Полина Елизарова - Черная сирень

Следуя профессиональной привычке, полковник окинул взглядом пространство храма и тут же ее заметил.

Как будто не удивившись, он кивнул и сделал едва заметный жест рукой, обозначавший: «Я вижу тебя, поговорим позже».

Господи, а ведь таким и был их путь!

И вместе, и порознь, внутри целого, но только параллельно, и даже их исключительная по отношению друг к другу искренность, наскоро обнажаясь, так же поспешно обряжала себя в кучу формальных приличий.

В конце ритуала, когда батюшка подал знак для прощания с покойным, вдова не выдержала, припала к телу и беззвучно, а оттого еще более страшно, зарыдала над гробом.

Неумело перекрестившись, Варвара Сергеевна поспешила выйти.

Никто не нуждался в ее соболезнованиях.

И подумалось Варваре Сергеевне, в те минуты и последовавшие за ними часы: ни вдове, ни дочери не нужны жалость и сочувствие тех, кто пойдет сейчас вместе с ними за гробом.

А нужно будет буквальное: физическая и организационная помощь, таблетка в участливой ладони, накрытый кем-то стол, и с бумагами чтобы помогли разобраться… А еще – чтобы что-нибудь неожиданное вдруг вторглось и помогло ненадолго забыться.

Но с того дня покойный получит вторую жизнь.

В воспоминаниях все очищается от дурного и предстает в обновленном, привлекательном виде.

То хорошее, что было в нем, день за днем в памяти близких будет отвоевывать себе место у плохого.

Так зачем же люди ставят свечки за мертвых?

За живых надо ставить.

Никитин, задумчивый и хмурый, вышел из храма в числе первых.

Он отбился от группы и подошел к Самоваровой, стоявшей у церковной ограды.

На небе собирался дождик.

Процессия заспешила к автобусу-катафалку, за которым было припарковано еще несколько машин, в том числе служебный автомобиль полковника.

– На кладбище, боюсь, не успеваю…

– Кто это, Сережа?

– Вешкин. Ты его не застала. Как раз после твоего ухода пришел в оперативный отдел заместителем Юрки Картамазова. Скоропостижно. Домой пришел, лег и больше не встал.

– Картамазов, да… Я его сослепу не узнала. Поседел совсем.

– Наверное… А день-то какой сегодня странный, ощущаешь? Словно воздух местами прорежен. Я как будто сам себе в глаза заглянуть попытался, пока там стоял… Хотя не знаю, с чего вдруг… Не могу сказать, что мы были с покойным близки. Просто день странный или в храме давно не был.

– А ты ходишь разве? Ты никогда не рассказывал.

– Ты тоже не говорила, и я, честно, удивлен… Это хороший храм.

– Я и не хожу. Так, случайно почти зашла.

– Ну, упокой Господь его душу.

Варвара Сергеевна кивнула и собралась уходить, но полковник ее остановил, положив руку на плечо:

– А тебя что беспокоит?

– С чего ты взял?

– Варя, такие, как ты, в храм приходят только в смятении.

Самоварова промолчала.

Они уже покинули территорию храма и остановились на дорожке, в нескольких метрах от машины полковника.

– Ну ладно… Знаешь что, Варь, заходи ко мне на днях. Просто расскажи, как живешь. А я тебе поплачусь про дело кубинца. Совсем глухо. А ты говорила – женщина… Ладно, не тот сейчас момент. Какой все же странный день… Давление, что ли, подскочило?

– Так дождь вот-вот будет.

Полковник достал из кармана платок, смахнул со лба крупные гроздья пота – печальное украшение сердечника со стажем.

– Так ты зайдешь?

– Постараюсь.

– Я жду тебя, Варя. И давай, не дури, не замыкайся. Все надо проговаривать, надо хоть с кем-то делиться. Вон Вешкин уже домолчался! Не ладилось у него в отделе и дома, по слухам, давно не ладилось, похоже, дочка на наркоту подсела. А он все молчал. И ты тогда домолчалась, когда дело у нас забрали… Все сама, все в обход меня, все правду какую-то искала! Прости…

Варвара Сергеевна невесело усмехнулась:

– Я до сих пор ищу… Но знаешь, Сережа, к исповеди я пока не готова, видимо, не доросла.

– Вот видишь, как ты мыслишь! Да и я так же мыслю. Вот и таскаем мы в себе эту тяжесть. Чем мы лучше преступников? Их хоть вынуждают иногда говорить правду. А мы всякий вздор несем: на дачу поехал – с дачи приехал, продукты подорожали, сосед то, сосед се… А то, что нас действительно волнует, – поглубже прячем, и от клубка этих сложностей застарелых уже начала не найти…

Самоварова быстро коснулась губами щеки полковника:

– Сереж, прощаться пора, дождь сейчас ливанет.

– Так я подвезу тебя.

– Спасибо, я прогуляться хочу. Мне до трамвая три минуты, а там и до дома близко.

Воздух стремительно наполнялся влагой: свежей, ароматной, будто кондитер небесный украшал торт сочной ягодой.

Влага щекотала ноздри предупреждением настоящей грозы вместо обещанного дождика.

За короткие минуты до остановки трамвая Варвара Сергеевна приняла в себя то, что отказывалась принимать долгие годы.

Они с полковником давно пережили свою физическую связь.

Но связь осталась.

И как-то незаметно для них из напуганной, обученной лгать девчонки она выросла в величественную, все понимающую богиню.

Резко хлынувшая с неба вода соединила людей на остановке в тесные кучки, смешала их цвета в одну сероватую, влажную массу.

Люди, молодые и старые, мужчины и женщины, кто радостно, кто с напряжением глядевшие ввысь, вмиг стали похожи на суетливых ласковых мышек.

Трамвай в красной одежке спасателя подоспел очень вовремя, и Варвара Сергеевна, втиснувшаяся в него в числе последних, почти не промокла.

– Мигель, ты вообще меня слышишь?! Или тебя уже ничто не интересует? А если с твоим ребенком случится беда?

Внезапно оборвав свой возбужденный шепот, Галина вскочила с кровати, подошла к двери и уставилась на щель под дверью.

Затем направилась к бельевому комоду и вытащила полотенце. Покрутила в руках, бросила обратно, достав простыню.

Скрутила в жгут и подоткнула щель.

– Галя, что ты делаешь? – раздраженно спросил Мигель, оторвавшись от монитора.

– Ты потише говорить можешь?

– Да, Галя, нам бы поговорить…

Мигель отвернулся от компьютера, но не выключил его. На экране висела таблица частных уроков и выступлений на ближайшие три месяца.

Галина, внимательно осмотрев заткнутую щель, вернулась на кровать.

– Ольга может услышать… – шепотом объяснила она.

– И зачем это Ольге?

– Потому что они заодно!

– С кем?

– С ним!

– Галя, – Мигель провел руками по уставшему лицу, – ты забыла сегодня рассчитаться с нашей няней, она звонила мне… Свою часть денег я оставил вот здесь! – Он неприятно постучал пальцем по столу. – Ты сказала, что в магазине не было индейки с рисом для Лу, но она там есть, я туда звонил… И если тебе не с руки было зайти в магазин, ты могла просто сказать мне об этом, я бы купил. Что касается Ольги и Амира…