Роберт Беннет - Город клинков

Сигруд хмурится. Она не слышит, но понимает, что тот хочет сказать: как это?

– Он сказал, что он клинок Вуртьи. Я думаю, это так – причем и в переносном, и в прямом смысле. Его сердце, душа и разум заточены в этой стали.

Она снимает плащ, подходит к мечу и на мгновение останавливается: а ведь этот клинок может ее убить, как это и планировалось изначально. Но она нагибается и берет меч в руки – точнее, обернутыми в плащ руками. К счастью, ничего ужасного не происходит. Единственно, меч невероятно, обжигающе холодный. А еще она замечает, что клинок треснул – словно волосинка протянулась по стали от рукояти до кончика.

Она тащит меч к паровозу.

– Давай, помоги мне закинуть эту хреновину в поезд. Но смотри голыми руками не трогай. Оберни руки одеждой.

Они совместными усилиями затаскивают меч внутрь. Сигруд неловко дергается – похоже, у него болит левый бок.

– Ребро сломал? – спрашивает Мулагеш.

Сигруд кивает.

– Но это неплохо.

– В смысле? Ребра ломать – хорошо?

– Иногда, да. Еще у меня выбито плечо. Так мне кажется. Мне повезло. Тяни, тяни его на себя.

Затащив его наконец в паровоз, они встают перед топкой и по команде Мулагеш – и раз, и два, и три – бросают гигантский меч в ее жерло.

Меч тут же начинает скворчать, вопить, дергаться вверх-вниз, словно обезумевшая стрелка радиоприемника. Они наблюдают, как трещины на клинке расширяются, расходятся, как тонкий лед под большим весом, – и наконец клинок расплавляется, остается только рукоять, которая тоже начинает таять, как восковая свеча, поставленная слишком близко к камину.

– Не похоже на обычный металл, – говорит Сигруд.

– Нет. Совсем не похоже. Мне нужно передать это твоей дочери. Это она раскочегарила паровоз.

Она наблюдает за тем, как меч распадается, причем не плавится, оставляя после себя пузырящийся металл, именно распадается на куски чего-то рыхлого и порошкообразного, чем-то напоминающего графит.

Она наклоняется над топкой, чтобы лучше видеть, но потом ей приходится отстраниться, потому что кожа не выдерживает такого жара.

– Мать твою за ногу, – бормочет она. – Мать, мать, мать… это же гребаный тинадескит!

– Что? – переспрашивает Сигруд.

– Тинадескит! – орет Мулагеш. – Поганый меч выкован из тинадескита! А это значит…

Тут она выскакивает из паровоза и бежит туда, где лежит святой Жургут.

Но Жургут исчез. На его месте лежит тело дрейлинга – широкоплечего, с рыжими волосами. И абсолютно мертвого – его тело тоже разрезано пополам в поясе.

Сигруд подходит к ней. Она видит, как шевелятся его губы, выговаривая:

– Что с ним случилось?

– Так вот что произошло в деревне и на ферме! – орет Мулагеш. Ей самой непонятно, кричит ли она от радости или потому что оглохла. – На ферме, в доме угольщика! Там нашли изувеченные тела, но рядом – рядом лежал труп мужчины, он был мертв, но тело его не изуродовали! Вот, значит, что там случилось!

– Я… я не понимаю, – признается Сигруд.

– Слушай. Вот смотри, кто-то пришел туда, принес подарок – меч, – а затем спрятался неподалеку и наблюдал! И вот хозяин дома взял в руки меч…

– …и превратился в адепта, – медленно выговаривает Сигруд. – Перебил всю свою семью, так же как Жургут хотел убить всех нас.

– Он разделал их, как адепты разделывали сайпурцев! – говорит Мулагеш. – Потому что он и был адептом! Вот, значит, что Гожа имела в виду! Человек из шипов!

– А почему тинадескит нашли только в одном месте?

– Потому что там у них не все гладко прошло, – говорит Мулагеш. – Они облажались. Зато на ферме у них даже получилось хорошенько прибрать за собой.

– Но почему адепты остановились? – спрашивает Сигруд. – Почему умерли? Почему не стали убивать дальше?

– Я не знаю! Что-то у них пошло не так. То ли мечи не смогли удержать их в нашей реальности, то ли их, как бы это ловчее выразиться, принимающая сторона – изначальные хозяева тел – умерли от стресса. Я еще тогда сказала: похоже, убийца с чем-то экспериментирует – может, одни мечи работают, а другие нет…

Она поднимает взгляд и смотрит на разоренный город.

– Но сегодня, мать их за ногу, у них получилось. Они поэкспериментировали – и добились желаемого результата.

– Но откуда они берут эти мечи? И как мечи смогли пережить смерть Вуртьи?

– И этого я тоже не знаю. Но… вуртьястанцы точно делали мечи из тинадескита! Особая руда, только они могли ею пользоваться. Мы должны сообщить в кре…

И тут она смотрит вверх и видит, как одна из пушек форта Тинадеши медленно разворачивается и нацеливается прямо на то место, где они стоят.

– Зараза! – ахает она. – Совсем забыла.

И она мчится к сторожевой башне, которая уже горит вокруг ПК-512.

– Ты куда? – окликает ее Сигруд.

– Сообщить! А то они оставят от нас мокрое место! – через плечо кричит она в ответ.

Она подбегает к рации, садится и подносит трубку к губам.

– Убит! – кричит она. – Не стреляйте, он убит!

Ей отвечает чей-то звякающий металлом голос, но она ничего не слышит.

– Что? – кричит она в трубку. – Я тут оглохла, громче говорите!

– Вы подтверждаете, генерал? – Металлический голос звучит сильнее. – Вы подтверждаете, что угроза устранена?

– Подтверждаю! – орет Мулагеш. – Подтверждаю. Угроза…

Она осекается, потому что на землю рядом с ней обрушивается горящая доска.

– Проклятье! Короче, угроза устранена!

В трубке одни помехи. Потом до нее доносится голос:

– …рое нападение?

– Что? – переспрашивает Мулагеш.

Снова шуршат помехи. Потом:

– …дение в данный мо…

Потом даже помехи стихают. Мулагеш пинает металлический ящик, но трубка молчит. Даже огромная свинцово-кислотная батарейка может разрядиться.

Турин садится на землю и нащупывает в кармане сигариллы. Находится одна, причем раздавленная, но Мулагеш все равно. Теперь бы еще зажигалку найти…

На крышу соседнего цеха опускается голубь. Дважды курлыкнув, он сидит и смотрит на Мулагеш, словно бы говоря: ну и что тут произошло, дорогая?

Леннарт Бьорк как нырнул в какую-то яму в земле, так и просидел в ней два страшно долгих часа. А потом как загрохотало! У него аж уши заложило. Громко так бахнуло, он чуть не упал где стоял, прямо там, в яме. А не вылезло ли какое другое божественное чудище? Кто ж там в городе хозяйничает, если так гремит?

Он высовывается из ямы и у самых железнодорожных путей видит подымающуюся в небо толстенную струю пара и пыли, а чуть к западу – торчащую из-за крыши дома трубу локомотива номер три. Причем паровоз, похоже, лежит на боку, как выбросившийся на берег кит.

– Какого демона…

Бьорк выбирается из ямы и бежит к месту катастрофы: только этого нам не хватало, паровоз с рельсов сошел… Он мчится мимо испытательно-сборочного цеха и… так. А это что у нас такое?