Марк Шейдон - Проклятие Звёздного Тигра. Том I [СИ]

— Здравствуйте, добрый сьер. Я могу что-то сделать для вас?

— Нет, но я могу сделать кое-что для тебя. Я Ченселин Тарис, Луч Звезды.

Вот тут он дёрнулся и застыл под моей рукой так выразительно, что сомнений не было: он знает, кто он, и кем может стать, и зачем я пришёл к нему. И не хочет этого. Осознанно и абсолютно не хочет.

— Но Чар не спрашивает тебя, — сказал я, ему и себе самому, и видел: он понимает. — Она в тебе, часть твоей жизни, твоя судьба. Как музыка в сердце, что выгнала тебя на путь менестреля. И это была тоже Чар. Не все этому рады. Но не приняв её, не доверясь своей судьбе, ты никогда, ни единого дня не будешь по-настоящему счастлив.

— Я счастлив сейчас.

— Я уважаю гордость, но не могу хвалить упрямство и ложь. Сейчас ты не счастлив. Сейчас ты пытаешься сбежать от скучающих юных селян, намеренных сделать тебя игрушкой для зачесавшихся кулаков.

— Я умею драться, — с тихим вызовом заявил он. Но в лицо мне не глядел больше.

— Умел и я, живя в деревне когда-то, но если на твоё уменье приходится много чужих, это не помогает.

— Вы жили в деревне? Луч?.. — он быстро поднял глаза и вновь прикинулся камнем. — Простите, милорд.

— Не проси прощения, пока не виноват. Вэй-лорду пристало почтение к сильным, но не принижение себя.

Я ощущал, как мои слова падают в его сознание, кружево, сердце… как он буквально вспыхивает и весь раскрывается мне навстречу, ещё не веря, но уже не в силах закрыть разум и сопротивляться.

— Вэй-лорду?

— Да, почти пробуждённому. Ты ведь сам знаешь это. А я пришёл, потому что услышал тебя.

Он медленно и совсем не детским жестом поднял руку к лицу, словно стирая налипшую паутину и грязь.

— Я хотел убежать. Сдержать это в себе. Я считал, могу справиться, если не думать о Чар… или умереть.

— Но почему? — я мягко подтолкнул его в сторону, уводящую из деревни, и чувствуя, что сопротивление рухнуло, и он непроизвольно приникает ко мне, тянется и внешне, и узором к узору, не сознавая этого.

— Из-за Ступеней, — уставясь в дорожные плиты, едва слышно признался он. — Не хочу.

— Так и не надо.

Он вывернулся из-под моей ладони и вцепился в меня взглядом, будто увидел сказочного дракона.

— Я учу, ведя по ступеням преград — но не боли. Хотя боль неизбежна для танцующих в Кружевах, это суть самой жизни, самих Кружев. Детям Сумрака нелегко бросить сумрачные оковы и выйти в Мерцание. Но что Ступеней Боли не будет — я тебе обещаю. Слово Магистра.

Он кривовато усмехнулся, как бы признавая, что губы дрожат, но решив показать, что не стыдится и не скрывает этого.

— Если слово Магистра верно, то отчего же Орден… не вместе с вами, а за Чертой? Я слышал не раз, в пути многое слышишь… что не случайно те, кто зовётся совестью Тефриана, не имеют дел с Чар-Вэй.

— Как и с менестрелями.

— Но это же неправильно! — вырвалось у него так отчаянно, что и не-вэй понял бы: тут нечто личное, давнее и глубокое. Интересно. Как и то, что мальчик рискнул открыто выразить сомнение в слове Магистра, а это далеко не всякий, даже и взрослый, посмел бы.

— Неправильно, как и многое в мире. Мир вообще несправедлив — пока в нём правят сила, страх нового, слепота и пустые сумрачные желания. Но других судить сложно, пока не знаешь даже себя. А Вэй, как и Рыцарей, ты тоже не знаешь. Невыгодное положение. Но я предлагаю тебе изменить его.

