Сергей Че - На закат от Мангазеи [СИ]

Столб выдержал.

Она долго не отпускала Макарина, обхватив дрожащими ляжками его чресла, закрыв глаза и затаив дыхание. Потом наконец обмякла и улыбнулась.

— Наверно, это была твоя мечта, дьяк? Привязанная к столбу голая молодая девка? А?

Он что-то буркнул невнятное, нагнулся, подбирая одежду, кое-как накинул рваную хламиду на ее гладкое и еще горячее тело.

— Какой ты заботливый, — издевательски прошептала Иринья. — А мысль развязать мне руки тебе в голову не приходит?

— Нельзя, — прохрипел он. — Канасгеты вокруг. Не сбежать.

— Знаю, любовь моя, — от ее нежного воркующего голоса внутри все задрожало. — Я пошутила.

Снаружи все также бренчал и подвывал Саргут.

— Я вытащу тебя отсюда, — пообещал Макарин потому что должен был это пообещать.

— Не сомневаюсь, — улыбнулась Иринья. — Камень у тебя?

Макарин кивнул.

— Покажи.

Он достал из потайного кармана сверток с камнем, развернул.

— Поднеси его ко мне ближе, я должна рассмотреть.

Камень был таким холодным, что жег ладонь даже сквозь тряпку, будто его только что достали из ледяного погреба. Внутри него, в глубокой темноте, ярко вспыхивали зеленые сполохи от пробивающихся через окошки солнечных лучей. Иринья смотрела на него долго, внимательно, и Макарину вдруг показалось, что ее глаза побелели. Потом она нахмурилась.

— Времени у нас действительно мало. Знаешь, что это за камень?

— Нет. Ты так и не сказала.

— Я сама не знала. До вчерашнего дня. А вчера как нахлынуло на меня что-то. То ли воспоминания, то ли что другое. Не понимаю я, как. И не пытай меня по этому поводу. Думала, что папашина безделушка, любил он дарить такие. То камень какой, то браслетик с колечком…

Она замолчала, будто пытаясь что-то вспомнить.

— Это глаз, дьяк. Глаз того самого идола, что все в округе так усиленно ищут. Не знаю, то ли папаня его сам отковырял. То ли он уже был таким… отдельным. Неважно. Важно то, что его тянет к идолу. Не знаю, как. Он должен быть вместе с ним, должен быть его частью. Поэтому он тащит своего носителя все дальше и дальше. Он приснился мне еще на шубинской заимке, и я тут же побежала его доставать. Потом он заставил меня сбежать от вас и прийти на опушку леса. А сегодня он заставил тебя прийти ко мне.

— Глупость, — возразил Макарин. — Камни не могут заставлять. Ни тебя, ни меня. Я бы и без него пришел.

— Зачем?

Макарин не нашелся, что ответить. Конечно, он понимал, что без Ириньи не продвинется в своем деле. Но был ли это весь ответ на вопрос «зачем», в этом он уже не был так уверен.

— Когда тебя послал сюда этот толстый канасгет, ты мог отказаться, — сказала она. — Но ты не отказался. Неважно, можешь в это не верить. Этот камень — единственное, что может помочь нам найти отца и его проклятый идол. Поэтому он и нужен всем этим дикарям, что ярганам, что канасгетам. Может и еще кому нужен. Слухи по всему северу разлетелись. И времени чем дальше, тем меньше. Запомни, он не должен попасть в чужие руки.

— И что с этим камнем делать? Просто сидеть ждать, когда он тебя потащит дальше?

Иринья медленно покачала головой.

— Нет. Не знаю. Должен быть способ лучше.

По ее щекам вдруг потекли слезы.

— Мне страшно, дьяк. Я сама не своя, как проснулась от своего сна долгого. Может я и вправду ведьма? Может и вправду мертвая?

Он шагнул к ней, огладил по волосам, шее, смахнул с щек слезы, пробормотал дежурное «все будет хорошо» и тогда понял, что снаружи стихло бренчание лютни. Послышались торопливые шаги, кто-то забарабанил в дверь, и голос воеводы встревоженно сообщил:

— Дьяк! Вылезай тотчас! Гости прибыли.

