Роберт Беннет - Город клинков

Он неверяще смотрит на нее. Потом выдыхает:

– Я… я же не умру? Я не могу. Я просто не могу…

Мулагеш смотрит на него.

– Я не должен был умереть так… – тихо говорит он. – Я должен был… умереть как герой. Я должен был умереть по-другому, судьба должна была дать мне смерть получше этой…

– Не бывает хорошей смерти, Лалит, – говорит она. – Это просто скучная и глупая штука, которая рано или поздно приключается с каждым из нас. Какой у нее может быть смысл? Никакого. Нет проку искать смысл у тени.

Дрожащее лицо Бисвала искажает гримаса ярости.

– Я надеюсь, что есть жизнь после смерти, – прерывающимся голосом говорит он. – Я надеюсь, что ад существует. И я надеюсь, что ты скоро в него попадешь, Турин Мулагеш.

Голова его запрокидывается – шея больше не может поддерживать ее вес.

– Я знаю, что есть ад, ибо живу в нем, Лалит, – тихо говорит она. – С самого Похода.

Она не знает, когда точно он умер. Похоже, ему отказывает зрение, затем, наверное, он теряет сознание от потери крови, но он все еще жив… а потом…

Ничего.

От двери доносится щелканье. Она отворяется, за ней на коленях стоит Сигруд с отмычками в руке.

Он смотрит на нее, потом на труп Бисвала.

– Успешно все прошло?

Мулагеш выходит из комнаты, не оглядываясь.

– Отведи меня на берег.

Капитан Сакти бежит вверх по ступеням юго-западной сторожевой башни, в груди у него все горит, а воздух, вырывающийся из легких, обжигающе горяч. Он слышит, что происходит во дворах крепости: туда мчатся солдаты, чтобы вооружиться на случай возможного вторжения.

Возможного? Или уже состоявшегося?

Он бежит, и мысли его рассыпаются, и надо собраться и подумать. Ситуация такова: никто не знает, где демоны носят Бисвала. Генерала последний раз видели, когда он осматривал береговые батареи. А потом вдруг взглянул вверх, словно его кто-то позвал по имени, извинился и ушел. Полковник Мишвал, к сожалению, получил пулю в шею во время экспедиции в горы, майор Оваиси лежит с острой пневмонией, которую подхватил, упав в ледяную вуртьястанскую речку, а майор Хуккери судорожно готовит к бою своих солдат, которые должны защищать скалы к югу от крепости.

И это значит, что некому отдать приказ береговым батареям открыть огонь. Впервые в истории форта сложилась ситуация полного безвластия. Кто командует-то? А никто! Но капитан Сакти, увидев то, что на них надвигается по волнам Северных морей, готов плюнуть на внешние приличия, если это поможет всем им выжить.

Наконец он взбегает на башню. Стены у нее стеклянные, чтобы радисты могли видеть, что происходит в бухте. И в эти окна он видит то же самое, что незадолго перед тем наблюдал в телескоп.

– Во имя всех морей, – скулит он. – Их еще больше! И они все ближе!

Море к западу от крепости, почти всегда темное, теперь залито нездешним сине-белым сиянием, которое окрашивает неспешно перекатывающиеся волны кремово-зеленоватым цветом. И это свечение простирается на многие мили, словно в воды вошла колония странных водорослей.

Однако источник этого света очевиден: его источают призрачные суда, идущие к берегу.

Таких несообразных и в то же время устрашающих кораблей капитан Сакти никогда не видел: из них торчат кости и рога и металлические шипы, а сами они длинные, узкие и смертоносные, словно кому-то удалось научить кинжалы плавать. Паруса у них большие и развевающиеся, совсем не рваные, а напротив – гладкие и серебристые. И Сакти видит, что кто-то сидит на веслах, всех этих несчитаных веслах, и корабли вспарывают грудь океана и несутся к берегу с яростной и страшной скоростью.

Он вынимает подзорную трубу и щурится в нее. Он не может разглядеть, кто гребет, но… или ему кажется? Или действительно на веслах сидят жуткого вида тени и фигуры, которые явно не могут быть человеческими…

– Во имя всех морей… – и он убирает подзорную трубу. – Во имя всех морей! Чего вы ждете? – кричит он техникам. – Почему не стреляем?

– Приказа не поступало, капитан, – говорит один из радистов. – Генерал Бисвал ска…

– Генерал Бисвал отсутствует! – говорит Сакти. – Передайте артиллерии координаты, и пусть уже стреляют!

Техники, сидящие за своими бесчисленными бронзовыми приборами, переглядываются. Сделать то, что требует Сакти, – одно из самых серьезных нарушений устава.

Сакти смотрит, выхватывает пистолет и наводит на них.

– Можете потом говорить все что угодно! Скажете – это моя вина! Скажете им – пусть меня повесят! Скажете им, пусть в личное дело занесут! А теперь – огонь, огонь!

Техник хватает рацию, включает ее, бормочет координаты и завершает разговор решительным: «Огонь».

Повисает молчание.

Затем первая пушка стреляет.

Выстрел такой громкий, что Сакти встряхивает с головы до ног – еще немного, и он по косточке рассыплется. Береговые батареи вспыхивают светом, словно на них прожектор навели. Три техника поднимают бинокли. Сакти убирает в кобуру пистолет, нащупывает свою подзорную трубу и приставляет ее к глазу – как раз вовремя: из океана взметывается столб воды.

Один из техников констатирует:

– Недолет.

Пушки стреляют одна за другой – бьют по идущему первым кораблю. Время между выстрелами тянется мучительно долго. Наконец вуртьястанское судно взрывается, клубами валит черный дым, и ладья неуправляемо дрейфует, пламенея и дымясь, грозя протаранить другие корабли.

Техники издают торжествующий крик, и Сакти опускает подзорную трубу, чтобы порадоваться вместе с ними. Но он успевает увидеть полную картину боя: горящий, дымящийся корабль – это лишь малая часть огромной флотилии, тоненькая свечка в море поблескивающего неяркого света.

«Сколько ж надо подбить кораблей – тысячу, больше? Несколько тысяч? – чтобы склонить весы на нашу сторону… Мы в жопе. Мы в полной, окончательной жопе».

Мулагеш и Сигруд бегут через двор крепости, и тут раздается первый выстрел. Он невероятно, оглушающе громкий, и хотя двор полон готовящихся к бою солдат, тут же становится понятно: они никогда не слышали, как бьют береговые батареи. Более того, они и не ждали, что батареи начнут стрелять. После экспедиции в горы солдаты измучены, оборваны и совершенно не готовы к тому, что может случиться. О боевом духе и говорить нечего – он отсутствует.

Мулагеш понимает – нужно остановить происходящее. Или адепты прорубятся через толпу этих детишек как горячий нож сквозь масло.

– Они наверняка сняли мою веревочную лестницу, – говорит Сигруд. – Так что я не знаю, как мы будем выбираться. Ворота-то наверняка охраняются.

– Охраняются, да не все. Северные – вряд ли, – отвечает Мулагеш.

– А что, с северной стороны есть ворота?