Александр Шатаев - В последний день отпуска, или Тайна рыболова Николая [СИ]

"Уж не ревную ли Вику?! Не бес ли в бороде, однако, у старого, все еще беспокойного дуралея?" - ошпарила жутковатая мысль.

Стало снова немножко трудно дышать, почувствовал резкую перемену в биении сердца. Его удары были непомерно крепкими, при этом непривычно ощутимыми.

"Не аритмия ли?.. Достаточно опасная болезнь. Дружок Сашок Антошин недавно умер от аритмии", - подумалось с пугающим спокойствием.

Вдохнул как можно больше воздуха и, ощущая легкую одышку, однако, словно вознамерившись сильнее навредить себе, таблетку валидола доставать не стал. Напротив!.. Словно издеваясь над собою, будто решив себя доконать окончательно, еще сильнее налег на весла - и мчал, мчал, мчал все дальше, дальше по реке, что было сил, что было духу.

Как ни удивительно, дрожь вскоре прекратилась и прошла одышка. Нормальное биение в груди почти восстановилось, стало не столь заметным. Лишь прежняя, немножко жмущая, похожая чем-то на вакуум пустота все еще ощущалась внутри, под ложечкой.

"С чего бы вдруг? Какая ревность?!" - едва ль не рассмеялся над собой. И чуть было не вскрикнул с облегчением в душе от неожиданной догадки. То, вне сомнений, было вовсе не какой-то там "любовью" или ревностью к "напарнице по ловле" - Вике!.. А чем-то от чувства отца, родителя!.. К любимой, однако, непослушной дочери!

Подумалось, что по-отечески, действительно, давно уже неравнодушен к ней! К этой умненькой, очаровательной красавице, по какой-то, видимо, случайности ставшей женой похожего на бычка Олега - столяра-краснодерев-щика по специальности. Ей бы сниматься в кино! Быть украшением элитных обществ! В ней - все до умопомрачения прелестно!.. Фигура, волосы, одежда, голос. Но главное - что-то в глазах, в губах. Что-то очень дивное, глубокое, неизъяснимое! В них - ни намека на порочность, блуд, обман, лукавство! Напротив!.. Что-то смелое, спокойное, легкое, прелестное, что-то светлое, нежное, как бирюза.

Просто так уж случилось - приходилось утешать себя простыми мыслями, - что дочка выросла и стала взрослой! Стала независимой, самостоятельной и, к удивлению, не столь уж скромной и застенчивой, как представлялось ранее. "Она нашла себе, однако, неплохого парня, взяла его себе в мужья: живет теперь с ним, - нахлынула легкой волною печаль. - Все девушки однажды, рано или поздно, уходят от своих родителей, вьют собственные гнездышки, стараются обзавестись детишками". И вряд ли при этом найдешь-отыщешь веские слова, способные их вразумить, предостеречь от неминуемой оплошности. Ну что поделаешь, если человек не хочет осознать, не чувствует своих возможностей, меняет их на незаметную, невзрачную судьбу!

С другой стороны, столь ли завидна жизнь высоких "звездных" особ, обремененная борьбой за лидерство, за состоятельность? - возникли, будто подчалили, мысли. - Жизнь с чувством превосходства над иными, низшими - беззащитными ныне слоями! Жизнь с постоянной внутренней гордыней, с неизбежными в этой связи сопутствующими "грешками", отягощающими совесть, душу.

Впрочем, мне ли судить об этих вещах! Сам, вне сомнений, весь в "грешках", как цыпленок в пуху!

"Здесь, на Земле, устроено все так, что каждый из нас поставлен в условия многих соблазнов, в условия их достижения... - словно выплыло, прихлынуло волной из общего сумбура размышлений чье-то изречение. При этом будто прошептало в дополнение к тому услышанное в свою бытность в армии, во время срочной двухгодичной службы от одного из солдат (не помню имя): - но непременном личном выборе путей их достижения меж рамками добра и зла, однако!"

Наверное, от безысходности в сей удручающей, но вряд ли оспоримой, философии, как-то разом подступило чувство безразличия, острейшего отчаяния, напрасной суеты во всем. Вся жизнь - с ее учебой в школе, в институте, службой в армии, ее случайною (не по профессии) работой в производстве со стажем сорок с лишним лет - в один момент предстала вдруг какой-то странной, непонятной, незначительной, необязательной, с массой различного рода каких-то глупейших ошибок, проступков. И в ней теперь ничего не изменишь, ничего уж не исправишь и вряд ли вымолишь за все то прошлое прощения.

Отчего-то очень остро захотелось убежать, исчезнуть, скрыться, спрятаться где-нибудь в тихом, всеми забытом поселке, с простыми добрыми людьми и маленькой, скромной церквушкой.

Или бы сдернуть, как было когда-то, на Север!.. - подумалось вдруг. - Поработать бы опять, от всей души, простым портовым грузчиком на пользу общества, во славу Господа и родины, как ранее, до перестройки!

Вдруг стальная круглая махина буя-бакена, чем-то схожая с громадным белым рыболовным поплавком, пронеслась-мелькнула справа от меня, метрах в четырех от лодки!.. И, по мере той моей чудовищной (вернее - сумасшедшей) гребли, продолжала быстро мчаться-удаляться в направлении овражка Кручи в столь же скором, столь же стремительном темпе, что даже, как мне показалось, успела за одно мгновение уменьшиться в своих размерах.

Опомнившись от вида бакена перед собой, я тотчас же отжался веслами "в обратную" - затормозил, остановился. Примерно с полминуты с холодком внутри мне представлялось-виделось, как со своей рекордной скоростью мог носом лодки ткнуться в бакен, и это было бы весьма не лучшим вариантом для меня. Моя дряхленькая, старенькая лодка могла б не выдержать удара и запросто, как скорлупа подгнившего ореха, расколоться, развалиться бы одной секундою. По меньшей мере, трещины бы появились обязательно, и - пришлось-досталось бы "купаться", звать-кричать на помощь. Вот так стало бы то конфузом для старого речного волка!

И это при условии, что - повезло!.. При столкновении отделался лишь легкими ушибами. Не пострадали бы при этом позвоночник, шея, голова!..

Подумалось о милости господней в таких вот странных, нетипичных ситуациях, о наших ангелах-хранителях на небесах. О нынешним внезапном, нетипичном "буйстве в гребле", едва не оказавшемся причиной "транспортного происшествия" на водоеме. Подумал о своей оплошности, неосторожности. Сердито посоветовал себе не расслабляться: быть, однако, повнимательнее на реке! Тем более - едва ль не около фарватера с его неслабою стремниною и в этакой дали от берегов.

С немалою досадою поразмышлял о том, что пролетел-продернул от "канавы" меж "косой" и Островом уж слишком далеко - без малого аж полтораста метров. О возвращении назад, обратно к ней, конечно же, нечего было и думать!.. На рыбалке возвращение назад - исключительно дрянная, верная примета, что не повезет. Можно было даже не иметь сомнений - не услышишь, не увидишь ни одной поклевки, не выудишь ничего.

Итак, хотелось бы того мне или нет, но для меня теперь предоставлялся лишь единственный из более-менее приемлемых, возможных вариантов - плыть-отправляться выше по реке, на ее другую сторону!.. И этот вариант был тоже вовсе не из лучших, поскольку оказался "смазанным", определенным мною "до того" участком меж "косой" и Островом. Проще говоря, "пересмотр" в пути участка ловли - столь же верная и столь же нехорошая примета.