Марк Шейдон - Проклятие Звёздного Тигра. Том I [СИ]

Я глотнул, вдруг осознавая, что не могу отвести от него глаз, уйти в себя; лишь слушать — вечно.

— Но где никто никем не владеет, где даже ты сам не владеешь собою, там никто и не оберегает тебя. И каждый, кто слабее, может в любой миг стать добычей. Как в мире зверей хищник поедает дичь. Мы не осуждаем кота за забавы с мышью, потому что это в его природе. В том слое мира, где ты побывал, правят законы хищников и мышей, зарянок и ястребов. А ты не ястреб, Чен. И мог стать чьей-то зарянкой.

«Прекрасный…» — иглой тонкого льда, пронзающей кружево, мелодию, сердце.

И стать Сумеречным Драконом…

Мёртвым драконом.

Или нет?

— Тебе повезло. Или это не везение, а твоя невероятная интуиция. Ты не сказал своё имя, и он не обрёл власти над тобою, но есть много способов получить власть. И много разновидностей власти. Должен ли я снова прочесть тебе те старые сказки — или объяснять почти взрослому и почти уже не ученику то, что древние Вэй, авторы этих сказок, пытались сделать ясным даже уму ребёнка? Или мне следовало ещё тогда, прямо и однозначно, запретить тебе эти полёты? Ты всегда умел понимать и неявные запрещения.

— Но разве все там — хищники на охоте? — вырвалось у меня. — Ведь я-то им не был.

— И ты намереваешься рисковать жизнью и Чар, проверяя на опыте?

Губы мои сами сложились в усмешку, отрицающую столь нелепую возможность, и вдруг я сказал:

— А если не дичью, но всё-таки и не ястребом?

И он посмотрел прямо мне в глаза, в самую глубину… и там были парящие в небе тени моих драконов.

— Но они всё равно погибали, ми тайфин. Вспомни. Их красота выплёскивалась в небеса, их крылья не просто ловили ветер, а отдавали его скалам, и звёздам, и волнам океана. Они танцевали в потоках ветра и в лучах солнца, а второе солнце раскидывало алые раскалённые сети и впитывало живую душу их танца. А они не боялись, им нравилось дарить красоту и свободу. Мы ведь дарим себя тем, кого любим. Они дарили возможность и силу летать. Охраняя хрупких зарянок от жадности ястребов, пока жадность и ярость не окутывала их, не ложилась тяжестью на их крылья, а хрупкие и слабые не пронзали их сердца своей беспомощностью. Можно ранить злом, ранить холодом, ранить жалостью… даже любовью. Ты хотя бы отчасти меня понимаешь?

— Это то, что происходит с Магистрами? — медленно спросил я. — То, что они отдают Полю? А Камень?

— Камень-не-Чар — суть скрыта в названии. Вот тебе и ответ. Кто говорил мне о хищной смерти, которая голодна и ищет, где бы насытиться? Не Чар, не та сила, та энергия жизни и гармонии, что делает нас Вэй. В нём заключено нечто иное. Чуждое. И могучее. И ты ощущал, как эта чуждая мощь пытается укусить — и вместить в тебя часть своей сути, делая тебя ей подобным… отдать тебе эту иную силу, поделиться, но разве в мире хоть что-то нам отдаётся задаром?

Я молча думал, как много показал ему в том странном сумрачном состоянии, оберегаемый покровом тумана… когда коснулся чуждой силы, о которой он говорил, и принял её в обмен на песню моих кружев.

— Быть может, ты всё-таки признаешь меня не полным идиотом? — с внезапной мягкостью произнёс он. — Или ты полагаешь, что я не знаю, кого взял в дом шесть лет назад, и кого веду изгибами Кружев, и о связи Камня с мелодией рода Эдрин?

Отвечать ему я не мог. И ждал, не онемев, нет, просто растеряв все слова, все мысли, провалившись в необъятную и бездонную тишину.

— Причину я не знаю, — сказал мой учитель. — Я не раз предоставлял вэй’Двирту шанс без лишних глаз и ушей обсудить это. Он не пожелал. У меня не было и нет права выспрашивать. Но оно есть у тебя.

