Джесс Ротерберг - Королевство [litres]

Саблезубая кошка убила своих детенышей.

Но почему?

Я вижу Зару, которая сидит в одном из рядов – бусы, вплетенные в ее волосы, сверкают на солнце. «Кто-то оставил ворота открытыми, – говорит она мне, когда я сажусь рядом. – Малыши забрели в загон».

Страшная боль разрывает меня изнутри. Эти детеныши хотели, чтобы мать покормила их, позаботилась о них, может быть, даже любила их, но она этого не сделала. Вместо этого она сделала самую страшную вещь, которую может сделать мать, – она предала их.

Зара опускает голову, когда подсобные рабочие начинают разбирать детенышей – или то малое, что от них осталось, – на части. «О, Ана! – голос Зары, обычно уверенный, сильный, сейчас дрожит. – Как мать могла убить своих собственных детей?!»

«Она не могла намеренно это сделать», – отвечаю я, вспоминая себя.

Мерзость против правил.

Я сжимаю руку Зары, но внутри себя не могу отделаться от сомнений в своей правоте. Могло ли это быть проявлением той же болезни, о которой говорил Оуэн? Может быть, это часть того же поведенческого шаблона, который, по его наблюдениям, развивался у многих гибридных особей?

Когда дрессировщики выводят тигрицу на свет, становится очевидно, что это – болезнь. Мои глаза расширяются от изумления. Это не монстр, который, как я думала, прятался в тени, это – привидение. Тигрица идет медленно, ее шея скована цепями. Ее шкура, когда-то роскошная и мягкая, выцвела и потускнела, и свешивается на ее ребрах так, что я могу их пересчитать. Даже ее хвост выглядит жалко – тощий и понурый, сломанный, как и ее дух.

Меня разбирает сомнение.

Может ли быть дух у гибрида?

Когда дрессировщики грузят тигрицу в транспортную повозку, она издает пронзительный крик, и я крепче сжимаю руку Зары. Заревел мотор, и грузовик поехал в сторону лабиринта из тоннелей и клеток, расположенного под ареной. Его колеса поднимают облака пыли.

Мы не спрашиваем друг друга, куда ее повезли.

Мы уже знаем.

Я медленно поворачиваюсь к охраннику, стоящему позади нас, с ружьем наизготове. «Можно теперь идти?»

Он качает головой. «Нельзя, пока не закончится перекличка».

Мы давно привыкли к этому. Во время общей тревоги меры безопасности усиливаются, потому что главный шлюз в это время обесточен – таков стандартный протокол для безопасного прохода гибрида. Я и мои сестры ценим дополнительную безопасность, хотя, по правде говоря, я никогда толком не понимала, для чего это нужно.

Королевство – наш дом.

Почему кто-то из нас может захотеть его покинуть?

«Шесть и десять, ознакомлен и принял к сведению, – через несколько минут произносит охранник в свое переговорное устройство. – Палеолитический Палладиум, проход T. – Он опускает ружье. – Транспортировка завершена. Вы двое, можете идти».

«Спасибо», – отвечаю я, поднимаясь. В знак благодарности Зара предлагает ему самотканый браслет, но он отказывается от ее подарка.

«Уйди от меня с этим, – бормочет он. – Фрик».

Я знаю это слово.

Совершенно нетипичное и неожиданное событие или ситуация.

Человек, животное или растение с нетипичной физической аномалией.

Я сжимаю зубы. «Вы должны извиниться».

Его глаза сузились. «Что ты сказала?»

В груди у меня становится жарко. «Я сказала …»

Охранник наставил шокер на меня. «Продолжай. Посмотрим, что будет, если ты еще раз это скажешь».

Я пристально смотрю ему в глаза и на короткое мгновение представляю, что это он заходит в загон саблезубого тигра, а не детеныши.

Золотая вспышка.

Облако пыли.

Крик, столь пронзительный, что его слышно за много миль.

Я улыбаюсь. Удивительно приятная мысль.

Его пальцы сжимают курок. «Что, черт возьми, тут смешного?»

«Ана! – Зара дотрагивается до моей руки. – Ты нормально себя чувствуешь?»

Я понимаю, что значит ее вопрос.

Ана, нужно ли написать на пейджер Супервизорам?

«Со мной все в порядке, – отвечаю я, не спуская глаз с охранника. – Спасибо, что спросила».

Внезапно охранник дотрагивается до наушника. Шокер съезжает на бок. «Скопируй это». Его глаза смотрят влево, на юг, снова в сторону Волшебной Страны. «Сейчас». Он крепко хватает меня за руку и притягивает к себе. «Я смотрю за тобой», – шепчет он, царапая меня своей щекой. «Поверь, ты не хочешь кончить жизнь, как Пания».

Я перестаю дышать и цепенею от жуткого страха, когда слышу ее имя.

«Тебе нельзя было так делать», – говорит мне Зара, после того как охранник ушел. Она неодобрительно качает головой, и ее яркие цветные сережки качаются в такт. «Что с тобой случилось? Ты хочешь, чтобы он доложил о тебе Супервизорам?»

«Не знаю, – бормочу я, – может быть».

Зара разглаживает складки на своем платье, а я смотрю на арену, на которой сейчас остались только уборщики, обеззараживающие грунт, готовящие дом для нового жильца – SF109 или XH718, скорее всего.

Xenosmilus.

Этот вид поменьше саблезубых тигров, но у его представителей красивая пятнистая шкура, а ноги – короче и сильнее.

Словно SF46 и ее детенышей никогда здесь и не было.

Долой старое, да здравствует новое.

Перед глазами всплывает лицо Нии. Я пытаюсь дотронуться до нее, но рука проходит сквозь картинку, не задерживаясь, словно сквозь дым.

Зара побежала на ланч во дворец, а я поворачиваю на запад, в сторону Волшебной Страны. Однако на выходе из амфитеатра я вдруг замечаю, что на арене, у входа в клетку стоит темноволосая фигура, склонившаяся над книгой.

Я приближаю изображение.

Электронный блокнот.

Это – он.

Я моментально меняю курс и сбегаю по ступенькам к первой площадке. Я должна задать ему вопрос. Он знает ответ. «Оуэн!» – окликаю я его с нижнего балкона, махая рукой, чтобы он мог меня увидеть.

Он поднимает глаза, и перед моими глазами внезапно всплывает голографическая картинка.

Девочка, смотрящая с балкона.

Мальчик, прячущийся в тени.

Как Ромео и Джульетта.

Мой сон вновь напоминает о себе, и меня охватывает жар и смущение. По какой-то неизвестной мне причине я вдруг улыбаюсь.

Но он не улыбается мне в ответ.

«Я сейчас не могу разговаривать». Он закрывает блокнот и кладет его в задний карман.

«Почему?»

«Потому что я работаю. На что это похоже?»

Раздражение, которое я слышу в его голосе, моментально приводит меня в чувство. Но потом я вспоминаю, что Оуэн всегда бывает раздражен чем-нибудь. «Ты здесь из-за саблезубой тигрицы? Как ты думаешь, почему она это сделала?» – спрашиваю я, свешиваясь с балкона.

«Сейчас я не могу говорить об этом».

Я выдерживаю паузу. «Думаешь, это тот же самый шаблон, о котором ты мне рассказывал? Как у бабочек?»

Его глаза расширяются. «Замолчи».