Карен Стрит - Эдгар Аллан По и Перуанское Сокровище [litres]

– Благодарю, господа. Просто камень с души, – с немалым облегчением на лице откликнулся отец Нолан, принимая у меня том. – А я уж начал опасаться, как бы отца Кина не обвинили в воровстве, заметив ее отсутствие.

Пройдя к шкафу с драгоценными книгами, он выудил из кармана связку ключей. Дюпен присоединился к нему, и я последовал за обоими. Отперев застекленную дверцу, отец Нолан скользнул взглядом по книгам, стоявшим с левого краю полки, и раздвинул их, освобождая место для « Las Costumbres de la Gente de las Nubes ».

Дюпен внимательно пригляделся к книгам в открытом шкафу, а затем принялся рассматривать книги, выставленные в соседних, остававшихся запертыми.

– Полагаю, отец Мориарти проверяет драгоценные книги регулярно? – спросил Дюпен, не отрывая взгляда от полок.

– Так и есть, – кивнул отец Нолан. – Вчера я отговорил его от ревизии, но во второй раз уже не смогу, можно не сомневаться.

Я задался мыслью, ведет ли учет книгам сам отец Нолан, и знает ли он, что великолепного экземпляра «La Langue des Oiseaux» в шкафу больше нет.

– Во время прошлого визита я заметил, что драгоценные книги расставлены в алфавитном порядке, по заглавиям. А нет ли здесь, в библиотеке, их алфавитного перечня? – спросил Дюпен.

– Разумеется, есть.

– Могу я взглянуть на него?

– Сэр?

Святой отец поднял брови, очевидно шокированный Дюпеновой просьбой.

– Я полагаю, что здесь ведется преступная торговля драгоценными книгами, и хотел бы проверить свои предположения.

Отец Нолан был так потрясен, что не сразу нашелся с ответом.

– Но не думаете же вы, будто отец Кин взял из шкафа и другие книги, – сказал он, указывая на возвращенный нами том.

– Разумеется, нет, – поспешно ответил я. – Возможно, отец Кин застал виновного, или виновных, за похищением книг и посему был убит. И преступник, скорее всего, не из посторонних, а проживает здесь, при церкви.

Отец Нолан побледнел, как полотно, и пошатнулся, словно получил удар в грудь. Покачав головой, он раскрыл было рот, но не сумел вымолвить ни слова.

– Реестр драгоценных книг, – напомнил Дюпен. – Я хотел бы взглянуть на него.

Отец Нолан захлопнул дверцы и запер шкаф.

– Боюсь, сегодня не удастся. Отец Мориарти держит реестр у себя в кабинете, и, чтобы взять его, мне потребуется его позволение. Как я уже говорил, учет ведет он, и доступ к официальному перечню имеется лишь у него.

Словно весьма озабоченный этой мыслью, отец Нолан нахмурил брови.

– И, следовательно, о возможных пропажах книг известно только ему, – сказал Дюпен.

– По всей вероятности, – подтвердил отец Нолан.

– Благодарю вас, сэр, – проговорил Дюпен, возвращаясь к нам, но продолжая оглядывать шкафы с драгоценными книгами. – Вы очень нам помогли.

– Рад, если сумел помочь хоть какой-нибудь малостью.

Отец Нолан взглянул мне в глаза и перевел взгляд на Дюпена. Подобная манера держаться в сочетании со священнической одеждой делала его похожим на чем-то встревоженную сороку.

– Не сомневайтесь, убийцу отца Кина мы отыщем, – заверил его я. – Справедливость восторжествует.

– Это отчасти утешает, – отвечал отец Нолан. – Упокой Господи его душу.

Торжественно перекрестившись, он смиренно кивнул нам на прощание.

Вторник, 19 марта 1844 г.

