? Если не ошибаюсь, вы восхищались невероятной обстоятельностью ее орнитологического труда. Кроме этого, она – талантливая таксидермистка, а это ремесло требует внимательности.

– Вы просто не видели мисс Лоддиджс, иначе вполне поняли бы мои сомнения. Конечно, она очень умна, но при том крайне эксцентрична и во внешности, и в поведении. Например, всерьез верит в орнитомантию!

– И что же? – пожал плечами Дюпен. – С порога отвергать столь древнее искусство не слишком разумно. То, что мы ныне полагаем суевериями, в будущем вполне может оказаться достоверными научными фактами.

Такого я от Дюпена не ожидал.

– Вижу, вас удивляет этакая нехватка скепсиса? – с легкой улыбкой сказал он. – Вспомните наш разговор о разумности воронов в тот день, когда мы познакомились с любимцем мистера Диккенса. Способность птиц чувствовать то, чего не чувствуем мы, – к примеру, предвидеть скорые землетрясения или иные стихийные бедствия – известна давным-давно. А пути их миграции? Уж не улавливают ли они некоей незримой силы, направляющей их полет? А их обыкновение сбиваться в стаи? Ведь в детстве, в Англии, вы наверняка видели скворцов, без видимых причин летящих куда-то огромными, в несколько тысяч особей, группами! А что заставляет целую стаю птиц выписывать в воздухе столь странные и дивные фигуры так слаженно, точно каждая птица – лишь часть единого, большего существа? Орнитомантией не пренебрегали культуры куда более развитые, чем наша, а посему отмахиваться от наблюдений мисс Лоддиджс я бы не спешил.