Амантий Буравсон - Программист в Сикстинской Капелле (СИ)

Вскоре из Ватикана вернулся Доменико вместе со Стефано, который часто напрашивался к синьоре Кассини на обед. На этот раз оба певца были одеты в костюмы одинакового зелёного цвета #006400, и я не мог не отметить, что этот цвет идеально подходил Доменико, подчёркивая медный цвет волос. В то время, как Стефано в зелёном камзоле напоминал кузнечика. Сопранист поведал мне следующее:

— Алессандро, ты не представляешь, что сегодня утром творилось на хорах! Вчера бедняги-тенора после богослужения съели тот злосчастный торт. «Сюрприз» застиг их обоих врасплох по дороге домой, в связи с чем сегодня они поколотили Адольфо, разбив ему нос.

Поделом ему, подумал я. Нечего травить и спаивать солистов!

— Как успехи в выполнении послушания? — поинтересовался Стефано, которому Доменико, конечно, всё рассказал.

— Epic fail, как говорят англичане, то есть полный провал. Утром выступил в роли уборщика, разбил пару бокалов…

— Как всегда, — закатил глаза Доменико. — Будто мама специально придумала для тебя такое задание.

— Дальше было хуже, — продолжал я. — Меня назначили поваром.

— О, нет, какой ужас! — возмутился Доменико. — Мама точно издевается. Заставляет княжеского сына выполнять работу кухарки!

— Княжеского сына? — не понял Стефано. — Я чего-то не знаю?

— Это Доменико так шутит, — ответил я. Честно, надоела уже эта тема классового неравенства.

— Доменико, Стефано, — крикнула из столовой донна Катарина. — Проходите в столовую, сейчас всё остынет.

Зная мою патологическую склонность к битью посуды, синьора не рискнула поручить мне сервировку стола.

Надо сказать, борщ по-программистски ребятам понравился (наверное они просто очень проголодались, всё-таки пение — весьма энергоёмкий процесс). Но вот синьора Кассини была недовольна: она отругала меня за избыток соли и перца.

— А что ж вы сами не едите, Алессандро? — с усмешкой спросила донна Катарина. — Значит, приготовили кое-как и ладно, на остальных-то ведь наплевать! Небось, сами даже не попробовали! А надо следить, чтобы всё соответствовало на каждой стадии приготовления.

Мне стало смешно: я вспомнил своего преподавателя по «плюсам»*, который утверждал, что программа должна компилироваться на любом этапе разработки.

— Мама, прекрати, — мягко, но сурово сказал Доменико. — Алессандро всё нормально сделал, даже такому эстету, как я, понравилось.

— Да, серьёзно, синьора Кассини, — поддержал его Стефано. — Суп из свёклы — это очень оригинально и необычно.

— Тогда и вы ешьте то, что приготовили, — раздражённо ответила мне донна Катарина, демонстративно отодвигая тарелку.

— Простите, синьора. Но моим заданием было только приготовить. Прошу, не издевайтесь надо мной. Не заставляйте делать то, что мне не под силу. Приятного всем аппетита и позвольте откланяться, — я встал из-за стола и собрался уйти в комнату.

— Пожалуй, я тоже пойду, — тактично заметил Стефано. — Дома ждут. Да, и спасибо за угощение, Алессандро.

К вечеру в Риме началась гроза. Молнии то и дело озаряли кромешную тьму, а раскаты грома нарушали привычную тишину старинного города. Поздно вечером, когда я уже погасил свечи и лёг спать, в мою комнату постучались.

— Войдите! — крикнул я, ожидая увидеть кого угодно.

На пороге возник Доменико, в длинной рубашке, со свечой в руке.

— Прости, Алессандро. Не могу уснуть. Жуткая гроза за окном мешает.

— Не беспокойся. Стены дома довольно прочные, чтобы выдержать электростатический разряд.

— Не смешно. Я правда боюсь грозы, когда один в комнате.

— Что я могу сказать, залезай, — я приподнял одеяло, позволяя ему лечь рядом, спасибо, кровать была относительно широкой. — Только учти, на мне нет ничего. Я не имею привычки спать в этих балахонах. Если что, я предупредил, поэтому в обморок не падать.

Доменико ничего не ответил, молча забравшись под моё одеяло. Но Кассини и не думал спать: он просто лежал на спине, уставившись в потолок.

Его поведение показалось мне странным. Напроситься под одеяло к парню, пусть и «виртуозу», в то время, как именно таковые наиболее тебя интересуют? Где же твоя совесть, Доменико?

Кассини казался обеспокоенным, это было понятно по его прерывистому дыханию.

— Что с тобой, Доменико? Мама ругается? В Капелле проблемы?

— Нет, Алессандро. До меня только начало доходить, какой ужасный грех я совершил.

— Доменико, ты на себя наговариваешь. Ты же ничего не сделал. Это мы напоили тебя.

— Увы, сделал, — тяжело вздохнул Доменико. — Всё ещё хуже, чем я думал. Ведь это я виноват в смерти брата и сестры Фратти.

— Что ты несёшь? — я окончательно разозлился. — Каким образом ребёнок мог убить двоих взрослых студентов?!

— Алессандро, — Доменико глубоко вздохнул. — Я пришёл к тебе вовсе не из-за грозы. Я пришёл сказать правду, которая всё это время мучила меня и сводила с ума. Но после вчерашних твоих слов, если они истинны, я не могу больше держать это в себе.

— Я тебя не понимаю, — честно ответил я.

— Ты сказал… В твоём телевизоре говорили о чём-то ужасном, унёсшем жизни этих учёных. С ними ещё была девочка…

Несмотря на то, что я отдавал себе отчёт о примерном происхождении Доменико, то, что он сказал, почему-то повергло меня в неподдающуюся объяснению панику. Словно сейчас мне показали на завесу, за которой прячется что-то немыслимое и страшное.

— Да, это так. Дочь генерального директора архитектурного бюро. Она пропала без вести.

— Как её звали? — с тревогой в голосе вопросил Доменико.

— Не помню я! Этот выпуск показывали, когда я под стол пешком ходил.

— Тогда послушай то, что я тебе скажу, Алессандро, — Доменико резко поднялся и схватил меня за плечи. — Я и есть та самая девочка. Моё имя — Доменика Мария Кассини, и родилась я в Риме в тысяча девятьсот восьмидесятом году…

Комментарий к Глава 20. Лакей-неудачник и последовательность трудных задач Имеется в виду язык C++

====== Глава 21. Ночь откровений ======

Мой друг, мой нежный друг!

Твоя… Люблю…

(А.С. Пушкин, «Ночь»)

Приехали. Нет, я, конечно, всего ожидал, но вот чтобы сам признался?! После почти двухнедельного штурма с моей стороны. Вполне могло оказаться, что «виртуоз», пообщавшись с парнем из будущего, немножечко помешался, но только сказанное не звучало как бред. Я чувствовал уверенность в каждом слове… нет, в каждой букве, и я поневоле поверил в истинность его высказываний.

Но если ты, Доменико, и есть та самая девочка, об исчезновении которой говорилось в новостях, значит ты… О, неужели правда?

Что ж, об этом я догадывался с самого начала. Признаюсь, при этих словах будто камень упал с сердца, и мне захотелось закричать от внезапно нахлынувшей волны радости, но вместо этого я просто улыбнулся до ушей. Я вдруг почувствовал себя маленьким мальчиком, который, несмотря на плохое поведение, вдруг получает на Новый год долгожданный подарок, как проявление чьей-то высшей милости, способной многое прощать. Это ощущение невыразимой благодарности вновь вспыхнуло в давно зачерствевшей душе технаря.