Евгения Никифорова - Изображая зло. Книга 1

Грохот прервал ход её мыслей. Виктория отвлеклась, взглядом выискивая причину странного шума.

— Поняли что? — спросил Мелькарт, невольно поворачиваясь то к переднему окну, то к заднему.

— Почему мне не нужны оправдания Клода, — бросила она, заводя машину.

Отъехать не успели. С горы, прямо в нескольких метрах от начавшего набирать скорость внедорожника скатился огромный валун. Под его весом асфальт треснул. Виктория ударила по тормозам, чтобы избежать рокового столкновения. Следом посыпались камешки, падая и царапая крышу.

— Какого чёрта? — прошептал Мелькарт и тут же притих, вжавшись в кресло.

С нарастающим ужасом женщина посмотрела наверх. Грохот усилился, и через мгновение мимо пронёсся новый валун, куда крупнее предыдущего. Края серпантина грозились отвалиться, земля ошмётками отскакивала в сторону. Воздух заполонили ручьи песка и снега. Вокруг всё дрожало, двигалось. И решение нужно было принять быстро. Пальцы вернулись к ключу зажигания, Виктория собиралась преодолеть этот отрезок пути, пока он не развалился, однако что-то мешало ей. Предчувствие? Она не слышала, чтобы сидящий рядом мальчик дышал; Мелькарт замер, не осознавая, похоже, всей опасности положения.

— Гора может обрушиться, — коротко сообщила она, но реакции не дождалась. — Дальше ехать нельзя.

И сразу же после этих слов асфальт разрезало. Трещины разрастались и углублялись, создавая всё новые и новые провалы. Камешки задевали и сносили подпорки скалообразным выступам. За несколько секунд огромный земляной отрез отделился от основания и с яростью устремился вниз, с белым водопадом.

Валун скатился и позади машины, и Виктории пришлось отбросить идею об отступлении. Камни летели со всех сторон.

— Нужно выходить.

— Что? Нет! — заорал Мелькарт и схватил её за руку.

— Крыша не спасёт нас. Прижмёмся к горе.

— Это безумие! Нас раздавят!

— Выходи сейчас же!

Парень послушался. Вместе они вылезли из машины и прислонились к впалой неровности горной стены. Прямо на глазах дорога начала оседать. Под ногами всё рассыпалось.

— Это случайность? — крикнул Мелькарт, надрывая горло, чтобы перебить шум.

— Не думаю.

«Если бы можно было перебраться на ту сторону», — она жадно взглянула на соседнюю вершину, безучастную к тому, что здесь царило. Серпантин на другой скале остался нетронутым, но от них его отделяла бездна. Виктория подняла голову, выискивая укромное место. Где-то оно должно было быть.

И она увидела.

— Вон там!

Мелькарт проследил, куда указывали, и сквозь пыльную завесу едва сумел различить выступ.

— Высоко, — ответил разочарованно.

— Обними меня за плечи.

— Зачем?

— Схватись за меня! Чем крепче, тем лучше!

«Хорошо, что кто-то из нас не потерял самообрадания», — пронеслась мысль как запоздалый отзвук на холодный, очень знакомый ему взгляд. От Мелькарта требовалось безоговорочное доверие, и он его дал, когда покорно обхватил женщину со спины.

— Крепче, я сказала!

Руки пришлось сжать. Как велели.

— Так?

— Да. Только держись, ладно?

— Обещаю.

Виктория рванула ввысь, цепляясь за малейшую извилину и поднимая человека без особого труда. Мелькарт неожиданно вспомнил, как Азраил обмолвился о том, что кости бессмертного способны проломить каменную плиту, и неопровержимым доказательством служило энергичное тело. Чужой вес не обременял её. Необычные способности вполне могли спасти их обоих.

До желанного выступа Виктория не успела дотянуться. Один из камней задел Мелькарта, и тот ослабил хватку. Плечи содрогнулись от ослепляюще болезненного удара, а следом пришло чувство полёта…

Мелькарт поздновато осознал, что падает.

— Нет!

Всё произошло очень быстро. Виктория оторвалась от выступа и понеслась за ним. Рывок, отчаянный, как её крик… Неимоверных усилий ей стоило поймать парня за кисть, а свободной рукой зацепиться за что-то: на скорости кожу рассекло почти до костей.

