Лев Гурский - Корвус Коракс

Ближайший к нам рисунок изображал одноглазого военного в немецкой форме, которую я помнил по комиксам. На другом были двое гражданских в кургузых пиджаках. Дальше в этом ряду я увидел красавчика-брюнета с моноклем вместе с симпатичной женщиной в фигурной шляпке, совсем юного парня в лохмотьях и еще многих других неизвестных для меня людей.

– Смотри и запоминай, – сказал Фишер. – Про них в ваших учебниках не пишут. Одноглазый – тот самый полковник Штауффенберг, взорвавший Гитлера. Рядом с ним – чехи Гурвинек и Ганзелка: они казнили Гейдриха, рейхспротектора Богемии и Моравии. Когда нелюдь проезжал по старой Праге, они столкнули на его «мерседес» статую святой Анежки. Виртуозы! Машина всмятку, статуя не пострадала… Мужчина с моноклем – Конни Валленрод, рядом с ним Даша Будберг. Они заманили Гесса в Англию. Мальчик – это Богомолов Ванечка. Ему тут тринадцать, погиб в пятнадцать. Ходил за линию фронта тридцать два раза, ценнейшие сведения добывал! Когда его все-таки поймали и отправили в Освенцим, пытался застрелить гауптштурмфюрера Менгеле из его же «вальтера». Но изверг в белом халате умел только мучить людей, а к личному оружию относился наплевательски, не чистил и не смазывал. И патрон заклинило… Потом как-нибудь я расскажу тебе про каждого героя. Таких людей надо знать. А пока пройдем на кухню…

Кухня Фишера напоминала одновременно запасник музея и слесарную мастерскую. В первый момент мне показалось, будто кастрюли, посуда, инструменты и бронзовые бюсты хаотично раскиданы по полкам. Но увидев, как виртуозно Вилли Максович со всем управляется, я понял: вещи здесь разложены по особой системе, максимально удобной хозяину. Единственным случайным предметом была только клетка с нашим Корвусом. Сервируя стол, Фишер то и дело на нее натыкался, переставлял с места на место, два раза чуть не уронил на пол. В конце концов сунул клетку мне в руки и велел нам не отвлекать его от строгого кухонного ритуала.

Дело сразу пошло быстрее. Через минуту верстак был застелен матерчатой скатертью, и на ней выстроились тарелки, чашки, свертки и жестянки. Ворона выпустили из клетки и накормили смесью меда, орехов, яблочных долек и сушеных зерен кукурузы. А нам с Фишером достались консервированный горошек и тушенка из банок со штампом «Росрезерв. Реализовано». После того как мы попили чаю с крекерами, поверхность верстака была очищена от посуды. Старик достал принесенный мной мешок и стал выкладывать мелкие пакеты: с голубеграммами, книгой Ширера и бумажными обрывками из кабинета Сверчкова. В пакете побольше оказалась свернутая корзинка с искусственными цветами – ее Фишер тоже ухитрился забрать с собой.

– Это не из скупости, пойми, деточка, – объяснил он, запихивая корзинку в стенную нишу рядом с электрическим тостером и рыцарским шлемом. – И не потому, что вещь мне очень дорога. Но нельзя же оставлять улику! Теоретически там могли сохраниться наши отпечатки. Рыбин-то свои наверняка подтер, прежде чем уйти с места преступления. А мы что, дурее его? Отпечатки – самое весомое доказательство. Знаешь, как после войны отыскали Амона Гета, коменданта концлагеря Плашов? По пальчикам. Он изменил внешность так здорово, что даже Ицхак Штерн его не узнал. Однако вывести все свои папиллярные узоры сукин сын не успел. Ну и попался…

Для ночлега старик выделил мне узкий топчан в комнате с книжными шкафами, а перед сном провел по всем помещениям, кроме оружейки. В нее он отказался пускать меня дальше порога, объявив, что без строжайшего экзамена по технике безопасности эта комната будет для меня закрыта: внутри, мол, много опасного старья, а у него, Фишера, нет нужного медицинского оборудования, и если при взрыве гранаты или мины мне оторвет ненароком руку, ногу или голову, он, Фишер, при всем желании не сумеет вовремя пришить нужную часть тела обратно.

После этих угрожающих слов я во сне, конечно же, совершал тайные вылазки на запретный склад – к штабелям ящиков с гранатами и минами. Каждый раз я без труда проникал в оружейку и так же благополучно выходил. Но затем мне приходилось возвращаться обратно, потому что я там все время что-нибудь забывал: то пиджак, то ботинки, то брюки. Во сне я страшился не взрыва боеприпасов, а того, что старик найдет мои вещи и догадается о нарушении запрета…

Намучившись со своим упрямым гардеробом, я проснулся довольно рано, но когда пришел на кухню, Вилли Максович был уже там. Он встал раньше меня или, может быть, не ложился вовсе. Сидя за верстаком, он прямо из банки ел тушенку, запивал ее чаем и задумчиво перелистывал том Ширера. Вчерашние обрывки бумаги с ковра в кабинете Сверчкова теперь были собраны вместе и наклеены на лист плотного картона. Полностью восстановить разорванный лист бумаги не сумел бы ни один фокусник – слишком мало осталось пазлов, – но два небольших фрагмента, пригодных для чтения, старику все-таки удалось сложить.

– Привет, Иннокентий! – Фишер налил мне чаю и вскрыл для меня еще одну банку тушенки. – Садись, бери из коробки крекеры… Ты умница, что собрал эти клочки. Кое-что проясняется. Наш покойник, скажу я тебе, играл в оч-чень странные игры… На-ка, посмотри сам.

Фрагменты начинались с полуслова и на полуслове же обрывались. Первый был совсем коротким: «…ина, это уродливое детище Беловежского дого…». Второй оказался в два раза длиннее: «…чение интересов Республики Польша и Российской Федерации будет примерно проходить по линии городов Одесса – Николаев – Кир…»

– И что это значит? – спросил я. Оба отрывка выглядели сущими ребусами.

– Ширер подсказал мне одну версию, довольно неприятную. – Вилли Максович нахмурился и захлопнул книгу. – Излагать ее пока я не буду. Сперва узнаем, какое вложение припрятал товарищ Молотов… Ты ведь не забыл, что скоро мы встретимся с одним вежливым молодым человеком из салона связи? Только бы он не взбрыкнул. С одной стороны, я вроде убедил его. С другой стороны, он все же дубина стоеросовая… Не взять ли что-то посерьезнее «ТТ»? У меня есть «томпсон», переделанный под калибр 7,62. Надежная машинка… Думаешь, прихватить?

Я представил себе, как Фишер в развевающемся черном плаще палит навскидку из любимого автомата американских гангстеров, и с большим энтузиазмом закивал.

– Экий ты милитарист, деточка, – хмыкнул старик. – Начитался комиксов… Нет, пожалуй, не возьму. В мирное время автомат – большой соблазн. Подталкивает к простым решениям. И наоборот: чем легче ты вооружен, тем больше стимулов решать проблемы бескровно. Мы вот с тобой знакомы уже два с половиной дня – срок немалый. Многих за это время я убил? То-то же! Короче, допивай чай и собирай рюкзак, а я осмотрю окрестности… Кстати, клетку с носителем мы берем с собой: сидеть безвылазно под землей вредно для птичьего здоровья…