Мехтильда Глейзер - Эмма, фавн и потерянная книга

– Я знаю, тоже сначала удивилась, – усмехнулась Шарлотта. – Но потом увидела другое письмо, где граф говорит о том, что первую из семи книг, так сказать прототип, передал своему управляющему, а оставшиеся шесть подарил жене на рождение второго сына. Да, кажется, у каждой из семи книг была эта сила, то есть способность делать настоящим все, что в них напишешь. – Шарлотта почти шептала. – Сперва владельцы замка добились большой силы и неисчислимых богатств, но со временем удача, кажется, обернулась против них. Они не могли рассчитать последствия своих записей, погрязли в текстах, которые становились все запутаннее и запутаннее, пока однажды, как говорят, не унесли жизни графини и детей. Граф приказал утопить все магические книги на дне реки, чтобы разрушить проклятие. Но седьмая книга исчезла в карманах управляющего, и ее больше никогда не видели.

– Книги были прокляты?

– По легенде, монахи занимались изготовлением бумаги на месте тайного дворца королевы фей, потому та и наложила заклинание на монахов и, главное, бумагу, которая была создана ими. – Шарлотта посмотрела на меня, стараясь убедить в своей правоте: – Теперь понимаешь, насколько это опасно? Твоя хроника – седьмая проклятая книга! Книга управляющего, считавшаяся потерянной!

Я медленно моргнула, взяла Шарлотту за руку и сжала.

– Хорошо… То есть мы теперь верим не только в магию и, может, в фавна, но и еще в королеву фей с проклятием?

Шарлотта пожала плечами:

– Я не знаю, во что верю. Может, это просто глупые сказки. Но я все равно за тебя волнуюсь, Эмма.

– Спасибо тебе, – пробормотала я и обняла подругу. – Спасибо, что ты не спала ночами, чтобы все разузнать.

– Я в последнее время все равно не особенно хорошо сплю, – заметила Шарлотта, когда мы разжали объятия, и нацепила улыбку «для Тоби».

– Думаю, окажется, что между вами произошло серьезное недопонимание, – сказала я.

И главное, по вине только Дарси де Винтера.

Шарлотта заморгала.

– Как насчет того, чтобы вернуться и рискнуть потанцевать? – спросила она подчеркнуто веселым тоном.

Я кивнула.

В бальном зале все еще яблоку негде было упасть. Молодая госпожа Беркенбек проплыла мимо нас в объятиях доктора Майера, пятиклассницы сделали круг, в котором по очереди вертелись, и даже отец вернулся и продолжил танцевать с госпожой Бредер-Штрауххаус, которая горела желанием узнать, что сказала о премии дама из европейской комиссии.

Мы с Шарлоттой сходили в буфет, где запаслись канапе и апельсиновым соком, и немного побродили среди гостей, поболтали с Мириам и Джоном из одиннадцатого класса о выборе музыки (классика, но очень неплохо), количестве людей в зале (конечно же слишком много) и безумных нарядах (искусственная змеиная кожа на кринолине, серьезно?) и наконец налетели в давке на мисс Витфилд. Я сперва не заметила ее. Наверное, потому, что она согнулась, чтобы что-то поднять.

– Ох, извините, – сказала я и потерла ногу, которой ударилась о голову учительницы.

– Ничего страшного, лапочка, – с отсутствующим видом пробормотала мисс Витфилд, засовывая что-то маленькое, серебряное в карман платья.

Она снова распрямилась и стала, сощурив глаза, наблюдать за парой посреди танцплощадки, как раз танцующей дискофокс на паркете. Я проследила за направлением взгляда мисс Витфилд и тут же толкнула Шарлотту в бок. Фредерик, видимо, не мог разобраться в шагах и со смехом импровизировал, а его партнерша раз за разом пыталась объяснить, как это, собственно, должно выглядеть.

– О, Ханна вернулась, – улыбнулась Шарлотта. – А я уже начала бояться, что она проведет остаток вечера прячась в туалете от госпожи Беркенбек.

Сентябрь 1794 года

Мое пребывание в Штольценбурге скоро заканчивается. Завтра я отправлюсь в путешествие обратно в Хэмпшир. Я ужасно рада снова увидеть друзей и семью, любимую сестренку. Но еще мне грустно. Грустно из-за всего, что я покидаю, и из-за всего, что произошло. Мне бы так хотелось взять с собой эту книгу с ее чудесными силами. Но я решила оставить ее здесь, спрятав в надежном месте.

Так будет лучше.

Это моя последняя запись, которую

я хочу оставить в хронике.

На новых страницах возникнут новые слова,

новые истории на бумаге,

которая не больше чем просто бумага.

А от этих страниц я отрекаюсь,

чтобы вернуться в Англию и сделаться

писательницей – без какой бы то ни было магии!

Чтобы управлять персонажами,

но не трогать людей и не изменять реальность.

До свидания!

– Ты точно на меня не обиделась? – в третий раз спросила Ханна следующим утром на уроке биологии (первые два урока математики, к счастью, отменили из-за бала). – Он вдруг пригласил меня, и я от неожиданности согласилась, не задумываясь. Так весело отвлечься от мыслей о том, что Синан оказался не в моем вкусе. Я совсем-совсем не хотела вставать между тобой и…

– Все в порядке, – уверила я подругу и полезла в сумку за пеналом.

Удивительно, но меня действительно не волновало то, что Ханна полвечера протанцевала с Фредериком. Ну, то есть не особо волновало. Да, вчера я ожидала, что он потанцует со мной. И конечно, удивилась, что парень ни разу не пригласил меня, зато внезапно заинтересовался Ханной, хотя они оба до этого едва ли обменялись и словом. Но ревности все равно не было. Это поражало и меня саму.

В последние полтора года Фредерик Ларбах занимал много места в моей голове и сердце. Красивый, остроумный… Да, я считала, что влюблена в него. Но сегодня утром вдруг перестала быть так уверена в этом. Фредерик весь вечер не обращал на меня внимания – почему же это меня не задело? Когда я, собственно, в последний раз думала, как это – поцеловать его? Недавно Фредерик позвал меня в деревню, и я вся просто светилась, но потом… Между нами что-то изменилось с того вечера? Или я просто чего-то не замечала прежде? Не знаю. Сейчас, задумавшись о том, что я теперь мало размышляю о Фредерике, я пришла к одному выводу: он нравится мне, как и прежде. Но люблю я его совсем не так сильно, как думала раньше.

Теперь голова моя занята мыслями о Дарси. Джина всерьез верила, что Фредерик на самом деле не человек, а фавн? Может быть, она даже не ошибалась? Вот почему она пропала? Это даже как предположение звучит абсурдно. Но все равно… Только вчера магия книги принесла отцу премию, а госпожам Беркенбек – письмо. Вероятность существования фавна в действительности не так ничтожна, как может подумать любой здравомыслящий человек. Значит, если он существует на самом деле только потому, что был нарисован в хронике, доля правды должна быть и в сказке о фее, наградившей его человеческим обликом. Может, и хромает Фредерик совсем не из-за несчастного случая? А в ботинках у него – заколдованные козлиные ноги?