Василий Щепетнёв - Гамбит Смерти

Я уложил электробритву в футляр, футляр — в чемодан. Что еще осталось в комнате моего? Ничего. Я чист. Последний час прошел не без пользы. Вымыт, выбрит, слегка надушен. Ответработник семидесятых не смог бы придраться.

Свежая рубашка молочной голубизны — в тон лицу. Я пригладил подсыхающие волосы.

— Иду сдаваться. В милицию.

А голос подкачал. Голос выдавал человека, повинного в двух смертях. И, если не сдаться, их будет больше. Много больше.

Чемодан я оставлю здесь. Пусть стоит. Последняя прогулка и без того тяжела.

Девять утра. Крайний срок. Я сам себе его установил.

Нехотя я вышел во двор. Голуби расклевывали оброненный творожный сырок, а рыжая кошка, припадая к земле, подкрадывалась к ним короткими перебежками.

— Кыш, — отогнал я птиц, а кошка, укоризненно мяукнув, стала обнюхивать сырок. Жестокие люди сентиментальны. Начинайте утро с доброго дела. Тимуровскую выучку не выковырять, дождем не смыть.

В какую, собственно, сторону идти? Или туда ведут все дороги?

Томясь, я стоял посреди улицы, отсчитывая десятого прохожего, у которого спрошу путь.

— Петр Иванович! Петр Иванович, доброе утро! Вам куда? — тормознула вишневая «Нива». Старичок-фанат Федор Николаевич зазывно приоткрыл дверцу.

— В тюрьму.

— Шутить изволите. Вы завтракали?

— Нет.

— Как удачно! Не откажите, примите приглашение — давеча на прудах вечерял, карасей набрал отборных и с утра в сметане пожарить решил. Да, кстати, слышали? — он помрачнел.

— Что именно?

— Маньяка поймали. Год в страхе весь город держал. Вчера в гостинице двух женщин убил. Не слышали? По городскому радио сообщили, я как раз рыбу чистил. Да садитесь, садитесь, лучшего завтрака в городе не сыскать, честное слово!

Я покорился. Поймали? Год ловили? Ничего, еще один придет. Поест карасей и придет. Или все-таки случилось невероятное совпадение? Смерть Зои Федоровны тоже на нем?

Не стоит обманываться.

— Видите, совсем рядом живу, — кормилец-доброхот остановился у громадного, в квартал, дома. — Седьмой этаж, седьмое небо.

Лифт, в надписях до потолка, насквозь пропахший русским духом, поднял нас к темному короткому коридору.

— Мои хоромы, — Федор Николаевич поколдовал над замком, — заходите.

Рама стальная, двери — тоже. Крепко живет.

— Самая ценная вещь в квартире, — поймал мой взгляд хозяин. — Сын поставил. Мало ли, говорит, на всякий случай, — он провел меня в комнату. — Я мигом.

Обеденный стол, шесть стульев, «стенка», отечественный телевизор, палас на полу. И все равно — не живут здесь. Запах не тот. Засохший кактус у окна — подтверждение. Некоторые по наивности считают кактусы неприхотливыми растениями. Я потрогал его колючки, ломкие, неживые.

— Конспиративная квартира, — разъяснил хозяин.

Я обернулся. Он стоял в проеме, держа в руке пистолет с несуразной дулей на конце ствола.

— Отойдите от окна, там дует. На стульчике устраивайтесь, — он прикрыл дверь в прихожую.

— А караси? Караси-то будут? — стол гладкий, пустой, ни пепельницы, ни вазы. Зачесалось горло, раздраженное после бритья.

— Караси? Увы, смета не предусматривает. После как-нибудь, — он вздохнул с сожалением.

— Тогда я пошел, — мне и вправду стало обидно. Рыбки пожалели.

— Полноте, Петр Иванович! Не притворяйтесь, что не понимаете, вам не идет.

— Чего притворяться? Не понимаю, совершенно не понимаю. Глуп, видно.

— Ладно, растолкую, — Федор Николаевич пододвинул свободный стул, сел, не сводя с меня глаз. — Имеете право знать. Более того, обязаны знать. Как вы их, а? Иностранку и хозяйку вашу? — он хихикнул. — Опасный вы человек, Петр Иванович, с вами ухо держи востро!

— Опасный, — согласился я. Пыль на столе трехдневная.

— Просто злодей, кровожадный злодей! — поклонник шахмат улыбался, но морщины на лице — резкие, напряженные. Нервничает. — Ладно, успокойтесь, не вы убивали, не вы, — он склонил голову на бок, продолжая улыбаться. — Полегчало? Не замечаю, может быть вы, напротив, разочарованы?

