Амантий Буравсон - Программист в Сикстинской Капелле (СИ)

— В опасное время мы с тобой попали, Алессандро. И наша задача — прожить здесь свой век и умереть с честью.

— Знаешь, после того, что я видел там, я уже не сомневаюсь, что мы когда-нибудь вернёмся в наше время, — ответил я, поднимаясь с пола и садясь на кровать. — Нужно искать все возможные способы.

— Но у нас нет больше никаких способов. Дорога назад закрыта, создатель машины умер, и я боюсь, что и сама машина, та, что в Ватикане, давно уничтожена.

— Возможно, но могли остаться чертежи. Было бы большим упущением со стороны маэстро Прести хранить драгоценную информацию в одном месте. Должна быть где-то резервная копия.

— Где? Ты был в «страшном» доме и ничего не узнал.

— Не совсем так. Я видел какого-то незнакомого сопраниста, одетого в шубу на фоне местности, очень напоминающей среднюю полосу России — густые высокие ели, покрытые снегом. Как ты думаешь, мог ли Марио сбежать на мою Родину?

— Вполне. Я слышала, что один сопранист из театра десять лет назад отплыл на корабле с какой-то нехорошей компанией в Южную Америку. Неудивительно, если и Марио не побоялся уехать за много сотен миль.

— Час от часу не легче, то безумные учёные, то теперь ещё и пираты! — я закатил глаза.

— Да кого только нет, — улыбнулась Доменика. — Не то, что в нашем времени — одни инженеры и директора.

Какое-то время мы сидели молча, и я обдумывал полученную только что информацию. В какой-то момент логическая цепочка привела меня к одной, вроде бы незначительной, детали.

— Можешь ещё раз показать мне то письмо, которое прислал тебе аноним из Неаполя?

— Да, могу. Но что это тебе даст?

Дело в том, что когда я первый раз взял это письмо в руки, мне показалось, что на нём кое-где поблёскивают жирные пятна. Это натолкнуло меня на одну мысль, почерпнутую из шпионских детективов.

— Давай нагреем письмо над свечой и посмотрим. Я подозреваю, что аноним воспользовался симпатическими чернилами.

Сказано — сделано. Действительно, при нагреве проявился светло-коричневый текст, правда, на латыни. Скрытое письмо гласило следующее:

Марио Дури забрал чертежи и уехал в Российскую Империю.

— Что я тебе говорил? Мой глюк подтверждается. Осталось только… добраться до России.

— Каким образом? Кто туда поедет? — огрызнулась Доменика.

— Не горячись. Доберёмся до Венеции. Ты же сама говорила, что видела там русского купца?

— Видела, но так это было один раз! Кто тебе даст гарантию, что ты встретишь там опять кого-то из своих соотечественников?

— Согласен, вероятность небольшая. Разве только переехать в город святого Марка и ждать торговый корабль из России. Робинзон Крузо ждал, и за ним в конце концов приехали.

— Не знаю никакого Крузо. И в Венецию не поеду. У меня обязательства по отношению к Капелле. Тем более сейчас. Если я уйду, моё поведение сочтут подозрительным и начнут следить. Разве ты не понимаешь, почему я все эти годы сохраняю маску невозмутимости?

— Понимаю, не дурак. Но и здесь тебе оставаться опасно. В любой момент ведь могут заподозрить, и тогда тюрьма обеспечена.

— На всё воля Господня. Я выполню свой долг до конца.

— Как скажешь. Будем ждать спасателей здесь, в Риме.

Где-то в середине второй недели поста домой из Венеции вернулась синьора Катарина Кассини. На чём моя дорогая потенциальная тёща добиралась туда и обратно, мне сказано не было, но судя по времени, проведённому в пути, — по меньшей мере на метле. Перед самым её возвращением она прислала Доменике письмо, в котором сообщалась точная дата приезда.

