Артур Василевский - Земля чужих созвездий

– Вы тоже слышали?

Борисов сделал сложное выражение лица – это было заметно даже в свете ночного костра.

– Теперь думаю, что да… А вот давайте-ка еще послушаем!

Все стихли.

Негромко потрескивали ветви в костре, и ничего больше не нарушало тишины. Все напряженно ждали, время текло… и вдруг где-то в страшном далеке, едва слышно, но несомненно донесся протяжный, злобный и тоскливый вой.

– Вот! – вскинулся Реджинальд. – Слышали?!

Мог бы и не вскидываться. Конечно, слышали все. Поля с Пьером аж затрясло, Пьер что-то пробормотал, и это не укрылось от Симпкинса:

– Эй, вы чего там?.. Эй, Ванденберг, что он лопочет?

Перевели. Выяснилось, что Пьер определил в этом вое голоса духов. Это они, духи. Они разгневаны. И они идут сюда.

– Зачем? – тут же спросил Реджинальд.

– Поработить нас, – прозвучал четкий ответ.

Реджинальд почему-то ждал ухмылок и насмешек в адрес дикарского разума, однако ничего подобного. Все молча и хмуро переглянулись.

Рев повторился все так же далеко, но ясно.

– Ну и кто это может быть? – спросил Симпкинс, обращаясь ко всем сразу. – Слон?

– Не похоже, – сказал честный Йенсен.

На вопросы он пояснил: бывал в экспедиции в Индии, где слонов видел, слышал и даже пару раз руками трогал. Голоса слонов он, Йенсен, знает очень хорошо. Так вот: это не слон.

Лица в отблесках костра казались незнакомыми, причудливыми. Даже лицо Вивиан Гатлингу показалось чужим. Это было неприятно, он отвел взгляд и столкнулся со взглядом Борисова.

– Хотели что-то сказать? – само собой сорвалось у начальника экспедиции.

Борисов как-то неохотно покачал головой.

– Сказать?.. Нет, – ответил он, оставив Реджинальда в убеждении, что хотел, но не решился.

Симпкинс, однако, не дал загадке сильно развиться:

– Ну, что встали? Кто бы там ни был, а жрать охота! Слон, бегемот, дракон – пропади все они пропадом! Что там с ужином?..

Прием пищи в походе – всегда источник позитива. Международная бригада, включая африканцев, сразу позабывших о духах и демонах, с превеликим аппетитом набросилась на еду, волнения, тревоги и страхи стушевались на второй план.

Супруги Гатлинг уселись плечо в плечо, иной раз посмеиваясь пустякам, шутливо подталкивая друг друга. Оба понимали, конечно, что стараются так друг друга приободрить: неизвестность заставляла нервничать… Но отступать некуда, в единстве сила, один за всех и все за одного.

За ужином народ приободрился, послышались грубоватые остроты, смех. Ожили и немцы, стали подтрунивать друг над другом, кое-кто загоготал… И все же за всем этим чувствовалось, что каждый напряжен, каждый вслушивается: а не раздастся ли вновь трубный рев неведомых обитателей этого мира?.. Ветцлих и вовсе не улыбнулся, напротив, как будто помрачнел еще больше, сидел насупленный, смотрел в огонь, думая о чем-то вряд ли радостном.

Впрочем, пес с ним, с Ветцлихом, Реджинальд на него только раз и глянул. Он с удовольствием расправлялся со своей порцией, но чувствовал при этом, как гвоздем засела в нем мысль: дикари дикарями, но ведь их устами, так же как устами младенца, может глаголить истина. Духи, провались они!.. И Реджинальд Гатлинг, с отменным вкусом лопая кукурузную кашу, перешучиваясь с женой, ни на секунду не забывал о грозных звуках, долетавших издалека. И вслушивался, конечно.

Однако ничего более не прозвучало. Заметно спала жара, ветерок сильнее зашелестел невидимыми во мраке ночи листьями… Можно сказать, стало прохладно, после дневной жары даже и приятно. Отужинав, члены экспедиционного корпуса начали усиленно моргать, зевать и клевать носом, что подвигло руководство на окончательное уточнение караульного расписания и отдачу команды «Отбой!». Первая пара часовых, Дэвис и Платце, мысленно вздохнув, побрела на наблюдательные позиции, остальные стали располагаться на ночлег, предчувствуя маленькое счастье отдыха, несмотря на все тревоги.

Супруги Гатлинг легли рядом, не раздеваясь, лишь скинув обувь все-таки и ослабив ремни, накрылись легким пледом. Хорошо… Минут пять лениво переговаривались, глядя в роскошное звездное небо. Реджинальд уже собрался было пожелать спокойной ночи, искренне надеясь, что она в самом деле будет спокойной, – как Вивиан вдруг сказала:

– Слушай, а вот я что-то смотрю в небо и Большой Медведицы не нахожу. Других созвездий, правда, не знаю, а вот ее всегда находила. А теперь не вижу. Странно?..

Реджинальд усмехнулся, чувствуя мягко накатывающую волну сна:

– Да ведь мы уже в Южном полушарии! На самом, правда, его севере, но все-таки… Здесь созвездия другие. Южный Крест… А больше и не помню!

– Ах да, верно! Совсем забыла. Южное полушарие…

Вивиан еще бормотала что-то, но Реджинальд уже засыпал, чувствуя, как голос жены тает, словно льдинка, и, хотя какая-то часть его существа побаивалась погружения в мир тягостных видений, он чувствовал, что уже не в силах противиться мягкой и властной стихии сна…

Но никаких кошмаров, к счастью, не было. Реджинальд провалился в сон и тут же вынырнул, поскольку кто-то тряс его за плечо.

Он открыл глаза и в нежной рассветной дымке увидел над собой усталое, с запавшими глазами лицо моториста Коллинза.

– Вставайте, мистер Гатлинг, – почтительно прошептал тот. – Ваша смена.

– Встаю, – бодро ответил Реджинальд. – Кто со мной в паре?

– Да вроде русский этот, как его там…

– Борисов.

– Вот-вот.

– Встаю, – повторил Гатлинг и встал. – Как дежурство прошло?

– Нормально, – Коллинз зевнул. – Тихо, как на том свете! Только что листья шуршат. Ну, ветер.

– Хм. Думаете, на том свете тихо?..

– Ну, это я так, к слову… Все, я спать! Через два часа общий подъем.

Реджинальд кивнул, взял «Томпсон» и «добрым утром» приветствовал подошедшего Борисова.

– Надеюсь, – ухмыльнулся тот, окинув долгим взором разноцветное небо с огненной полосой на востоке, побледневшим куполом и все еще чернильной тьмой на западе. Звезды заметно утратили яркость, как бы подтаяли, но были видны отчетливо.

Реджинальд вдруг вспомнил вечернюю болтовню с женой, улыбнулся и решил поделиться:

– Знаете… – И передал суть разговора о Большой Медведице. Излагал шутливо, думая, что и топограф сейчас заулыбается, но, к огромному удивлению рассказчика, слушатель вовсе не улыбался, а, напротив, слушал и смотрел с какой-то тревожной серьезностью.

Реджинальд умолк. И Борисов молчал. Так молча и смотрели друг на друга.

– Вы… действительно говорили об этом? – наконец спросил русский.

– Разумеется. – Гатлинг не скрыл удивления. – А в чем дело?

– Гм. А вы вообще насколько созвездия знаете?

– О-о… Стыдно кораблестроителю сознаться, но очень плохо. Но простите, мистер Борисов, у меня такое впечатление, что вы к чему-то клоните. И не сейчас это началось. В чем дело? Вас что-то беспокоит?