Роберт Беннет - Город клинков

– Да, должен признать, все это выглядит подозрительно. Но мы можем поговорить, Турин. Ты все мне объяснишь. А вот того, что ты хочешь сделать, делать не надо.

– Я не могу объяснить, потому что нет времени! Я должна уничтожить их сейчас!

Он продолжает идти вперед.

– У меня тут солдаты, они до зубов вооружены. Тебе не нужно убивать себя, чтобы исполнить свое желание. Если ты мне все по порядку расскажешь, я буду рад сделать это сам.

– Лалит… пожалуйста, беги отсюда.

– Положи гранату, Турин. Просто положи ее, медленно и спокойно. Наверху четверо солдат, выдернешь чеку – убьешь не только меня, но и их тоже.

Мулагеш прикрывает глаза:

– Проклятье…

– Я знаю, что ты этого не сделаешь. Ты бы никогда не убила солдата. Просто опусти гранату. Я здесь. Все кончено. Просто расскажи мне, что происходит.

Мулагеш делает длинный выдох. Все ее тело напряжено и дрожит. И тогда она очень-очень медленно вынимает палец из кольца гранаты.

Та падает на пол с глухим стуком. А следом у Мулагеш подгибаются ноги и она плюхается на пол. А потом сидит, уткнувшись головой в колени, и дышит, тяжело и прерывисто.

Бисвал подходит к ней и протягивает руку:

– Твое оружие, Турин. Отдай его.

– Что? – непонимающе спрашивает она.

– «Карусель». Я должен ее забрать, на всякий случай.

Она без раздумий вынимает «карусель» из кобуры и передает ее Бисвалу.

– А теперь, – говорит он, – скажи. Что не так с этими мечами?

– Ты слышишь их голоса? Эти голоса, эти жуткие рассказы?

Он мрачно кивает.

– Это адепты, – объясняет Мулагеш. – Это голоса адептов. Некогда меч и воин составляли единое целое, а тинадескит – это прах мечей адептов, по-прежнему сохраняющий их души. Рада поняла, что, отковав заново мечи, она может поднять мертвых, заманить их сюда, чтобы они вторглись и уничтожили все творение – ведь им обещали это много лет назад.

Бисвал с неподдельным изумлением смотрит на нее.

– Но это…. Это невозможно. Это просто-напросто смешно! Этого не может быть! – и он оборачивается к Раде. – Не правда ли?

Рада торжествующе смотрит на него.

– Да, – говорит она. – Это правда. Все кончено. Я победила. Вы просто этого еще не знаете.

– Ты… Ты и вправду в это веришь? – спрашивает он.

– Мне не нужно верить, – отвечает Рада. – Это реальность. Это случится, причем очень скоро. В Мирграде много лет назад бог явил себя людям, генерал, – но по сравнению с тем, что произойдет сегодня вечером, это была просто небольшая стычка.

Он снова смотрит на Мулагеш. В глазах его вспыхивают странные огоньки:

– Она… она хочет, чтобы случилась еще одна Мирградская битва?

– Нет. Тут все гораздо хуже. Это будет вторжение, там огромная армия.

– Армия адептов – таких, как Жургут?

– Несколько тысяч адептов, – устало отвечает Мулагеш. – Или больше. Они придут сюда на кораблях. Приплывут с острова, на котором стоит Город Клинков. Так написано, и это то, что им обещали.

– Вы не выстоите против них, – говорит Рада. – Никто не сможет выстоять. Вы видели, что Жургут сделал с городом. Они порубят вас в капусту. Ваше самое современное оружие не сумеет их остановить. – Она безмятежно улыбается. – Я освободила их, видите ли. Они пребывали в заточении в разрушенном городе… А я вывела их из тьмы.

Бисвал молчит. Потом обращается к Мулагеш:

– Значит, будет война.

– Причем такая, какой мы еще не видели, – говорит Мулагеш. – Мы должны остановить ее. Мы обязаны.

– Слишком поздно, – усмехается Рада. – Все уже случилось. Там, в море, сливаются две реальности. Вскоре вода потемнеет от кораблей и этой эпохе настанет конец.

Бисвал смотрит на Мулагеш.

– Будь честна со мной, Турин. Ответь мне как солдат солдату, как равному. Ты действительно, вправду веришь, что все, что она говорит, случится?

– Да, – отвечает она. – Я побывала в Городе Клинков, я видела войско мертвых. Они ждут. Вот поэтому я вся красная от крови, Лалит… Я… я знаю, что это выглядит как сущая бессмыслица и кажется невозможным, но это правда. Будет сражение и война такого масштаба, которого мы и близко не видали.

Он еще некоторое время выдерживает ее взгляд, и по глазам его заметно, как он устал и опечален. Он похож на человека, который недавно видел много смертей и ожидает, что в будущем их окажется еще больше.

– Битва и война, – говорит он себе под нос, – такого масштаба, которой мы и близко не видали…

И тут в его взгляде что-то меняется – глаза становятся холодными и злыми. И он тихо говорит:

– Я тебе верю.

И Бисвал поднимает «карусель», прицеливается Раде в лицо и нажимает на спусковой крючок.

В тесном помещении выстрел слышится как громовой раскат. Пуля входит в правый глаз Рады, прямо в слезную железу, и правый глаз от этого чуть проваливается, а лицо становится кукольным, как у плохо сделанного манекена. Затылок ее взрывается, темно-пурпурные внутренности летят в горн, яростно шипя, если попадают на угли. Потом Рада складывается и падает, на бледном и круглом лице ее так и остается выражение слабого удивления.

Мулагеш потрясенно смотрит на это. Потом переводит взгляд на лицо Бисвала и видит на нем точно такое же выражение, какое она видела всего лишь раз много лет назад у ворот Мирграда: решимость сделать то, что он считает нужным, и ожидание того, что мир либо примет это, либо подвинется и уступит дорогу.

– А я-то все думал, как нам пробудить Сайпур, – тихонько говорит он. – А тут очередная Мирградская битва… Нет, такое зрелище я пропускать не намерен.

– Лалит… – выдыхает Мулагеш. – Что… что…

– Лейтенант! – зовет он.

– Что… что ты наделал, Лалит? – слабым голосом спрашивает Мулагеш. – Что ты творишь?

Бисвал безмятежно разряжает «карусель», патроны со звоном ударяются об пол. Сверху доносится топот – кто-то очень быстро спускается по лестнице. Тогда Бисвал перехватывает «карусель», берет ее за барабан и заносит над Мулагеш.

Мир вспыхивает от боли. Турин чувствует, что заваливается на бок, потолок кружится над ней.

Юный сайпурский офицер несется по лестнице в кузню и тут же замедляет шаг, увидев труп Рады.

– Генерал Мулагеш только что убила губернатора полиса Раду Смолиск, – спокойно произносит Бисвал. – Я обезоружил ее. Прошу, возьмите ее под стражу.

Он выходит, не удостоив ее взглядом. Мулагеш пытается оставаться в сознании, но потом в голове ее смеркается и наступает полная темнота.

Я отдал этому своего ребенка. Я отдал моего ребенка Ей.

Я отдал Ей себя. Сейчас и навсегда.

Меч – единственное, что у меня осталось. Не просите меня выпустить его из рук.