Карен Стрит - Эдгар Аллан По и Перуанское Сокровище [litres]

– Неплохо ухожен, – заметил Дюпен. – И, полагаю, влетел в ваш дом не случайно.

– Да, такое совершенно невозможно, – согласился я. – Домашние голуби летят только к себе домой. Должно быть, кто-то выпустил его здесь намеренно.

– У него записка. Взгляните на его лапу.

Дюпен указал на голубя, и я сфокусировал взгляд на лапе непоседливой птицы. Действительно, к ее лапе было что-то привязано, но прежде, чем я успел разглядеть, что это, голубь взлетел, описал круг под потолком, попытался усесться на дверную притолоку, но передумал и вернулся на полку.

– Еще одна угроза? Но ведь наши противники, несомненно, уверены, что сумели украсть то, за чем охотились.

– Действительно, – согласился Дюпен, глядя в глаза голубя, точно магнетизер.

Внезапно он вскинул руку и ухватил птицу поперек туловища, прижав ее крылья к бокам.

– Записка-то и расскажет, кем он к нам послан – врагом или другом.

С этим Дюпен протянул птицу мне, и я освободил ее от свернутого в трубочку клочка бумаги, привязанного к лапе бечевкой. Тем временем в кухню тихонько скользнула Сисси, неся с собою большую шляпную коробку с пробитыми в крышке дырочками.

– Это для голубя, – пояснила она, опустив коробку на стол и сняв с нее крышку.

Дюпен поместил присмиревшего голубя внутрь и вернул крышку на место. Жена кивнула на свернутую бумажку в моей руке.

– Что там написано?

Я быстро развернул записку и прочел вслух:

– «Завтра в полдень. Философское общество. Две продал. Несите еще две».

Все мы умолкли и задумались.

– Очевидно, записка предназначена не нам, – заговорил Дюпен. – Из нее следует, что отправитель и адресат обыкновенно встречаются в здании Философского общества и, действуя заодно, к обоюдной выгоде торгуют неким товаром. Памятуя о том, что наниматели Билли Суини, двое преступных отцов-августинцев, отправляют с голубями записки в Олд Блокли, а также о посланиях, спрятанных отцом Кином среди драгоценных книг в церковной библиотеке, я бы рискнул предположить, что этот товар – краденые драгоценные книги. В конце концов, они – одна из величайших ценностей Святого Августина, но тем не менее их сравнительно легко украсть и вынести наружу, не вызывая подозрений, что было продемонстрировано лично мною.

Дюпен помолчал, давая нам время обдумать его слова.

– Также я полагаю, что птица была послана похитителем поддельного журнала либо его сообщником к кому-то из братьев-августинцев.

– Вполне возможно, – согласился я. – Значит, если мы завтра, незадолго до полудня, займем позицию невдалеке от входа в зал Философского общества, то сможем узнать, кто охотится за дневником и кто убил Иеремию Мэтьюза.

– Но это не объясняет, отчего птица с запиской оказалась у нас в кухне, – заметила Сисси.

– В самом деле, – кивнул Дюпен. – Очевидно, кто-то изловил ее и забросил в окно. Похоже, у нас имеется союзник.

На лице Сисси отразилось то же изумление, какое почувствовал и я.

– Вы думаете, что это Билли? – поразмыслив над заявлением Дюпена, спросила она. – Что это он как-то сумел перехватить почтового голубя, чтобы помочь нам?

– Нет, – ответил Дюпен. – Ваша вера в бедного мальчика достойна всяческого восхищения, но сделал это наверняка не он. Давайте-ка на минуту вспомним о призраке, являвшемся мисс Лоддиджс перед ее отъездом из Англии.

– О призраке Иеремии Мэтьюза?

– Именно. Мы отнесли это на счет чрезмерной впечатлительности мисс Лоддиджс, – великодушно признал Дюпен. – Решили, будто в скорби ей привиделось то, чего не было. Но что, если она видела возлюбленного отнюдь не во сне?

Тут друг мой сделал недолгую паузу, предоставив нам время проникнуться сей мыслью как следует.

– То есть призрак был вовсе не призраком? – рискнула предположить Сисси.

Дюпен кивнул.

– Какие у нас имеются доказательства тому, что Иеремия Мэтьюз был убит, кроме свидетельства о его смерти, доставленного Джорджу Лоддиджсу?

– Должно быть, тело юноши отправили домой для захоронения. Отец Хелен должен был позаботиться об этом, если уж юный мистер Мэтьюз погиб у него на службе, – заявила теща.

Конечно, она не ошибалась, однако я не припоминал, чтобы мисс Лоддиджс хоть словом обмолвилась о своей скорби над безжизненным телом Иеремии Мэтьюза либо о посещении его похорон.

– Мисс Лоддиджс получила посылку, отправленную Иеремией Мэтьюзом из Панамы. Внутри оказался дневник Мэтьюза-младшего и письмо с просьбой сохранить его. Он надеялся встретиться с ней перед Рождеством. Вскоре после этого Джордж Лоддиджс получает письмо с сообщением о смерти Иеремии Мэтьюза, утонувшего в Филадельфии, доставленное вместе с образцами птиц и растений, собранными для него юношей в Перу, – подытожил я. – Однако о возвращении в Англию его тела мисс Лоддиджс прямо не упоминала. Это было всего лишь моим предположением.

– Значит, его смерть может оказаться мистификацией, – сказала Сисси. – Но если Иеремия Мэтьюз на самом деле жив, и мисс Лоддиджс видела его в Лондоне, отчего он не объяснил ей все как есть?

– Давайте не будем гоняться за двумя зайцами, – посоветовал Дюпен, – иначе непременно что-либо упустим. Вначале установим, действительно ли молодой человек мертв, или же он все-таки жив и скрывается. Наверняка в городе есть учреждение, официально ведущее учет смертям.

– Можно попробовать обратиться в Лазаретто [48] Первая крупная станция морского карантина, построенная к югу от Филадельфии, в Тиникум Тауншип, в 1799 г. и названная в честь первого в мире морского карантина, созданного в Венеции. , – сказал я. – Все суда, идущие в Филадельфию, должны вначале бросить якорь там. Там и команда и груз проходят строгий карантинный осмотр, дабы не занести в город заразу. Примерная дата прибытия Иеремии Мэтьюза в Филадельфию и пункт отправления его корабля нам известны. В реестрах карантинной инспекции должны значиться даты прибытия всех судов и даты, когда каждому из них было позволено покинуть карантинную станцию.

– Прекрасно, – одобрил Дюпен.

– А что будет с голубем в коробке? – вмешалась Мадди. – Отпустите, или я приготовлю его на ужин?

При мысли о жареной голубятине рот мигом наполнился слюной, и Дюпен с Сисси, очевидно, почувствовали то же самое.

– Лучше всего отпустить его, – сказала жена, – с запиской, привязанной к лапе, иначе адресат не узнает о завтрашней встрече.

– Что верно, то верно, – согласился я. – Дюпен, не окажете ли любезность? У вас явный талант очаровывать это создание.

Дюпен свернул записку, снял со шляпной коробки крышку, без каких-либо затруднений привязал записку на место и снова закрыл коробку.

– У меня есть идея, – сказал он.

Подняв коробку со стола, он вышел с нею из дому. Мы с Сисси поспешили следом, но, выйдя на парадное крыльцо, обнаружили, что Дюпен куда-то исчез.