— Я знал, что никого не убивал.

— Каким образом, позвольте полюбопытствовать? Уверенность в себе?

— Кровью меня перемазали, а в желудок не закачали. После рвоты я в этом убедился.

— Да, накладка. Учтем. Ну, раз вы спокойны, я расскажу вам все по порядку, с самого начала, согласны?

— Говорите, если необходимо, — ночной недосып проявился зевком — откровенным, глубоким, с мявом. Я не стеснялся.

— Именно необходимо. Вы, я вижу, не выспались? Сочувствую и обещаю — отоспитесь вволю. Но — к делу. Вернее, к слову. Дошло до нашей конторы, какой — не спрашивайте, все равно не скажу, даже вам и даже сейчас, так вот, дошло, что некая американская фирма «Икс» задумала завоевать рынок любопытным рекламным трюком. Выпускает эта фирма суперкомпьютеры и свою новую разработку она решила подать оригинальным способом: добиться выигрыша компьютером звания чемпиона мира по шахматам, и не просто выигрыша, а с вывертом, сенсацией, скандальчиком. Для этого подбирают малоизвестную шахматистку, и делают из нее чемпионку — среди мужчин. Быстро, очень быстро, за год — как раз к появлению на рынке новой продукции. Потом ее разоблачат, шахматам — смерть, компьютеру — слава. Сама машина, вы понимаете, не здесь, а в Штатах, а система связи — в кармане так называемого тренера этой шахматистки. Он следит за игрой подопечной, нажимает в кармане нужную кнопку, сигнал через спутник идет на компьютер, оттуда — назад, в карман тренера, откуда через микротелефон на ушко дамочке. Один турнир выиграет, другой, гран-при и первенство!

У фирмы «икс» есть конкуренты — «игрек». Они обращаются в нашу контору за подмогой. Проще всего поставить глушилку, опыт есть. Но результат? Не выиграет турнир малоизвестная шахматистка, и только. Придумают другую систему связи или просто мы их не достанем где-нибудь в Австралии. Нет, был придуман ход посильнее: подпустили слушок, что и у «Игрека» появился суперкомпьютер, еще сильнее «Иксового». И они тоже выставляют игрока-марионетку. Идея созрела, витает в воздухе, так почему бы двум фирмам не напасть на нее одновременно? Одна беда — нет у «Игрека» такого компьютера. Но ведь наше главное богатство — люди, и кандидатура подходящая нашлась. Вы эта кандидатура, Петр Иванович, вы.

Коли так сложилось, заболели, то послужите в болезни нужному делу. В нашей конторской лечебнице довели мы вас до кондиции, болезнь — штука капризная, не доглядишь — не туда приведет, может, вы стихи бы стали писать или оперы разные, но есть у нас мастера большие, направили по нужному пути, и вот вы в турнир включаетесь, как бы по своему хотению, но выполняете веление наше, конторское. И выполняете отлично, непосвященные затылки чешут, фирма «Икс» в панике, ведь кто вы для всех — ноль, призер клуба Мумбо-Юмбо. Особенно здорово обставили вы «иксистов» в третьем туре, когда нашли выигрыш раньше ихнего компьютера, ход за ходом опережая его там, у монитора, помните? Блестяще, просто блестяще, позвольте вам выразить искреннюю признательность от имени «Игрека». Вы породили у фирмы «Икс» комплекс неполноценности, а это дорогого стоит. Тут бы вам и удалиться, мало ли чего болезнь выкинет, вдруг покинет вас шахматный талант и просадите бездарно партию. Хотели вас немножечко задавить — не вышло, подстрелить — опять вы увернулись, а напрасно, право, напрасно. Представляете: раненый стрелой подлого соперника, вы падаете в высокую траву, но наши врачи ставят вас на ноги. Или не ставят, это уж как получится, не обессудьте. Не думайте, что вас не ценят, напротив, лично я за вас — горой, но обстоятельства… Все по плану, разработанному и утвержденному. Есть у нас мастера домашних заготовок, чистые Ботвинники. И решили они, что мыслите вы, Петр Иванович, расколоться, проболтаться. Потому подстраховались библейским фруктом, помните, яблоко? Вы его скушали и отключились в положенное время, оставив нам всю грязную работу, англичанка-то вас со смыслом вызывала, — упиваться своим красноречием Федор Николаевич упивался, но пистолет держал правильно.