Роберт Беннет - Город клинков

Мулагеш кивает на располосованный мечами камень:

– Но ты не можешь смотреть на это и не признавать: это что-то божественное.

Повисает пауза.

– Ты думаешь… ты думаешь, что это имеет какое-то отношение к божественному?

Бисвал смотрит на нее искоса, словно ожидая финальную фразу анекдота.

– Ты серьезно думаешь, что божественное вмешательство все-таки возможно? Здесь, на заднем дворе Вуртьи, о которой мы точно знаем, что она мертва?

И ведь нельзя ему правду рассказывать, нельзя. Но если она добьется от него, чтобы он запросил помощь министерства, это поможет расследованию.

– Я думаю, что кто-то считает, что творит нечто божественное. Ритуально обезображенные трупы, а рядом идет добыча тинадескита… А теперь мы и вовсе нашли не только этот странный тотем, но и туннель в шахты рядом с ним. Я не думаю, что строители туннеля планировали взорвать рудник. Я считаю, они хотели обеспечить себе доступ к тинадескиту – не знаю, с какими целями. Впрочем, с божественным никогда ничего не известно наверняка. Может, они считали, что эта штука божественная. Теперь мы знаем, что она не чудесная – в конце концов, сколько тестов провели. Может быть, они просто решили действовать исходя из того, что она чудесного происхождения, и точно воспроизводить все ритуалы. Но я не могу достучаться до твоего капитана, она отказывается видеть что-либо, кроме мятежников.

Бисвал тяжело вздыхает. Прикрывает глаза, и лицо у него принимает какое-то голодное, измученное выражение – словно несчетные заботы обгрызли его плоть. Потом садится на корточки, а затем на землю, покряхтывая от болей в позвоночнике.

– Ладно. Давай присядем.

– Э-э-э… ну ладно.

Мулагеш садится рядом.

Он лезет в карман и вынимает фляжку.

– Похоже, я профинансировал контрабандистов, прикупая это, – говорит он. – Рисовое вино.

– Какой марки?

– «Облачное».

Мулагеш присвистывает:

– Ничего себе. Я такое только дважды в жизни пробовала, и то лишь на день рождения.

– Кто тебе его дарил?

– Каждый раз – тот же самый человек. Я.

Он передает ей фляжку. Рисовое вино подобно жидкому золоту. От одного глотка ей ведет голову. Приятное ощущение.

– Лучше, чем в прошлые разы.

– Это твое нёбо. Ты слишком привыкла к дрянной еде и дрянной выпивке, которыми мы здесь пробавляемся. Ты могла бы выпить дизельное топливо, и оно бы все равно порадовало тебя тонким вкусом.

Он снова вздыхает и смотрит на нее.

– Надар такая не одна. Многие не доверяют станцам. Большинство офицеров потеряли здесь друзей и товарищей. Мы на войне, Турин. Возможно, первой из многих – Континент ведь наращивает мускулы. В Галадеше не желают к этому прислушиваться. Премьер-министр тоже. И станцам это только на руку. Так что надо хоть кому-нибудь из командования иметь мужество, чтобы прислушаться.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что мятежники потихоньку прощупывают нас. Наблюдают за нами, высматривают уязвимые места. Мы им отвечаем – они отступают.

Он вздыхает:

– Но ты не думаешь, что это… – и он кивает на туннель, – и убийства никак не связаны с мятежниками?

– Может, как-то и связаны. Но не настолько сильно, как считает Надар.

– Я, наверное, с ума сошел. Но… Я хотел бы, чтобы ты и дальше занималась этим делом. Ты обнаружила то, что мы не сумели найти, Турин. Я просто надеюсь, что ты не раскопаешь что-то, от чего нам всем здесь придет конец.

– Я тоже.

Бисвал смотрит на фляжку.

– Интересно, кого они пришлют мне на замену, когда я тут нарвусь на пулю.

– Лалит, я гляжу, ты смурной какой-то. Смотри мне, а то фляжку отниму.

– А я не шучу, Турин. Они быстренько похоронили моего предшественника и заменили его – его и еще с дюжину офицеров. И теперь кто о них помнит? Никто.

В глазах у него появляется странный блеск – таким его Мулагеш видела только раз, когда они обиняками говорили о Лете Черных Рек.

– Они, по крайней мере, могли помнить о нас. Помнить о тех, кто принял на себя грехи нашей родины. Принял, чтобы сберечь ее. Не всем из нас посчастливилось участвовать в Мирградской битве, Турин. Эту-то битву они помнят и гордятся ею. Но не всем повезло, как тебе. К нам относятся как к гильзе от патрона – отстреляли, и можно выкинуть на помойку. А еще от нас требуют молчать. Молча нести наше бремя. Но мы же патриоты. Мы не жалуемся.

И тут он встает, разворачивается и уходит обратно в крепость.

Что есть клинок, как не проводник смерти?

Что есть жизнь, как не предшествие смерти?

Из «О Великой Матери Вуртье, что взирает на нас с вершины Клыков Мира», около 556 г.

Мулагеш как-то не по себе, когда она идет обратно в штаб-квартиру ЮДК. Но на нее никто не обращает внимания. Она шагает по коридорам и поднимается к себе в комнату. Открывает дверь и шарит по карманам в поисках письма. И тут она краем глаза замечает, что дверь в ванную чуть-чуть приоткрывается.

Она не уверена, достаточно ли быстро двигается – но «карусель» уже у нее в руках и нацелена на дверь. Сигруд осторожно высовывает голову из ванной и поднимает бровь, глядя на пистолет.

– Ты… нервная какая-то. Успешно поговорила?

– Это зависит от того, как понимать успех, – отвечает Мулагеш, с облегчением выдыхая. – Твою мать, Сигруд, я могла тебя пристрелить! Чего бы тебе не стучаться? Или, для разнообразия, пойти куда-нибудь еще, а не ко мне в комнату?

– Ну уж нет. Моя дочка заставит меня делать что-то официальное: руки там пожимать или выслушивать рабочих…

– Я думала, ты хотел с ней сблизиться.

– Я и хочу. Она приводит меня к людям, с которыми мне нужно пообщаться, и бросает меня там. Они начинают говорить, а она берет и уходит. Это… невежливо с ее стороны. Но хватит о ней. Ты нашла что-нибудь от Чудри?

– Сообщение. Зашифрованное. – Она вынимает бумагу из кармана.

Сигруд подходит – причем совершенно бесшумно, хотя в нем две такие Мулагеш поместятся, – берет ее и идет к столу в углу комнаты.

– Я тут все приготовил, – говорит он, присаживаясь. – Много бумаги, ручек и чернил.

– Благодарю за заботу. Шара дала мне руководство по основным шифрам…

– Это не понадобится. – Сигруд вытаскивает ручку и разворачивает телеграмму Чудри. – Они меня столько всего выучить заставили, до сих пор шифры по ночам снятся. Это я не хвастаюсь, а жалуюсь, кстати.

Он смотрит на шифр и начинает подчеркивать карандашом все Х, И, М и цифры 3. Руки его двигаются с заученной грацией, словно он обычное письмо читает.

– А я не только это нашла. – Мулагеш с кряхтением снимает плащ, спина при этом неприятно потрескивает. – Те, на кого мы охотимся, прорыли сраный туннель прямо в тинадескитовые шахты.