Евгения Никифорова - Изображая зло. Книга 1

— Безусловно, — Сен-Жермен склонил голову. — Однако моя жизнь не ограничена наукой. Я в большей степени политик, чем учёный.

— В таком случае вы зря покинули Европу, — голос женщины ощутимо охладел. — Или же, напротив, искали убежище здесь. Зря.

— Я не уеду, пока не узнаю вас.

Он не хотел сдаваться.

— Бедный граф, вы до сих пор не поняли? Тайна, что вас так мучает, в тысячи раз дороже изобретения минералов. Как только вернётесь домой, евнухи сразу перережут вам горло. Вы запросили слишком большую цену.

— Вы беспокоитесь за меня? — Сен-Жермен испытал лёгкий укол польщения.

— Вы великий учёный. И очень интересный человек. Я бы предпочла сохранить вам жизнь, поэтому не настаивайте…

— Шайтаны не спасают души, — он мягко улыбнулся. — Госпожа, вы не шайтан. Вы просто одинокая женщина.

По лицу Интисар-хатун пронеслась тень.

— Я бессмертная женщина, — ответила она мгновением спустя. — Такую правду вы рассчитывали получить? Так знайте, я застала падение Тевтонского ордена, была в Константинополе, когда к его стенам пришли османы; я помню инквизицию, борьбу с Лютером и нашествие Тамерлана. На моих глазах империи расцветали и рушились. Я — хранитель наследия Гермеса Трисмегиста, создатель философского камня. Я — мертвец, нарушивший законы Жизни. Маг Смерти и демонолог. Я — зло, обличающее и жестокое. Не ищите во мне утешения, не ждите милосердия. Потому что вы сами обращаете милосердие в слабость, а искупление мне не нужно. Второго шанса я никому не даю.

Она взяла со стола нож и смело провела лезвием по ладони. Мраморный пол окропила чёрная, как смола, кровь. Затем подняла руку вверх. На глазах Сен-Жермена разодранная кожа срослась, не оставив даже подобия на шрам.

— И я всегда получаю то, что хочу, — сказала она, поднимаясь со скамьи и набрасывая на плечи халат. — Я получаю людей. Это моя конечная цель.

— Госпожа… — выдохнул он беспомощно.

— Даю вам время до полудня, чтобы прислать подробное описание технологии, — ответила Интисар-хатун у порога. — Никогда не испытывайте моё терпение.

Она была старше его на много, много столетий. «Как же я сразу не понял?» — разочарованно думал граф, бредя по мрачным улицам Исфахана обратно в то логово, куда его отправили, словно какого-то прокажённого. — «Это владение телом, владение собой… глаза, в которых нет ни капли любви, и острый ум на грани гениальности. Ум стратега. Но как она не смогла понять главного? Как не увидела?» Сен-Жермен смеялся, прижимаясь к шершавым стенам домов. Смеялся, как сумасшедший, с нотками какой-то болезненной истерики, вместе с которой выпускал все чувства — потрясение, уязвление, восхищение, обиду и гордость… гордость за себя, за то, что сможет продолжить этот странный поединок. Было же, однако, что-то ещё. Свербящее и ускользающее. Сен-Жермен лишь раз или два сталкивался с бессмертными, и эти встречи не принесли ему ничего, кроме раздражения; терялось ощущение уникальности, к тому же граф был первооткрывателем эпохи, они же — напоминанием старого прошлого, гостями из тёмного, неизвестного ему средневековья. Они были сильнее. С Интисар-хатун раздражение носило иной характер, и Сен-Жермен хотел понять странную особенность их отношений, почему желание близости преодолевало злость. Остаток ночи мужчина провёл за работой над формулами. Опрокидывая в глотку горячительную смесь, составлял перечень лабораторных анализов, стараясь поспеть к утру. Граф всегда держал своё слово. Отнести документы он велел евнуху, а сам упал на диван и замер: то, что следующая встреча могла стать последней, было слишком очевидно. Сен-Жермен не собирался ставить точку вот так. Он жаждал победы.

От накатившего сна пробудило приставленное к горлу лезвие. «Всё-таки рисковать побоялись, госпожа», — первое, что пришло в голову, насмешливое и униженное, точно порок. Граф открыл глаза, ожидая увидеть кого-то из слуг, но над его лицом склонилась девушка. Рабыня, которую он оставил из жалости.

— Эсма? — Сен-Жермен заметил, как дрогнула её рука, когда она услышала голос хозяина. Хозяина ли?

— Простите, господин. Я должна это сделать.

— Ты убивала прежде?

— Да, господин.

— Почему же медлишь теперь?

Девушка поджала свои пухлые розоватые губы, пытаясь сдержать эмоции.

— Вы хороший человек, господин, — прошептала она. — Вы добры к людям. И не заслуживаете смерти.

— Ты ошибаешься, Эсма. Я не хороший, — Сен-Жермен коснулся её ладони. — То, что я умею сопереживать, не делает меня добрым. Присмотрись внимательнее, Эсма. Я такое же чудовище, как она. А может, и пострашнее. Я прячу это внутри, а у неё… у неё всё на виду.

— Господин?

— Я хочу, чтобы ты рассказала ей, — мужчина надавил на кисть, заставляя кинжал упереться в кожу сильнее; рабыня вздрогнула, но отнять руку ей не позволили. — Рассказала, какое я чудовище.

Лезвие разрезало горло со смачным звуком, медленно и плавно. Чёрная кровь брызнула в лицо Эсмы, и она, вскричав, хотела броситься в сторону, подальше от человека, убивающего себя с ухмылкой. Но рука графа продолжала её удерживать, легко, словно куклу. Последовавшая за этим картина выглядела куда более ужасающе: время пошло в обратную сторону, вспоротое горло начало срастаться, и кровь, залившая всю постель, нашла прежнее убежище. Мужчина ощупал оставшийся шрам.

— Передай госпоже, что она не единственная, — хриплый голос заставил Эсму очнуться.

Сен-Жермен снова впал в ожидание. Он знал, Интисар-хатун непременно захочет поговорить. Но она медлила. Никто из евнухов не приносил вестей. Миновала неделя, вторая… Граф не вылезал из лаборатории, коротая дни за изобретениями, в которые вкладывал все свои переживания. Наконец заветное письмо прибыло.

Встреча состоялась на крыше. Сен-Жермена провели к скромному изысканному столу, где в окружении свечей, в красивом тёмно-фиолетовом платье сидела эта женщина; её длинные волосы вольно ниспадали на плечи, открытую шею украшали аметисты.

— Вы долго, — произнёс он, заняв место напротив и разрешив слуге наполнить кубок.

— Я пыталась найти смысл в наших отношениях. Если таковые будут.

— А вы сомневаетесь?

— Разумеется. Я не лучшая компания для вас, граф.

— Это позвольте мне решать, — Сен-Жермен приподнял кубок. — Всё-таки вы совсем меня не знаете.

— Я знаю себя, — в её словах он услышал горечь. — Разве не достаточно?

— Если вы о том покушении, то и думать забудьте. Это самое безобидное недоразумение, с которым я сталкивался. Поверьте, я не напуган и не зол. Меня постоянно пытаются убить.

Граф чувствовал, у Интисар-хатун к нему много вопросов и она явно была растеряна. В глазах исчез тот холодный блеск, что неоднократно приводил в смятение. Решётка больше не разделяла их, стена рухнула, и вот, находясь друг перед другом лицом к лицу, оба оказались в ловушке. Никто не рассчитывал на это. И уж тем более Интисар-хатун, которая всегда стремилась держать ситуацию под контролем.