Бернар Вербер - Последний секрет [litres]

– Вы его включали?

– Да, конечно.

– Он показался вам необычным?

– В каком смысле необычным?

Лукреция решает не ходить вокруг да около и берет быка за рога.

– Мы расследуем преступление. Этот компьютер может знать некоторые вещи…

– Хотите снять с него свидетельские показания? – иронизирует глава университета и презрительно пожимает плечами.

Насмотрелись фильмов, начитались фантастики. Романисты безответственны, они не отдают себе отчета, что кто-то может поверить их бредням. Поэтому я читаю только эссе. Не хочу терять время зря.

Он с недоверием смотрит на посетителей:

– Из какого, говорите, вы журнала? «Геттёр Модерн»? Я всегда считал его серьезным изданием. Сожалею, но вынужден вас разочаровать: компьютеры – ненадежные свидетели! Функции записи звука и изображения не включаются по воле машины.

Он ведет их в компьютерный зал математического университета и объясняет: здесь разрабатываются программы искусственного интеллекта, и он может гарантировать, что в данный момент (вопреки всей рекламе компьютерных фирм) никакого искусственного сознания не существует. За этим словосочетанием не стоит никакой конкретики.

– Компьютер никогда не сможет сравниться с человеком, потому что лишен художественного чутья, – утверждает директор вразрез с уверениями Мак Инли.

– А это?

Исидор показывает календарь одной из компаний графических программ. Каждый месяц в нем проиллюстрирован сложными геометрическими фигурами, подобием головокружительных витражей или спиралей разноцветных кружев.

– Эти композиции составлены из фрактальных изображений. Француз Бенуа Мандельброт открыл возможность создавать математические функции, генерирующие кружева. Их особенность в том, что с увеличением изображения бесконечно повторяется один и тот же мотив.

– Как красиво! – восхищается Лукреция.

– Красиво, только это не живопись. Эти мотивы генерируются организованной случайностью.

Лукреция разглядывает календарь. Если не знать, что эти фигуры и краски – произведение компьютера, она сочла бы их создателя гением.

Исидор обращает внимание, что в помещении беспрерывно звучит музыка техно.

Компьютерная живопись, компьютерная музыка, компьютерные игры, компьютерное управление! Незаметно, но последовательно, научившись выполнять повторяющиеся и утомительные действия, техника перешла к творчеству. Не говоря о новых программах, пишущих программы. Скоро компьютеры станут творить информатику без надзора людей. Этот инженер не хочет говорить об искусственном сознании, потому что опасается насмешек коллег. Надо придумать новое слово, которое обозначало бы мышление компьютеров.

– Вы не ответите хотя бы, что сделали с Deep Blue IV, когда поняли, что он больше ни к чему?

Директор диктует адрес, по которому отправили машину. На прощанье он говорит:

– Только не дубасьте его сверх меры, чтобы выбить признание. У него есть право на адвоката.

Шутка вызывает смех только у него самого.

Действуя серьезно и решительно, Сэмюэл Финчер обыграл чемпиона клуба, чемпиона района, чемпиона города, чемпиона департамента, чемпиона региона, чемпиона страны, чемпиона Европы. Всех противников поражала легкость его игры, его непробиваемая сосредоточенность, стремительность анализа и оригинальность комбинаций.

«У него совершенно новый стиль, – утверждал специализированный шахматный журнал. – Кажется, его мозг работает быстрее, чем у всех остальных». Один из игравших против него свидетельствовал: «Такое впечатление, что, когда Финчер играет в шахматы, он ради выигрыша готов на убийство».

Нейропсихиатр никого не убивал, но продолжал восхождение на вершину мировой шахматной пирамиды. После разгрома всех претендентов ему оставалось только сразиться с чемпионом мира Леонидом Каминским.

За каждую выигранную партию Жан-Луи Мартен с аптечной точностью награждал Финчера разрядом чистого наслаждения. Больной LIS знал о необходимости строго дозировать вознаграждение: с каждым разом все больше, но без перебора. Между первым разрядом в 3 милливольта и последним, в 15, прошло несколько недель.

Однажды Финчер сказал «еще» и захотел ублажить себя самостоятельно, но он не располагал кодом, без которого не могло быть разряда.

– Прости, Жан-Луи, очень трудно сдержаться, до того хочется!

«Может, пора остановиться, Сэмюэл?»

Ученый заколебался. У него уже начался нервный тик.

– Ничего, – ответил он со вздохом, – я выдержу.

У Жана-Луи Мартена произошел внутренний диалог – сочетание его собственных мыслей и мыслей компьютера, к которому он был подключен.

– Что ты думаешь, Афина?

– Я думаю, что «Последний секрет» оказался более сильным стимулом, чем мы предполагали.

– Как мне поступить?

– Ты не можешь замедлить ход. Этот эксперимент нужно провести до конца. Иначе потом его проведут вместо нас другие, и менее разумно. Мы переживем исторический момент.

Благодаря камере наблюдения у входа Мартен видел встречу Финчера с Наташей Андерсен, приплывшей к нему на катере. Они обнялись.

Исторический момент?..

Жан-Луи Мартен заговорил сам с собой, не подключая Афину.

Я потерял жену Изабелль и трех дочерей. Но с Афиной я построил новую семью.

Эта мысль его позабавила.

Вот уж Афина никогда меня не подведет.

На Афину он мог положиться, она не была подвержена человеческим слабостям. Он испытал прилив нежности к машине, а та, поняв, что его внутренний монолог завершен, и чувствуя, что он думает о ней, позволила реплику от себя.

Да, я никогда тебя не подведу.

Он удивился. К нему обращалась богиня. Жан-Луи Мартен мысленно обозвал себя шизофреником, ведь половина его мышления представляла собой систему из пластмассы и кремния.

Афина продолжила:

– Я смотрю ваши новости и размышляю о глобальных проблемах человечества.

– Ты смотришь выпуски новостей?

– Для меня это единственный способ узнавать, чем занято человечество. Если бы я снабжала тебя только древней мудростью, то ты взирал бы на мир из прошлого. Новости – постоянное обновление твоих знаний.

– Познакомь меня с твоей идеей, дорогая богиня.

– Происходят постоянные споры между вашей исполнительной и законодательной властью, между вашим премьер-министром и Национальным собранием. Это противоречащие друг другу силы. Вместе они не способны на последовательную политику. В ваших демократических системах огромная энергия теряется из-за личного соперничества.

– Это слабое место демократии, но тирания тоже не годится. Демократия – это «наименее худшая из систем».