На противоположном берегу горели костры.

Их было много, пара десятков, может даже больше. В наступающей темноте они казались пляшущими яркими звездами. Солнце скрылось за лесом, и красное небо бросало кровавые блики на медленно текущую реку.

— Мои союзники, — сказал князь Ассан. — Народ Водяной Россомахи. Войско у них сильное, как ты видишь.

Они стояли на пристани, князь со своей немногочисленной свитой, воевода и Макарин. Немного поодаль, на дороге к городским воротам, выстроились в ряд десяток воинов княжеской дружины, в начищенных кольчугах и панцирях. Оружие у них было разномастным, у кого копья, у кого сабли или топоры. У самой воды, свесив ноги с бревенчатого причала, сидел Саргут, сын искарского князя, и настраивал лютню.

— Твои союзники — полоумные дикари, убивающие всех без разбору, — сказал воевода.

Ассан рассмеялся.

— Это хорошо, что вы их боитесь. Они конечно далеки от культурных народов, но тем и полезны. Нет никого лучше дикаря там, где нужно устрашить образованного.

— Мы их не боимся, — презрительно возразил Кокарев. — Уже сталкивались. А вот тебе, князь, следовало бы задуматься, зачем ярганы привели к твоим стенам такое войско.

Ассан нахмурился.

— А куда им его вести? Река — единственная приличная дорога на север. С утра погрузятся на свои кожаные лодки, купят у нас пару кораблей. И отправятся по течению дальше. Догонять наших воинов, как мы и договаривались. Не бойся, воевода, даже если им придет в голову что-то нехорошее, здесь вся река как на ладони, а у нас высокие стены и меткие лучники.

Он замолчал, продолжая хмуриться и что-то обдумывать. Подозвал командира портовой стражи, шепотом сказал ему пару слов, и тот побежал к воротам. Видимо, распоряжаться насчет стен и лучников. Потом повернулся к Макарину:

— Значит, говоришь, визит к ведьме успехом не увенчался.

Дьяк коротко мотнул головой.

— Нет. Она ничего толком не сказала. Не знаю, зачем ей понадобилось меня вызывать. Только плакала и умоляла ее освободить. Не похожа она на ведьму. Сам подумай, князь, если все, что вы о ней рассказывали — правда, то как же она позволила себя повязать? Раскидала бы твоих вояк, как овец, и сбежала. И никто бы ее не нашел.

— Не знаешь ты ведьм, дьяк. Не всегда они могут позволить себе то, что хотят. А чаще мы просто не понимаем их мотивов.

— Да, — согласился Макарин. — Не знаю. В наших краях с ведьмами напряженка.

— Порой они выглядят слабыми и беззащитными, — продолжал князь. — Потом вдруг становятся яростными, как демоны, и тогда их действительно ничто не может остановить. А иногда они бывают хитрыми и коварными. И это самое опасное их состояние. Тогда они способны залезть мужчине в голову, в его мысли, и не оставить в них ничего разумного. Полностью подчинить себе. И воин уже не способен думать и действовать, иногда просто потому, что ведьма раздвинула перед ним ноги. Ведь так, дьяк?

Князь Ассан сделал короткий знак рукой, к пленникам подскочили стражники и заломили им назад руки.

— Ты и впрямь думал, что я отпущу тебя к ведьме одного? А потом безоговорочно поверю во все, что ты скажешь? Мои люди сидели в подполе сарая с ночи. Ждали тебя. Да, им было страшно. Мы, канасгеты, боимся ведьм. Ведовство — это мужское занятие. Только в мужских руках оно несет благо. Женщина делает его темным, она подчиняет его подземному миру. Именно поэтому мы убиваем ведьм. Мои люди справились со своим страхом. Они слышали все, о чем вы говорили. И видели, как ты удовлетворил с ней свою похоть.