Роберт Беннет - Город клинков

– Погрузочная платформа для тинадескитовых шахт, – объясняет Мулагеш. – Я почти на сто процентов уверена, что там ни души.

И она права: вокруг царит смятение и хаос и платформу никто не охраняет. Вот только вокруг нее – заграждение из колючей проволоки: толстые и высокие деревянные столбы и частая сетка.

– Кусачек-то при мне и нет… – огорчается Мулагеш. – Твою мать…

Сигруд с ворчаньем скидывает плащ и обертывает им руки. Потом идет к столбам, хватает три ряда колючей проволоки и дергает на себя.

Болты, на которые посажена сетка, выдираются из столба с пумканьем обрывающейся струны арфы. Сигруд наступает на клубок колючей проволоки сапогом, потом берет в охапку еще проволоки, выдирает ее – в ограде образуется узкая дыра. Мулагеш проскальзывает в нее, Сигруд выбирается за ней – руки у него теперь все исцарапаны и кровоточат, на плечах и спине тоже остаются следы от колючек.

Они бегут к северу, а потом к западу вдоль стен форта Тинадеши. На этом участке стены темно и никого нет, поскольку гарнизон сейчас сосредоточен на юго-западе. Однако пушки, раз за разом стреляющие на западной стене, такие мощные, что даже здесь, с противоположной стороны крепости, каждый раз кажется, что над острыми утесами встает миниатюрное солнце, заливающее все бледным огнем.

Мулагеш еще не видит, по кому стреляют. Она еще слишком далеко. Но она знает, по кому и чему бьют батареи, – она, в конце концов, видела это в Городе Клинков.

И тут со стены раздается крик:

– Ты!

Мулагеш поднимает голову и видит над собой разъяренного старшего сержанта Панду. Она не знает, что его так разозлило, но выяснять это тоже как-то не хочется.

– Проклятье, – бормочет она. – Бегом марш!

Они несутся по утесам, с левой стороны то и дело грохочут пушки и вспыхивает огонь. Горизонт на западе залит странным нездешним светом. Подбегая к краю утеса, Мулагеш уже видит: из воды поднимается что-то светящееся.

Она сжимает в руке меч Вуртьи. Он липкий от крови Бисвала – но никаких признаков жизни так и не подает. Клинок все так же погружен в дрему. Она понятия не имеет, что с ним делать, – к тому же не знает, нужен он еще или они опоздали, и тут уж ничего не поделаешь.

Сзади раздается шум и лязг. Она оборачивается и видит, что кто-то проломился на автомобиле через колючую проволоку и мчится вслед за ними по камням. Тому, кто за рулем, похоже, плевать на свою жизнь и на автомобиль – тот прыгает и скачет по таким ухабам, на которые другой водитель в жизни бы не вывел машину. Мулагеш слышит звук лопающейся резины, скрежет подвески, грохот, когда передний бампер ударяется о камень и раскалывается. Но кто бы это ни был, он гонится за Сигрудом с Мулагеш и очень скоро их настигнет.

Мулагеш показывает на овражек перед ними:

– Туда! – кричит она.

Краем глаза она видит, как приближается свет фар. Снова удар и скрежет – авто напоролось на еще один камень.

Они ныряют в промоину, обдирая и царапая локти, и тут за их спинами взревывает машина – и наезжает на камни над ними.

Авто налетает на овражек с оглушающим лязгом и заваливается вперед. Колеса цепляют противоположную сторону ямы под неправильным углом. Похоже, коленвал сломан, а еще на них обрушивается дождь из камней. Мулагеш чувствует, как маленькая острая галька впивается в тело, рядом с ней Сигруд вскрикивает от боли.

Машина рычит и трясется, прокатившись дальше по камням, а потом, качаясь, заваливается носом в кусты и со скрежетом замирает. Мулагеш садится, выхватывает пистолет и прислушивается к телу: пара синяков и порезов, а так все в порядке. А вот Сигруду приличных размеров камень попал в руку, и тот сидит, баюкая ее на коленях и ругаясь на чем свет стоит. Одного взгляда достаточно, чтобы понять – рука сломана.

Мулагеш удается приподняться и встать на колени, держа пассажирскую дверь авто на мушке. Кто-то внутри машины возится с ручкой, а потом распахивает ее и ползком выбирается наружу. Береговые батареи снова стреляют, утесы заливает бледным светом, а Мулагеш смотрит, как изрядно потрепанный старший сержант Панду с заплаканным и перекошенным яростью лицом выползает и поднимается на ноги.

Он обнажает меч и идет на нее.

– Ты! – кричит он. – Ты!

– Панду? – Мулагеш опускает пистолет. – Какого демона, что ты делаешь?

– Она умерла из-за тебя! – орет он. – Это ты ее убила!

– О чем ты гово…

Фраза остается незаконченной – Панду кидается на нее и делает смертоносно быстрый выпад мечом. Мулагеш откатывается в сторону, кожей чувствуя, как скрежещет камень, в который вонзился меч. Она засовывает пистолет в кобуру, встает и отступает с поднятыми руками – мол, спокойно, я не враг тебе.

– Панду! Панду! Что, по-твоему, я сделала?

– Я видел ее! – орет он. – Я видел ее на том столе! Я видел, как она лежит там, внизу, в темноте!

Он кричит во весь голос, и ноздри ее улавливают кислый запах алкоголя – похоже, старший сержант пьян. Но на технике владения мечом это никак не отражается: он делает еще один молниеносно-быстрый выпад – еще чуть-чуть, и он бы выпустил ей кишки.

Мулагеш уворачивается снова, но падать приходится на левую руку, на протез – и падает она неудачно. Она слышит, как Панду идет к ней, слышит его быстрые и легкие шаги, и она выхватывает меч, который сняла со стражницы – как раз вовремя, их клинки со звоном сталкиваются друг с другом.

– Я не убивала Сигню, – в ярости рычит она. – Не я нажала на спусковой крючок! Меня там вообще не было!

– Лжешь! – Он уводит клинок в сторону, поворачивается и делает быстрый выпад в ее незащищенную грудь.

Мулагеш удается отбить меч: она откатывается назад и вскакивает на ноги, встав наконец-то в боевую стойку.

– Ты втянула ее в заговор, а потом убила! – вопит он.

– Панду, задери тебя демоны, у нас тут поважнее дела есть!

– Поважнее? Поважнее?

И он бросается на нее, нанося стремительный удар за ударом, от которых она едва успевает защищаться.

– Важнее ее у меня ничего не было!

И снова атака – укол за уколом, которые она едва успевает парировать. Она знала, что Панду – блестящий фехтовальщик, вот только ни разу с ним не сходилась на мечах во время службы в Мирграде. Предплечье и трицепс уже болят, и, похоже, она и в лучшие-то свои годы не смогла бы выиграть поединок с Панду: тот дерется с текучей грацией, меч невесомо порхает и танцует у него в руке. Однако в каждый удар он вкладывает ярость человека, потерявшего близкого: с каждым выпадом Панду все больше раскрывается – он весь сосредоточен на атаке, ему все равно, нанесет она ответный удар или нет, останется он жить или нет. Она игнорирует инстинкты и не хочет убивать. Довольно с нее убийств. Слишком много вреда она уже принесла. Она не будет это делать, просто не будет – и все.