Да, неприятный же сюрприз ждал донну Катарину по возвращении домой: мало того, что ненавистный лакей-кастрат не соизволил провалиться по дороге в Неаполь, так ещё и дорогого кузена-пьяницу привёз.

Поэтому, дабы немного смягчить гнев синьоры, мы тщательно подготовились к её приезду, убрав весь мусор из гостиной и столовой и начистив до блеска подсвечники.

— Полагаю, мама устанет с дороги, надо приготовить для неё что-нибудь, — предложила Доменика.

— Например? — усмехнулся я. — Кто-нибудь из нас умеет готовить? — задал я риторический вопрос.

— Ты, Алессандро, — хором ответили «братья» Кассини, видимо, вспомнив мой знаменитый «борщ по-программерски».

— Ну уж нет, мне хватило комплиментов в прошлый раз. Предлагаю просто купить хлеба и фруктов, и дело с концом, — предложил я.

На том и остановились. К вечеру в доме было относительно прибрано, стол накрыт, свечи зажжены, а мы с «братьями» и лакеем Беппо с нетерпением ожидали прибытия хозяйки.

Дверь заскрипела, и в дом вошла «повелительница» с корзинкой в руках. Лишь только взгляд синьоры упал на меня, а затем — на старого лакея, она нахмурилась и, ни с кем не здороваясь, поджав губы, прошествовала в свои покои.

— Надо было нам спрятаться, — вздохнул я, обращаясь к Беппо. — С порога настроение испортили. Синьора догадалась, что дорогой кузен приехал. Куда же вы без него?

Впрочем, к ночи синьора всё-таки вышла из своей комнаты и холодным тоном позвала меня.

— Что ж, синьор Фосфоринелли, — как ни в чём не бывало обратилась ко мне донна Катарина. — Поздравляю, вы добились своего. Насколько же нужно ненавидеть хозяйку дома, предоставившую вам кров и хлеб, чтобы без её спросу поселить здесь это… чудовище! — синьора перешла на крик.

— Прошу прощения, синьора, но я не мог поступить иначе, — честно ответил я. — Падре совсем болен, если вы понимаете, о чём речь, его нельзя оставлять одного. Беппо не справляется.

— Так оставались бы с ним в Неаполе в качестве сиделки! Всё равно больше ни на что не годитесь!

— Ошибаетесь. Может, как певец или слуга я — ничто, но с техническими науками у меня всё в порядке.

— Прекрасно. Ваше послушание окончено, можете идти на все четыре стороны.

— Уйду, когда найду, куда. Пока что вашего старшего сына вполне устраивает лакей Алессандро.

— Не смейте соблазнять Доменико! Иначе пожалеете.

— Что вы, синьора, я скорее предприму попытку соблазнить вас, — почти шёпотом сказал я ей прямо в ухо.

— Негодяй! Так вот, знайте же, я вас оставляю в доме только затем, чтобы ухаживать за дядюшкой и заниматься математикой с Эдуардо! Замечу что-либо иное — выгоню поганой метлой!

Карло сдержал своё слово и сразу после окончания моей странной епитимьи представил главному театральному механику. Синьор Пиньоне был не слишком доволен такой «текучкой кадров», но всё же принял у меня экзамен по теории устойчивости, учебник по которой я умудрился вызубрить за две недели от корки до корки (вот что делает с человеком отсутствие отвлекающих факторов вроде игр и Интернета!).

Экзамен я благополучно сдал, но в последней задаче наломал дров с коэффициентом приведения длины, который не учитывается для балок с шарнирным закреплением. Надо сказать, что на тот момент не существовало единой математической формулы для вычисления устойчивости различного рода балок, формулу Эйлера, известную из курса сопромата, я, понятное дело, применить не мог, пользуясь исключительно экспериментальными данными — дробными коэффициентами, полученными на основе двух-трёх расчётов. В итоге мой ответ оказался примерно в два раза меньше, чем результат, полученный Карло Альджебри полгода назад. И кто из нас ошибся, уже было трудно сказать.