Мне показалось, на мою подначку он ответит: при упоминании Рыцарей глаза его блеснули, будто он хочет — и имеет основания — протестовать. Но он сдержался. Да, это становилось всё интереснее.

— Простите, милорд, — он покачал головой, явно упрекая себя за недоверие. В котором, признаться, сам я не мог его упрекнуть. — Спасибо. Я верю вам, клянусь. Я… не сказал правду… я хотел пробудить в себе Чар. Часто хотел. Но боялся Ступеней… и мне нечем платить. Я бросил свой дом не мирно. Они… может, и согласились бы, но у меня больше нет права просить их. Я же ушёл. Такое всё разбивает.

— Быть может, потом ты поймёшь, что разбивает не до конца. Мы часто не умеем оценить терпение тех, кого любим. Но деньги не имеют значения для меня. Платой станет твоё усердие и готовность отдать все силы, чтобы научиться. И доверие. Без него учить Вэй невозможно.

Он сглотнул. И вскинул голову горделивым движением принца. Эта гордость, полное отсутствие страха, приниженности, фальши — восхищали меня.

— Милорд мой Магистр. Я обещаю вам верность. Вам и мелодиям Чар.

— Принимаю, мой ученик. — Я усмехнулся: — А взамен жду уроков игры на минеле. На акатрине и флейте меня уже есть кому учить. Ты попадёшь в славную компанию. Но мы упускаем главное: твоё имя?

— Орис Адриен Тель-Диар, — отчеканил он, ровно, но с ноткой прежнего напряжения, и я вновь подумал, что и нежелание называть себя, и имя отнюдь не простого селянина, всё это связано с Орденом.

Но сейчас не время копаться в тайнах. Он откроется сам, когда пожелает. Для Кружев неважно, кто танцует в них и ловит их голоса; и если даже по странной причуде судьбы мне достался сын Тени, а то и Рыцарь, пусть так. Все мы — не те, кем родились, и даже не те, кем кто-то желал видеть нас, но в конечном итоге лишь те, кем сами себя сотворяем. Рыцари. Менестрели. Магистры. Какая разница…

Мы вышли на дорогу; слева остались дома деревни, справа переливалось оттенками зелени и желтизны огромное овсяное поле. Я бросил Орису:

— Подожди тут, — и двинулся к океану шелестящих на ветру зрелых колосьев. Осталась самая малость: достойно завершить дело Верховного. Я развернулся к ученику спиной и закрыл глаза, чего для сбора данных вовсе не требовалось. Но вот для поощрения той компании, что зажимала в клещи Ориса в деревне, а с тех пор кралась за нами, неудачно пытаясь укрыться за деревьями… для них стоило изобразить «Вэй-лорда, погружённого в Чар» как можно убедительней.

И ожиданий моих они не обманули. Я не простоял столбом и пяти минут, как обнаружил компанию в придорожных кустах, совсем близко от Ориса. Он стоял к ним вполоборота, созерцая то ли меня, то ли небо, и думая о своём… и как ни жаль, предупреждать его было поздно: камень, пущенный из-за кустов, угодил ему в руку, он рывком повернулся, и второй с гулким звоном впечатался в закрытую чехлом минелу. Я услышал звук треснувшего дерева. И увидел, как третий камень летит прямо ему в лицо.

Он не успел бы отпрыгнуть, прикрыться, избежать удара. Я бросил к нему сеть, перехватывая и обращая камень в пыль за миг до столкновения, но мог бы и не стараться: он Пробудился. Полное ярости кружево пылало, расшвыривая вокруг брызги силы, и они вздымали волнами пыль, вырывали траву; дорога у его ног пошла трещинами. Мальчишек разбросало, как мелкие камешки; один так приложился о дерево, что не будь тут меня и заботливо подставленных мною щитов, вряд ли он бы выжил.