— Давай больше не будем так делать, — прошипела она сквозь зубы.

Мелькарт отреагировал не сразу — он был в смятении. Виктория боялась сорваться: скалистая выделка, за которую цеплялись пальцы, казалась ненадёжной.

— Всё нормально, — солгала она широким чёрным глазам. — Слушай… Тебе надо взобраться по мне.

Кровь сжигала холодную израненную ладонь, сползала вниз и, наконец, была замечена. Мелькарт глотнул воздуха и кивнул. Он понял, чего от него хотели. Виктория не могла позволить себе и стона: от её реакции зависело состояние ученика. Взамен стискивала челюсти, терпеливо дожидаясь, когда не будет обременена вторая рука.

Мелькарт уже собирался подтянуться, как вдруг заметил на соседней скале, не затронутой обрушением, знакомую фигуру.

Их нашёл Клод.

Виктория знала, о чём наёмник думает. Предугадывала каждую вращающуюся в его голове шестерёнку. Отсутствие путей для помощи, окровавленная рука, которой она держалась — всё это, определённо, вело мужчину к самому неприятному решению. Он не мог их вытащить. И отчётливо это понимал, как и они сами, висящие меж осыпающихся камней.

— Бросьте его! — услышала она голос своего лучшего человека. — Бросьте мальчишку!

— Он меня убьёт, — вторил Мелькарт где-то на уровне ног.

Виктория крепче сжала кисть парня.

— Вы не заберётесь, вам нужна вторая рука! Отпустите его! Спасайтесь сами!

— Ублюдок, — выдавила она сквозь зубы.

— Да бросьте же его! От этого мальчишки одни беды! Он погубит вас! Отпустите его и выбирайтесь! — продолжал надрываться Клод, раскрасневшийся, вспотевший от одной лишь мысли, что может потерять эту женщину.

В стальных глазах фрау Морреаф блеснула странная решимость. Она опустила взгляд в пропасть, оценивая их положение. Внизу лежал чистейший снег и острые глыбы.

Неудачное состоится приземление.

— Даже не думайте! — от ужаса у Клода перехватило дыхание. — Бросьте Мелькарта, бросьте же, наконец!

Мужчина не помнил, как вынул пистолет и навёл дуло прямо в голову мальчика. Мелькарт был под прицелом. Клод уже нажимал на курок, когда Виктория разжала онемевшие пальцы и повлекла ученика за собою во тьму.

— Ну, что скажешь?

Первое, что попалось на глаза — огромная фотография Александра Кроули. В строгом светло-сером костюме, тот пожимал руку нового мэра; волосы были зачёсаны назад, лицо отражало полную невозмутимость. «Национальный герой». Газетные заголовки на сей раз оригинальностью не отличались, и всё же чувствовалась во всём этом некая странность. Возможно потому, что Морган знал, кто такой Александр Кроули на самом деле. Герой? Да, он разрешил ситуацию с бандформированием Грэхема, изловил последних его сторонников, обеспечил безопасность Её Величеству, но ни что из этого не отменяло простейшего факта — детектив был и оставался психопатом. Именно таковым Морган его считал, не говоря, конечно же, вслух… То, что люди окрестили бессердечием, по мнению наёмника, являлось патологическим синдромом: за годы знакомства он ни разу не заметил за Александром порывов жалости или любых других эмоциональных бунтов. Даже приученные к жестокости киллеры порой срывались. Равнодушие, которое Кроули показывал окружающим — точно какое было на передовице газеты, — легко путали с маской; Морган и сам когда-то по ошибке воспринимал внешнее спокойствие за способ защиты. Но исправился, когда понял, что этот человек по-настоящему не испытывает ничего. Ни к зомбированному Чарльзу Уидмору, грязно использованному как орудие, ни к королеве, которую едва не заставили убить себя. Ни капли сопереживания. Что уж думать о раскаянии? Морган честно попытался сосчитать, скольких преступников Кроули отправил на тот свет. Одного за другим, как на конвеере. А после смотрел в объектив камеры, ожидая момент вспышки. Герой…