Сергей Че - На закат от Мангазеи [СИ]

— Возможно, они решили, что дьяк лучше справится. В этих местах больше толку выходит от действий тонких, а не нахрапистых.

— Если б они еще объяснили, каких именно тонких действий ждут, было бы совсем замечательно.

— О, дьяк! Это как раз в духе старых добрых московских верхов. Послать неизвестно куда с невнятным поручением и затем наказывать за инициативу или безынициативность, в зависимости от результата. Эту привычку из наших бояр никакие смены царей не выбьют. Они всегда больше озабочены сохранением собственного места, чем успешным окончанием дела. А ничто не сохраняет место лучше заранее готового козла отпущения. Поэтому лучший выход в нашей с тобой ситуации — делать, что нужно, а потом будь, что будет. Тебе — найти караван с его грузом. А мне — как-то выбираться из этой дыры в Мангазею и готовить город к отражению атаки. На всякий случай.

— А что с девкой?

— Далась тебе эта девка, — хлопнул себя по ляжкам воевода. — Выкинь ее из головы. Если хочешь знать мое мнение, местный князек прав. Ведьма она. Закрыть в порубе, ключ выкинуть и ждать, когда сгниет заживо — лучшее решение. А не таскаться по пятам и уж тем более не вытаскивать из ям.

— Нет. Думаю, без нее пока не обойтись. Что это за камень? Если он может указать путь к Варзе, то как? Без нее на эти вопросы я не отвечу.

— С ней тоже не ответишь, солжет и не поморщится. Лучше думай, как без нее обойтись. Колдуна этого самоедского опять найти, или еще кого. Навряд ли канасгетский князек ее выпустит. Тем более, раз дикари ищут эту круглую штуковину, значит опасность нависла уже над нами. И надо срочно отсюда как-то выбираться. Если им придет в голову нас обыскать, считай, повезет, если живы останемся.

Из-за двери послышался скрип половиц, приглушенные голоса. Макарин быстро забрал камень у воеводы, завернул в тряпицу и спрятал в потайной карман за полой кафтана. Дверь скрипнула, открываясь. На пороге возник седой канасгет в поношенной кольчуге. За его спиной маячили копья стражи. Он грубо крикнул что-то повелительное и показал пальцем на открытую дверь.

— Требует идти за ним, — сказал воевода. — Дьяк, ты заметил, что здесь все постоянно ходят в доспехах да кольчугах? Будто бояться чего-то.

Старик снова крикнул и замахал руками.

— Идем-идем, — миролюбиво сказал Кокарев. — Не буянь.

Они долго пробирались по темным лестницам и проходам, освещенным только узкими оконцами у потолка. Макарин подумал, что их снова ведут в общий зал, но они прошли сквозь него, пустой и мрачный, с еле тлеющими углями в очаге и лежащими на скамьях полуголыми пьяными дикарями. Вышли в неприметную дверцу в дальнем углу и стали подниматься по узкой лестнице, где приходилось постоянно склонять голову, чтобы не ушибиться о нависающие бревна. Лестница заканчивалась площадкой. С одной стороны было закрытое слюдой узкое окно, с другой — маленький проем, занавешенный тяжелым узорчатым полотном. У проема стояли два стража с топорами. Старик сопровождающий что-то проворчал, и они расступились, распахнув полог.

Макарин увидел небольшую комнатку с низким потолком. У дальней стены выделялся широкий помост, покрытый толстым слоем подушек, ковров, плетенок, оленьих и соболиных шкур. Над помостом было устроено что-то вроде балдахина — четыре резных шеста, с которых свешивалась тонкая ткань. Комната была освещена несколькими подвешенными к потолку фонарями из кованой меди с красным стеклом, из-за которого вся комната выглядела красной. Давешний музыкант с изуродованным шрамами лицом сидел на мягкой подушке у входа и лениво перебирал струны. Звуки тонули в душном воздухе и слоях белого дыма, пахнущего чем-то сладким и незнакомым. Благовония струились из тонких сосудов, расставленных на персидском столике с кривыми ножками.

Князь Ассан возлежал на помосте, почти скрытый пухлыми стегаными одеялами. Перед ним, в такт музыке, медленно извивалась смуглая чернявая девица в полупрозрачных восточных шароварах. На ее полных бедрах позвякивали украшения пояса, а узкая спина была совершенно голой.

— Вот срам-то, господи, — пробормотал воевода и отвернулся, перекрестившись.

Ассан приподнялся, запахнул расшитый золотом халат, взмахом руки услал танцовщицу. Та упорхнула из комнаты, прикрыв груди раскрашенными охрой пальцами. Макарин проводил ее глазами.

— Московиты, — начал толстяк, устроившись на подушках поудобнее, — я решил, что именно потребую от вас в качестве платы за свободу. Конечно, это будут деньги, припасы, ткани. О количестве поговорим позже. Огнестрелы и зелье для них, думаю, вы нам не дадите.

— Нас скорее здесь гнить оставят, чем тебе хотя бы одну старую пищаль отдадут, — покачал головой Кокарев.

— Понимаю, — сказал князь. — И не настаиваю. Но у меня есть для вас еще одно дело. Точнее, для тебя, разбойный дьяк. Оно небольшое и легкое, труда не составит. Ведьма сообщила, что готова рассказать то, что нам нужно. Но поставила условие, что скажет она об этом только тебе.

Воевода с Макариным переглянулись.

— Непонятно, почему она так решила, — продолжил князь, — но это и неважно. Ты зайдешь к ней, послушаешь, выйдешь и передашь, все что она скажет. После этого мы составим список выкупа, и я отправлю с ним гонца в Мангазею. Конечно с твоими, воевода, гарантиями. Через несколько дней вы будете свободны.

Князь замолчал, разглядывая пленников.

— Мне нужно что-то знать, прежде чем идти к ведьме? — осторожно спросил Макарин. — Чего именно ожидать? О чем она должна рассказать? Что вы ищете?

— Это не твое дело, — мотнул головой Ассан. — Ты только посредник. Зашел, услышал, вышел, передал. И желательно позабыл все, что услышал. Тебе оно ни к чему, это знание.

— Когда это надо сделать?

— Сейчас. Немедленно. К вечеру я ожидаю гостей. Союзников. К этому времени я уже должен знать все, что знает ведьма. Можешь идти. Тебя проводят до склада у пристани, где мы держим ведьму. В город ее пускать нельзя. Поэтому придется прогуляться.

— Э, я с ним, — выступил вперед Кокарев. — Мало ли там что, с этой ведьмой.

— Ладно, — согласился князь, немного подумав. — Идите оба. Но к ведьме заходишь только ты, дьяк. Это ее условие. Как все узнаешь, сразу обратно. И не вынуждай меня долго ждать.

Он резко хлопнул в ладоши. С лестницы подскочил старик-канасгет в кольчуге, что-то гортанно выкрикнул пленникам и указал на выход.

Спускались они молча. Старик топал впереди, изредка недовольно оглядываясь. Поручение ему явно не нравилось, также как не нравились пленники. Они вышли во двор, прошли мимо идола, рядом с которым Макарин увидел троих канасгетов в выбеленных длиннополых хламидах. Они стояли вокруг идола с закрытыми глазами и мерно раскачивались, еле слышно напевая и воздев руки ладонями кверху. У костра лежала оленья туша с перерезанным горлом.