— Я не стану.

Это сорвалось так резко, как я не собирался, и не хотел, и отдал бы многое, чтобы взять слова обратно.

— Хорошо. Тебе решать. Но оставляя в стороне вопрос твоего воспитания и имени, мы с тобой не можем вечно молчать о том, какова твоя истинная природа, твой особенный дар.

— У меня нет особых даров, присущих роду Эдрин, — я холодно усмехнулся, почти чувствуя, как горят губы от яда, горечи, льда. И это было приятно. И что всё наконец-то сказано вслух — тоже. Я не ожидал, что когда это случится, мне станет легче, да и не стало, но так было правильно. Пусть и больно.

— Вы же сказали, милорд, у меня нет даже той силы, какой обладают четверо из пяти.

— О да, чудесная ирония для того, кто вогнал меня в бессознательную защиту своим напором, а потом, сумев выйти из практически мёртвого тела, оставаясь в сознании, что само по себе почти нереально, — ты ухитряешься выдрать изрядный клок энергии Камня, неведомо как забрасываешь её в свой бездыханный труп и преспокойно улетаешь на прогулку в глубинах Мерцания. Воистину яркий пример бессилия.

— Но это сила Камня, а не моя. А драконы умирали.

— А моя в боях захватывается у противников, как взял я и твою, и не назвал бы её ничтожной. И что? В конце концов, важен не источник силы, а кто побеждает.

— Я с ним не собираюсь сражаться.

И это тоже было сказано зря. Нет, надо прикусить язык. Иначе я всё ему выболтаю, и меня, Ченселина, того средоточия мыслей, кружев, секретов и силы, что делает нас собою, попросту совсем не останется.

— Не передать, как я этому рад. Что бы я делал, задумай мой ученик битву с Лучом, трудно представить.

— Вы бросили бы меня?

Вот это уже был вызов отчасти — а отчасти привычка дразнить его… и желание отвлечь, сменить тему. Пусть даже и разозлив. Но попытка была скорее игрой, заранее безнадёжной, и конечно, он не поддался.

— О, да, немедленно. Что за ерунду ты говоришь сегодня. Чен, я прошу тебя, хватит юлить. Реальность такова, что Эдрины каким-то неясным образом связаны с Камнем-не-Чар. Я давно это заметил — изучая тебя, следы Двирта и докапываясь до слабых отголосков его отца. Он не первый, кто эту связь, чем бы она ни являлась, блокирует маской камня.

И я могу так, просилось мне на язык. Моя давняя удобная маска, надёжная броня от взглядов в Сумраке — и даже в Мерцании я уже начинал надевать её… пока не обрёл свои драконьи крылья, свои веера.

— Не надо тебе быть Магистром, Чен. Я давно уж готовлюсь сказать, но ты вёл себя так, будто желаешь этого, а перед таким желанием учитель бессилен. Да и не вправе отговаривать. Но ты сегодня дал мне надежду, что способен выбрать иной путь. Тот, что я сам для тебя бы выбрал. Стража.

— Милорд?

— Как ты думаешь, что делают Стражи?

— Следят за тем, чтобы подобные нам не совершали преступлений, используя свою силу, — ответил я с некоторым недоумением.

— Да, да. Но я не о том. Какие они? Как живут?

Я всё ещё не понимал, к чему он ведёт, да и размышлять или издавать звуки совсем не хотелось.

— Они свободны, Чен, вот что главное. Свободны и неподконтрольны никому — кроме Звезды, но ведь и Луча они могут призвать к ответу, если он сотворит какое-то зло. По сути, Стражи — самые свободные из нас всех, вообще во всём Тефриане. Они подчинены Звезде, поскольку они Вэй, но никто, ни Луч, ни сам Веховный, не может приказывать им — разве что направлять. Они формально повинуются королю — но не человеку, а символу, трону. И в их повиновении нет того, что есть у ученика к учителю, у вейлина — к людям, среди которых он живёт и которым служит, у Магистра — к Звезде и к самому Полю. В служении Стражей есть только факты и совесть. А совесть их основана на признании законов Тефриана.