То был оазис, заключенный в стекло, полный пальм, и причудливо выглядевших в лунных лучах орхидей, и ползучих лиан, украшенных крупными воронковидными цветами, над коими парил, порхал из стороны в сторону крохотный изумрудно-зеленый колибри. Крадучись, точно вор, покинул я это экзотическое место, миновал темный коридор и вошел в озаренную пламенем свечей комнату, в которой сразу узнал гостиную мисс Лоддиджс. Гостиная была битком набита террариями с папоротниками за стеклом, а кроме того служила приютом бесчисленной стае самых разных птиц, безмолвных, недвижных, точно во сне. Но вдруг – шорох и отблеск в углу! Там, в темноте, кто-то прятался… и наблюдал за мной!

– Пр-ривет, старуха! Привет! – хрипло каркнули под потолком. – Что тут за чер-ртовщина?

Захлопали крылья, с книжной полки спорхнул и приземлился на кресло рядом со мною ворон по имени Хват.

– Я ей говор-рил, – сказал он, сверля меня взглядом. – Я говор-рил и пр-редупр-реждал.

Все это было ничуть не похоже на обычный его репертуар из всякой белиберды.

– Где она? – спросил я. – Где мисс Лоддиджс?

– Мисс Лоддиджс, – прокаркала жуткая тварь. – Пр-ривет, старуха.

С этими словами он снова взлетел на книжную полку. В тот же миг отворилась дверь, и в гостиную один за другим проследовали сама хозяйка, Эндрю Мэтьюз и его сын Иеремия. Сколь же странно выглядела эта троица – мисс Лоддиджс в экстравагантном наряде и украшениях из чучел колибри, мрачновато-серьезный Иеремия Мэтьюз в простом черном костюме и Эндрю Мэтьюз, одетый в травянисто-зеленый сюртук, с тем самым пузырем из газовой ткани, прицепленным к пуговице!

Казалось, ни мисс Лоддиджс, ни ее гости не видят меня и не слышат. Войдя, она указала обоим джентльменам на кресла. После недолгих колебаний я опустился в свободное кресло напротив и тут же осознал, что все мы сидим точно так же, как и в тот день, когда чаевничали в ее гостиной вчетвером. Вдруг над головой мелькнула тень. Хлопая крыльями, Хват вновь спорхнул с полки и облетел комнату. Точно защищаясь от птицы, мисс Лоддиджс вскинула руки, с заметным испугом вжалась в кресло, а Хват снова пронесся над нами и громко сказал:

– Господь зр-рит. Господь зр-рит все.

Встревоженные, джентльмены устремили взгляды на мисс Лоддиджс, и тут в гостиной послышался шум – шорохи перьев и глухой перестук коготков. Вначале негромкий, едва уловимый, шум нарастал, а я, оцепенев от изумления и ужаса, взирал, как мертвые птицы одна за другой оживают и расправляют крылья, словно пробуждаясь от долгого беспамятства. Минута – и вот одни, семеня, расхаживают по каминной полке и по столам, другие же долбят клювами стекло колпаков и футляров, преграждающее им путь на волю, а в витринах с колибри хаотически кружат разноцветные вихри…

Но Эндрю и Иеремия Мэтьюзы словно бы совершенно не замечали нарастающего хаоса, возглавляемого этим дьяволом Хватом. Казалось, они видят только Хелен Лоддиджс, зажавшую уши ладонями, дабы заглушить пугающий шум, поднятый птицами, что восстали из мертвых. Хват смерил меня понимающим взглядом, снова прокаркал:

– Господь зр-рит! – и взвился в воздух, заливая все вокруг угольной чернотой своего оперения.

– Действительно, странный сон, однако весьма интересный, – заметил Дюпен, выслушав мой рассказ.

Мы с другом сидели в фойе зала Философского общества, в таком месте, откуда хотя бы кто-то один из нас мог отчетливо разглядеть всякого вошедшего. Стол между нами был завален бумагами, дабы создать впечатление, будто мы – ученые, обсуждающие некий философский трактат.