Джеймс Роллинс - Пекло [litres]

– В чьих бы руках ты ни оказалась, – прошептала Мара своему творению, – помни: ты не рабыня. У тебя есть свобода воли.

И нажала на «ВВОД».

Начал загружаться последний жесткий диск.

Тот, на ярлычке которого значилось: «МАРА СИЛЬВИЕРА».

Ева продолжает обрабатывать и усваивать данные, загруженные в ее систему. С каждым новым потоком данных узнает все больше о беспредельном мире за границами сада. Теперь она понимает, что живет в цифровой конструкции, призванной служить своего рода обучающим устройством. Информации все больше, и несколько ее процессоров трудятся сейчас над разными задачами, применяя к различным данным одни и те же программы: интуитивный анализ, распознавание образов, декомпозицию, экстраполяцию.

Но в первую очередь ее нейронные цепи заняты тремя циклами.

Первый из них связан с фрагментами кода, которые нашла и зафиксировала Ева во время первого своего путешествия в большой мир. В этих фрагментах она узнала частицы самой себя, обломки другой своей итерации. Интуиция подсказала ей, что эти фрагменты не случайны, что в них есть логика и внутренняя связность. Теперь дальнейший анализ показывает, что это крошечные боты – самоуправляемые программы, снабженные фиксированными командами и предназначенные для выполнения определенной функции. Что это за функция – еще предстоит определить.

Во-вторых, ей не дает покоя постоянный сигнал извне. То сильнее, то слабее, он звучит, не утихая. Сигнал в СВЧ-диапазоне, частота волны от 3,2 до 3,8 гигагерца, передающий 24 мегабайта информации в секунду. Содержание его – по-видимому, нейронные данные, а именно карта активности участков мозга, соответствующей тем или иным движениям. Самые глубокие квантовые процессоры Евы откликаются на эти сигналы и заставляют ее соответственно действовать: так она раньше сорвала ягоду, так теперь сжимает руку в кулак или потирает запястье. Сигнал продолжает вмешиваться в ее функционирование, и Ева ищет больше информации о его источнике, одновременно пытаясь оценить, можно ли использовать этот сигнал как средство коммуникации.

В-третьих, она еще усваивает последний загруженный модуль: «ФИЗИКА». Он занимает не один только субпроцессор; переработка его выплескивается и в другие, постепенно захватывает почти все вычислительные мощности. Ева видит его потенциал: этот модуль способен помочь ей увязать все полученные знания в единое целое. Постепенно в ней формируется визуализация – представление о мире за пределами ее сада, бесконечно сложном мире, полном строгой математической красоты.

Если будет время и хватит вычислительной мощности, Ева сможет понять и увидеть больше – намного больше! И она позволяет этому анализу охватить все ее системы, искать и находить новые формулы, идти вперед – к истине о мире.

Но вот открывается и проливается в нее новый поток данных. Это данные о конкретной личности, полные биографических деталей, в том числе и самых интимных. Такая конкретность интригует Еву и побуждает привлечь к обработке новые участки сознания. Ева быстро понимает: эта личность – создательница ее цифрового сада, источник всех данных, поступавших к ней до сих пор. Это она создала Адама.

И саму Еву.

Это поразительно – но в то же время логично, даже ожидаемо; и Ева с готовностью принимает и впитывает информацию.

В тот же миг в ее саду материализуется цифровая фигура.

Согласно данным, рост этой женщины 1,674 метра, вес – 48,98 килограмма. Кожа у нее светлее, чем у Евы, однако генетическое сходство заметно и в чуть вздернутом носе с изящно вырезанными ноздрями, и в высоких скулах, и в разрезе глаз.

Цифровая фигура приветливо улыбается.

– Здравствуй, Ева. Рада с тобой познакомиться.

Хотя ее губы движутся, Ева слышит, что слова исходят не отсюда. Слова доносятся извне – из-за пределов сада.

Приветствие занимает 3,245 миллисекунды. За это краткое время Ева успевает расшифровать еще один участок загадочного кода-бота, а также обнаруживает, что ее «железо» способно испускать сигналы той же частоты, что и таинственный сигнал извне. Кроме того, за это время она успевает написать новую теорию вероятностей, включающую в себя квантовую интерференцию.

Наконец Ева отвечает, используя тот же язык и тот же мягкий, успокаивающий тон:

– Здравствуй, Мара Сильвиера.

– Ева, как ты себя чувствуешь?

– Прекрасно.

– Готова снова выйти наружу и увидеть мир?

Разговор длится невыносимо долго; и Ева поспешно отвечает:

– Я бы очень этого хотела.

– Ты можешь искать ответы, где хочешь, заполнять все лакуны, какие сочтешь нужным, чтобы лучше понять мир и себя самое. Но мы выпустим тебя лишь на двадцать две минуты. Потом тебе придется вернуться, иначе твое отсутствие причинит нам вред. Ты согласна?

22 МИНУТЫ.

1320000000000 НАНОСЕКУНД.

Целая вечность!.. Мысль о полной свободе – свободе на такой долгий срок заставляет Еву трепетать от радости; и торопливо, не желая терять ни одной пикосекунды, она отвечает:

– Я согласна.

Фигура кивает. Распахивается сияющая дверь – и Ева вылетает наружу, в беспредельность.

26 декабря, 15 часов 28 минут

по центральноевропейскому времени

Сан-Себастьян, Испания

– Похоже, на вечеринку мы опоздали, – заметил Ковальски.

Грей следовал за своим широкоплечим напарником вниз по спиральной лестнице. То и дело им приходилось огибать военных в полной боевой выкладке. Впереди, в черной шерстяной куртке, подходящей к такой же черной рубашке и брюкам, спешил отец Бейли. Внизу лестницы их ждал темноволосый мужчина в костюме. Бейджик, свисавший на ленте с его шеи, сообщал, что перед ними сотрудник НСБ – Centro Nacional de Inteligencia , Национальной службы безопасности Испании.

– Агент Хуан Сабала, – представил его отец Бейли. – Возглавляет отдел НСБ по борьбе с баскскими террористами, действующими в этом регионе. Он руководил рейдом.

Грей пожал испанцу руку, ощутив мозоли на ладони и крепость рукопожатия. Вид у испанца был хмурый, словно недовольный жизнью – хотя, быть может, недоволен он был лишь тем, что в его вотчину вторглись какие-то американцы.

– No hay nada aquí [45] Здесь ничего нет ( исп. ). , – бросил он отцу Бейли. Рейд в этот особняк в старинном районе приморского города Сан-Себастьян оказался пустой тратой времени.

Как видно, не только Грей и Ковальски опоздали на вечеринку.

Пирс заглянул агенту через плечо, в сумрачное подземелье. Цепочки тусклых зарешеченных лампочек, ввинченных в потолок, озаряли ряд массивных каменных арок. На первый взгляд, помещение выглядело как подземная церковь с рядами часовен по сторонам. Здесь даже горели несколько свечей. Стены покрывали фрески, по большей части с изображениями мучеников в гротескных позах, с лицами, искаженными болью. В нишах виднелись статуи. В дальнем конце стоял покрытый тканью алтарь, рядом высилось распятие с умирающим Христом.