Кристина Эрман - Пожирающая Серость [litres с оптимизированными иллюстрациями]

Через пару недель выжившие Салливаны уехали, оставив Айзека на попечении Августы.

Джастин смирился с правдой в словах матери, но была и иная правда – в шраме на шее Айзека, в доказательствах, которые он увидел в ту ужасную ночь. У других Салливанов были шрамы на плечах, груди, спинах. Никто не перерезал человеку горло, испытывая его на стойкость.

– Отойдите от него! – крикнул Джастин, становясь между Питом и Тео.

Айзек лежал на полу рядом с ними. Джастин мельком заволновался, что тот потерял сознание.

– Если ты должен защищать нас, – едко произнес Пит. – Почему мне кажется, будто ты печешься только о нем?

А затем в лицо Джастина прилетел первый кулак. И он слишком поздно понял, что сейчас статус основателя его не защитит. Сейчас статус основателя превратил его в мишень. Удар пришелся по челюсти, и голова откинулась назад, а перед глазами поплыли пятна, пока он пытался прийти в себя. Но когда Джастин врезался в стену, глаза Айзека резко открылись.

Он ухмыльнулся:

– Плохое решение.

Лица братьев вытянулись от удивления, когда Айзек встал в полный рост, его руки и ноги потянулись к потолку, как чернильные струйки, стекающие по холсту. Он по-прежнему был в фартуке.

– Бегите, – прохрипел им Джастин.

Но они продолжали стоять; воздух у рук Айзека уже замерцал. Через пару секунд вся Закусочная засияла; водоворот из красных, синих и фиолетовых пятен отражался от осколков стекла неистовыми, разрозненными узорами. Айзек встал перед Джастином, его вытянутые руки полностью закрывали друга. Пит с Тео недоуменно переглянулись, их взгляд нервно забегал между основателями перед ними и дверью позади.

– Вы что, не слышали меня? – взревел Джастин. – Бегите!

Но он опоздал. Руки Айзека сомкнулись на запястьях Бернэмов. Секунду спустя раздались крики, затем Пит и Тео с воем упали на колени.

Джастин с ужасом наблюдал за ними. Словами здесь было не помочь. Все, о чем он думал, – это о том, что сказал Пит: «Может, это от вас нам нужна защита». Он не мог позволить этому случиться.

Джастин обошел руки Айзека, кривясь при виде отслаивающейся кожи Бернэмов, и шагнул в центр мерцающего воздуха.

– Какого черта ты творишь? – прорычал Айзек, его голос был едва различим среди криков.

Джастин протянул руку и взял Айзека за голое предплечье. Поначалу жар был приятным, как будто греешься на солнце. Но потом тепло начало невыносимо жечь нос и щеки. Джастин не отступал. Не шевелился. Его взгляд скрестился со взглядом Айзека, пока он не отвернулся. И комната резко погрузилась во тьму. Айзек скорее умрет, чем причинит ему боль. Джастин знал это так же точно, как свое имя.

Пит с Тео рухнули на пол, взвыв от боли, их запястья кровоточили, но, быстро глянув на братьев, Джастин понял, что раны поверхностные. Айзек не добрался до мышц.

Джастин по-прежнему держал его за руку. Он быстро отошел назад. Айзек посмотрел на то место, где Джастин его держал, затем снова на друга, и на его лице отразилось странное разочарование.

– Валите отсюда, – грубо сказал он Питу с Тео. Те с трудом поднялись на ноги и убежали, по ноге Тео стекала моча.

Джастин и Айзек стояли одни в руинах Закусочной и смотрели друг на друга.

– Он назвал тебя Прекрасным принцем, – наконец сказал Айзек, когда молчание между ними затянулось.

– Что?

– Тот, который с мерзким хвостиком. Прекрасный принц. Ты! Разве не забавно, что они считают, будто это ты всегда всех спасаешь?

Джастин пнул осколок:

– Ну… А разве не так?

Айзек вытащил вездесущую книгу из заднего кармана и покачал головой, увидев подпаленные страницы.

– Я тебе не какой-то иждивенец с трагическим прошлым, которого тебе приходится спасать от неприятностей, – сказал он, размахивая романом, как оружием.

– А я – не какой-то младенец, с которым тебе нужно нянчиться.

– Я ни разу не говорил…

– Как и я.

Вот такими и были их отношения с тех пор, как Джастин провалил свой ритуал. Постоянная борьба за то, кого спасать, а кому быть спасителем, раз за разом. Их роли постоянно менялись, и со временем Джастин начал чувствовать, что прилагает все меньше усилий, чтобы оттащить Айзека от края пропасти.

– Итак, – Айзек спрятал книгу обратно в карман и рывком снял с себя фартук, – я уволен, верно?

– О, определенно, – кивнул Джастин, отмахиваясь от своих мыслей. – А еще наверняка пожизненно занесен в черный список.

Они вышли через заднюю дверь на парковку, и, когда их шаги приглушил внезапно обрушившийся ливень, Айзек снова заговорил:

– Не понимаю, почему ты на меня еще не плюнул. Разве так не было бы проще?

Джастин посмотрел на него, на капли дождя, стекающие с его темных волос на переносицу.

– Я сдамся тогда, когда и ты.

Уголки губ Айзека как-то забавно приподнялись, будто он забыл, как улыбаться.

Они так отчаянно пытались поддерживать друг друга, потому что это придавало им сил. Часть Джастина всегда хотела, чтобы Айзек потерял самообладание и он смог его успокоить. В такие моменты он чувствовал себя нужным. И он знал, что часть Айзека была рада, что он провалил свой ритуал, ведь теперь ему было кого оберегать. Джастин ненавидел эту его часть почти так же, как ненавидел часть себя.

На секунду Айзек прикоснулся к нему плечом, словно опираясь на Джастина, а затем они пошли под дождем по парковке, ожидая, когда их найдут помощники Августы.

День основателей выдался ярким и солнечным, вчерашние тучи давно улетучились, но Джастин был не в том положении, чтобы наслаждаться погодой. Вместо этого он застрял в полицейском участке и смотрел сверху вниз на свою мать, сидя напротив нее за полированным деревянным столом.

Он боялся этого разговора с того самого момента, как Августа нашла их с Айзеком за Закусочной. Его мать была слишком занята подсчетом ущерба и подготовкой ко Дню основателей, чтобы прижать его к стенке прошлым вечером. Но Джастин был не настолько наивен, чтобы полагать, будто эта беседа выйдет приятной лишь потому, что у Августы было время успокоиться. Ее злость всегда становилась только сильнее, если ей давали распалиться.

– Мне любопытно, как ты оправдаешь Айзека на сей раз, – сказала она. – После каждой жалобы о нанесении ущерба, каждой разъяренной матери, я все больше убеждаюсь, что ему нельзя позволять бесконтрольно разгуливать по городу.

Джастин не врал, когда говорил Вайолет, что отсутствие у матери веры в него привело к тому, что он начал сомневаться в ее лидерских способностях. Но, по правде, его доверие ослабло еще задолго до этого. Из-за того что она сделала с Харпер, Джастин постоянно беспокоился, что она поступит так же и с Айзеком. Поначалу Августа была к нему добра – она приняла его в семью, позволила жить в ратуше. Но Джастин знал, что это все ради выгоды: как и все остальное в ее жизни, люди имели значение для Августы только в том случае, если могли быть ей полезными.