Кристина Эрман - Пожирающая Серость [litres с оптимизированными иллюстрациями]

– Вижу, ты узнаешь свою карту. – Мэй показала кончиком розового ноготка на разрисованное дерево. – Пятерка Костей.

– Я не одна из козырей? – поинтересовалась Вайолет.

– Твое счастье, – в унисон выпалили Готорны.

– В таких гаданиях часто попадается карта человека, задавшего вопрос, – продолжила Мэй. – Итак, справа от тебя Волк.

На карте был нарисован зверь, шерсть которого сперва показалась Вайолет черной, но после на ней стали различимы тысячи крошечных переливающихся разноцветных точек. Художник определенно был безумно талантлив. Вайолет могла поклясться, что дикий, ищущий взгляд зверя был направлен прямо на нее.

– Волк не подразумевает буквальное дикое животное. Это непредсказуемый источник силы – твоей. Становится интереснее, если вспомнить про твой вопрос.

Рука Мэй передвинулась к третьей карте, Восьмерке Костей. Два черепа лежали прижатыми нос к носу на суглинистом грунте. Один был гладким и целым, а второй – сильно изуродованным, с трещинами и сломанной пополам челюстной костью.

– Карты – это целая наука, – сказала Мэй. – Четыре масти представляют каждую семью основателей Четверки Дорог. Ветви – Готорнов. Кинжалы – Салливанов, камни – Карлайлов… – ее голос изменился при упоминании последних, – а кости соответственно твою. Поэтому все так странно. Эта карта должна представлять кого-то из твоей семьи, и она отвечает на твой вопрос. Вот что держит тебя в этом городе, что мешает тебе завершить ритуал. Или же, возможно, она причина, по которой ты вообще оказалась здесь. Ответы, которые ты ищешь, кроются в ней.

Сердце Вайолет больно сжалось, ее пальцы бессознательно скользнули к розе на запястье.

Она не могла говорить или думать, и все за ней наблюдали, Айзек – особенно пристально.

– Ты знаешь, о ком говорит эта карта, – сказал он. И это был не вопрос.

Вайолет отпрянула от него, словно ее ударили – но даже удар причинил бы меньше боли. Поскольку ни одни слова не помогут ей ответить так, чтобы не начать плакать, а она не станет… не перед ними. Пускай считают бессердечной или черствой. Пускай считают лгуньей. Да кем угодно, только не слабой!

– Черт, – произнесла Мэй, и Вайолет подняла на нее взгляд.

В уголке глаза Мэй начало расцветать красное пятнышко, растекаясь по склере. Вайолет с ужасом наблюдала, как та моргнула, и по ее щеке скатилась алая капля.

– Ты в порядке? – прошептала Вайолет.

– Не смотри на меня, – прорычала Мэй, вытирая кровь дрожащим кулаком. – Смотри на карты.

Вайолет опустила взгляд. На четвертую карту, появившуюся в центре стола.

На темном фоне проступала корона с четырьмя шпилями. Каждый из них был из материала масти: сплетенные ветви, выбеленная кость, сверкающий клинок и неровный обломок камня. Каждое острие обволакивала кровь, под короной горела пара зловещих желтых глаз. Под ними – забрызганное чернилами и выведенное трясущейся рукой неразборчивое слово «Зверь».

Она поняла без пояснений – это монстр из Серости. И в ту же секунду осознала, что верит, верит беспрекословно, не сомневаясь, что он смотрит на нее с этого кусочка дерева. В голове всплыл образ скелетообразных деревьев. Вайолет отшатнулась от стола, и кофе разлился по полу.

Айзек тут же рванул к Джастину, который сидел слишком неподвижно в паре сантиметров от карты. Выражение его лица было таким же, как в Серости: в его глазах как будто погас свет.

Айзек резко встряхнул его за плечо, а Мэй быстро собрала карты.

Стоило ей захлопнуть крышку шкатулки, как в комнату для чтения словно вновь впустили воздух. Айзек медленно убрал руку с плеча Джастина. На его лице так отчетливо читалось беспокойство и нежность, что Вайолет пришлось отвести взгляд. Она не могла вспомнить, когда в последний раз кто-то смотрел так на нее.

– Ладно, – сказала она, вытирая мокрые от кофе ладони о джинсы. – Кто-нибудь объяснит, что это была за чертовщина?

Окровавленные пальцы Мэй так крепко сжимали шкатулку, что у нее побелели костяшки. К первой струйке крови на щеке добавились еще две, багровые полосы запачкали фарфоровую бледность ее кожи.

– Доказательство. Ты должна пройти ритуал, – ответила она. – Иначе и дальше будешь призывать это.

У Вайолет пересохло во рту.

– Хочешь сказать, что появление этой карты – моя вина?

– Это было твое предсказание, – пожала плечами Мэй.

– Ты во всем разберешься, – сипло произнес Джастин. Его загорелая кожа по-прежнему казалась слегка бледной, на висках выступили капельки пота. Но он все равно выглядел лучше, чем несколько секунд назад. – Мы тебе поможем. А затем сделаем так, чтобы этот монстр больше никогда никого не убил.

– Что ж, – вздохнула Вайолет. – Похоже, у меня нет выбора.

Айзек, стоящий в другой части комнаты, издал глубокий гортанный смешок.

– Добро пожаловать в Четверку Дорог, – сказал он. – Здесь никто бы не остался добровольно.

Джастин уже не помнил, когда не знал правду о Четверке Дорог. Первые воспоминания были связаны с дедушкой, который работал шерифом перед Августой. Он был крупным мужчиной, достаточно крупным, чтобы качать на руках Джастина и Мэй одновременно, усыпляя их «Колыбельной основателей».

Знакомые слова крутились в голове Джастина, пока они с Мэй шли по лесу, направляясь на ночное патрулирование.

Воспоминания о дедушке натолкнули его на мысли о мужчине, которым он никогда не станет, даже если останется в Четверке Дорог. В этом лесу он научился бегать, целоваться – помимо всего прочего, – и искал убежища, когда его семья становилась невыносимой. Но лес остался прежним, а Джастин изменился.

Теперь он не мог смотреть на эти невероятно высокие деревья и не думать о Серости, возникающей за ними. Ему было не место в этом залитом лунным сиянием лесу, где так легко дышалось чистым, травянистым, грунтовым воздухом. Он должен был умереть в день ритуала – прямо под облаками цвета тупой стали, – навеки потерянный в бескрайних просторах скрюченных пепельных деревьев. Если бы не Мэй, все так бы и было.

– Выглядишь мрачновато, – заметила его сестра, опуская руки в карманы розовой куртки. Несмотря на то что сентябрь только начался, на улице уже похолодало. – Думала, ты будешь рад. Тебе удалось растопить снежную королеву.

– Вайолет не снежная королева, – ответил Джастин, морщась от боли в икрах после вечерней пробежки. После такого гадания ему отчаянно хотелось выплеснуть все накопившееся. – И не я растопил ее. За это нужно благодарить Серость.