Амантий Буравсон - Программист в Сикстинской Капелле (СИ)

Спустя какое-то время дверь всё-таки открылась. Моему виду предстало зрелище, вызвавшее жуткую ностальгию по прошлому, по моей уютной квартире, до потолка заваленной разной техникой: здесь царил тот же творческий бардак, только вместо техники была куча старой мебели, брёвен и досок, которые в умелых руках юного мастера превращались в произведения искусства. В углу я также заметил фигурку обнажённой девушки. Судя по точно переданным чертам лица, я сразу понял, кого изобразил Эдуардо.

Кассини-младший нервно и сосредоточенно строгал очередной мини-линкор, не поднимая на меня глаза.

— Мне очень жаль, — я попытался начать разговор, но не знал, что и сказать.

— Ничего, Алессандро. Всё в порядке. Просто я никогда не видел кастратов… в смысле, без одежды.

Услышав эту реплику, я по-настоящему обалдел. Бедный наивный парень! Похоже, что и женщин он никогда не видел. Что мне теперь делать, я не знал. То ли сказать ему правду и поставить под угрозу судьбу Доменики, то ли поддерживать миф по поводу полного отсутствия у «виртуозов» внешних органов. Подавив в себе стремление к истине, я выбрал второй вариант.

— Да, я понимаю. Это не самое приятное зрелище, — сказал я, про себя отметив, что хотел бы наслаждаться «зрелищем» бесконечно.

— Я не знаю. То, что я увидел, вызвало во мне противоречивые чувства.

Только не это. Что, если впечатлительный бедняга, впервые увидев женское тело и приняв его обладательницу за «виртуоза», сдуру вообразит себя любителем юношей?

— Согласен. «Виртуозы» довольно противоречивый народ. Но не стоит поддаваться на провокации.

— После увиденного я точно не смогу общаться с братом. И с такими, как вы.

— Зря ты так говоришь. Когда мне было лет десять, мой дед, врач, специально брал меня с собой в больницу, в травматологическое отделение, чтобы приучить меня не бояться подобных вещей. Дед готовил меня в армию, но меня, увы, туда не взяли.

Это была правда. В отличие от многих своих сверстников я, воспитанный на высоких идеях служения Родине, с детства стремился стать достойным её защитником. Но судьба иначе распорядилась моим здоровьем, вынеся приговор в виде присуждения категории «В».

— Да, я слышал, что «виртуозов» не принимают в солдаты. Потому что они чересчур женственны?

— Нет, не поэтому. Из-за артрита, дистонии и проблем с позвоночником. Такой солдат и до поля боя не дойдёт — помрёт по дороге.

— Понятно, — ответил Эдуардо и продолжил своё увлекательное занятие.

Я собрался было уходить, но Кассини-младший остановил меня:

— Алессандро. Можно я задам нескромный вопрос?

— Задавай, отвечу, если знаю.

— У тебя тоже нет «лучшего друга»?

— Я понял, о чём ты. Есть конечно, — возмутился я.

— То есть, ты не кастрат, а только им прикидываешься?

Знал бы он, кто кем прикидывается, не задавал бы подобных вопросов.

— Нет, — ответил я, пытаясь хоть как-то сформулировать объяснение и при этом не спалиться. — Понимаешь, у большинства современных virtuosi все внешние органы присутствуют, удаляют только то, что внутри, тем самым делая мальчика бесплодным, но относительно способным к отношениям с девушкой (к каким именно, я не стал углубляться в подробности, всё-таки Эдуардо несовершеннолетний). Так вот я один из таких. Что касается Доменико… с ним всё гораздо хуже.

— То есть полное удаление не обязательно для того, чтобы сохранить голос?

— Нет конечно.

— Но почему это сделали с моим братом?! — тут Эдуардо уже вспыхнул от гнева.

— Насколько я знаю из разговора с Доменико и с твоей мамой, хирург, делавший операцию, был пьян и всё испортил, — я только что придумал эту версию, лишь бы защитить от нежелательных подозрений свою возлюбленную.

— Бедняга Доменико, — вздохнул Эдуардо. — Вечно ему не везёт.

В этом ты прав, мысленно согласился я. Бедная женщина, всю жизнь над тобой кто-то издевается: то злобная фея-крёстная, отправившая невинного ребёнка в неизвестность, то прогрессивно настроенный экспериментатор кардинал. Сколько можно? А главное, за что? Почему должен страдать такой прекрасный во всех отношениях человек?

Не найдя ответы на свои вопросы, я молча покинул комнату Эдуардо и спустился на первый этаж, в гостиную. Доменика уже оделась в свой любимый тёмно-зелёный костюм и играла на клавесине неизвестное мне произведение в стиле Стравинского. Что-то мрачное и хаотичное. Услышав шаги, Доменика прекратила играть и повернулась ко мне, бросив испытующий взгляд.

— Всё в порядке. Тебе несказанно повезло с братом. Он такой же лопух, как и все остальные.

— В чём дело?

— Он принял тебя за объект класса «евнух из гарема». Так что тебе придётся теперь разработать устойчивую теоретическую базу из объяснений. Они особенно пригодятся, когда твой брат женится и поймёт, что его надули.

— Ох, несчастный Эдуардо, — вздохнула Доменика. — Он не заслужил такого отношения, но я пока не могу сказать ему правды.

Как бы то ни было, нежелательного свидетеля удалось нейтрализовать.

— Мне пора в Капеллу, — сообщила Доменика. — Потом мы с ребятами пойдём навестить болящего Антонино.

— Смотри, держись от него подальше. Если он тебя хоть чем-то обидит, пойду и набью ему морду.

— Что ж ты такой воинственный, Алессандро, — засмеялась Доменика. — Ничего он со мной не сделает, разве что ущипнёт.

— Негодяй! — только и смог сказать я.

Сегодня донна Катарина, к моему величайшему удивлению, не давала мне никаких заданий, видимо окончательно разочаровавшись в моих способностях лакея. Эдуардо был не в настроении, потрясённый увиденным утром, поэтому урок математики решили отложить на завтра.

Решив, что на сегодня я выходной, я отправился бродить по узким улочкам Рима, залитым солнцем и помоями. Пройдя по набережной Тибра и перейдя мост Сан Анджело, я не заметил, как вышел на улицу Корсо.

С тоской и болью я вспомнил свой родной Невский проспект. Всё познаётся в сравнении: ещё месяц назад я ругал главный проспект города за шум и толпы туристов, но по сравнению с Корсо там царили мир и тишина.

Карнавальный балаган уже стих, поэтому на улицах было хотя и шумно, но не настолько. Однако, кое-где всё еще проскальзывали загадочные личности в масках и ряженые клоуны. Завидев очередной «объект» для шуток, двое из них кинулись ко мне и начали щекотать. Пришлось раздать обоим «кренделей».

— Как они все мне надоели! — проворчал я, оглядываясь вслед этим гадким паяцам.

Вечером Доменика вернулась из Ватикана. Выглядела она подавленно и даже отказалась ужинать, молча поднявшись в свою комнату. Мне было невыносимо видеть любимую в таком состоянии, и я, выдержав необходимую паузу, тоже поднялся наверх, в её комнату.

Доменика сидела перед зеркалом, обхватив голову руками.