Александр Шатаев - В последний день отпуска, или Тайна рыболова Николая [СИ]

Я быстро стравил приманку на дно, и берега легонько, словно подались- поплыли по реке навстречу лодке.

Этой коряге уж лет пятнадцать. Местечко так и зовется "у старой коряги", поскольку ниже по реке, там же на "черном яру", лет шесть назад затонуло, закоряжилось на дне, еще одно дерево - громадная ольха, с ее торчащими, словно веер, сучьями. От ветра, солнца и полой воды, они за эти годы очистились от мелких веток, от коры, стали серо-беловатыми, словно древние кости.

Около "старой коряги", со стороны фарватера - тоже коряжник на дне. Так же, как неподалеку от "Пустой", у рыбаков считается сплошным, непроходимым. Однако и в нем есть пара секретных проходов. Точнее сказать, есть "дорожка" и есть "полянка". О них, помимо моей персоны, известно только Андрею и Даниилу. И чтобы по ним проплыть, необходимо точно знать, где нужно опустить приманку, в какую сторону необходимо подгребать веслом, чтоб двигаться слегка наискосок и своевременно поднять ее, чтоб не оставить навсегда на дне. При этом вряд ли еще у кого-то может дойти до ума, что первый, и весьма уловистый, проход находится почти вплотную со стволом на дне, в самой непосредственной близи от выступающих, торчащих сучьев. А другой, который покороче, но пошире, всего лишь в полутора метрах от первого, будто отделенный от него перегородкой.

Именно этот участок похож на полянку. Точнее - он в форме овала: несколько неровной кружовины в сплошном, весьма обширном территориально и невесть зачем образовавшемся на этом месте скопище коряг. Там, над этой кружовинкой, в условиях безветренной погоды можно плыть с приманкой не более двенадцати секунд. А на тринадцатой - глухой зацеп. Чуть промедлил, промахнулся - и мормышки нет. Конечно, если вдруг крючок не разогнется, не отломит щепку или куст с коряжины на дне, не вытянет наверх какой-нибудь полуистлевший сук с улитками на нем и целою колонией речного насекомого, отличнейшей насадки для плотвы, именуемого бокоплавом.

Нужно отметить и то, что летом - даже порой в сентябре - в проходах вдоль "старой коряги", равно как и около второй, называемой "недавней", рыбы не бывает вообще. Она почему-то подходит к ним исключительно поздней осенью. Обычно в первых числах октября и даже иногда в начале ноября при условии в это время тихой, по-летнему теплой погоды. Именно около "старой коряги" однажды в середине октября "имело место быть" одному из моих рекордных, редкостных уловов судака. За час рыбалки взял их девять штук от двух до трех килограммов каждого.

И самого большого судака - на четыре килограмма триста восемьдесят граммов - поднял-осилил, подхватил сачком также около нее. В тот день, но уже на "полянке", выловил еще двух штук почти таких же, с разницей лишь в триста-четыреста граммов.

Там же "завалил" однажды, умудрился вывести из-под коряг сома почти на пять семьсот.

Олегу с Виктором, их женам, как давним здешним рыбакам, конечно же, известно о сплошном коряжнике на дне в районе около "старой коряги". Но о проходах в нем - им и поныне совершенно невдомек! Ввиду сего простого обстоятельства, мне удалось их пару-тройку раз надуть весьма, весьма по-крупному.

Примерно так же, как сегодня, в те дни они "мурзились со щуклятками" на тех же самых неглубоких ямках-перепадах в водах, прилегающих к затону, с той только разницей, что плавали немного выше по реке, поближе к "Острову". Разумеется, со столь значительного расстояния им совершенно невозможно было различить-увидеть, что сплав мой проходил фактически вплотную с сучьями коряги. Однако мои беспрестанные тони напротив нее на той стороне реки в конце-то концов не могли не озадачить и не вызвать любопытства, подозрений.

Как правило, их лодки - обе разом - устремлялись вдруг по направлению ко мне и мчались, будто на каких-нибудь решающих для них соревнованиях: наверное, надеялись застать меня врасплох. Но уже с началом их движения к фарватеру, при заплыве на очередную тоню, я успевал неторопливо отклониться от секретных линий в сторону фарватера и, получалось, незаметно для чужого глаза выплывал из зоны "сплошняка".

С их прибытием мы минут пятнадцать-двадцать терпеливо плавали в три лодки в совершенно бесполезном месте, и оставалось "удивляться", укорять-журить прибывших в том, что клев при них каким-то странным образом всегда внезапно прекращается.

Однажды, помнится, ошеломленные моим уловом, они с их Машей-Ви-кой не менее полутора часов "валяли"-удили перед сплошным коряжником. И, на немалую мне потеху, старались, махали руками, как заведенные, друг перед дружкой аж все вчетвером! Я же, поскорее удалившись от наставшего "бесклевья", сумел добыть еще с пяток весьма приличных рыбин на другом, таком же неизвестном им участке.

В то время, помнится, мы еще довольно туговато общались друг с другом. Были они еще совсем молодыми ("зелеными") рыбаками в здешних, наших с Андреем и Даниилом, краях.

Ныне, похоже, точки проходов около "старой коряги" оставлены мне в наследство. Точнее сказать, на сохранность. Андрей и Даниил, опять-таки каким-то чудом узнавшие про них, по нашей дружбе показавшие мне их однажды, просили, в общем-то, не сообщать об этих мини-тонях "всяким там разным пришлым".

Неожиданно тяжелой тучкой вдруг нависла мысль о том, что скоро, наверно, с выходом на пенсию или же немного позже, эти секретные точки подле "старой коряги", а так же остальные им подобные, видимо, придется все же подарить, "отдать в наследство" именно Олегу с Виктором, с их Машей, Викой. Хотя есть и другие рыболовы-сплавщики - сторонники окшёвских мест: Серега Филимонов, Борис Казанцев, Игорь Круговой...

И, похоже, выбор сделан мною ныне окончательно, бесповоротно. Иных кандидатур не виделось, не представлялось. Как ни странно, ни забавно, но именно эти парочки, несмотря на их бесперспективную за мною слежку и старания всегда держаться "на моем хвосте", становятся все более достойными! Азартные, неутомимые, наивные, смешные, они одни, пожалуй, как никто другие, преданы здешним водам, и так же, как и мы с моей супругой Валентинкой, совершенно не чурались распродать излишки рыбы по нескаредной для покупателя цене.

Эта линия-канава меж косы затона и "хвостом" невидимого плато-"чудища", именуемого Островом, по которой предстояло мне теперь сплавляться, как и всякие иные тони, имела свою особенность. Ее начало на протяжении двух сотен метров мы с Андреем и Даниилом давно уже прозвали "слаломом". На этой, на сравнительно короткой, узкой и достаточно глубокой полосе, постепенно уходящей под уклон, приходится обычно проплывать зигзагом от одной коряги до другой, едва ль не с идеально-равномерным их расположением на дне. В основном под ними обитает щука, но не брезгует коряжками и судачок. Нередко при хорошем клеве можно плавать прямо по фарватеру "канавы", по глубине промеж коряг, уже не опасаясь оторвать приманку при зацепе за какую-то из них. Однако при обычной ловле, при бесклевье плыть по центру совершенно бесполезно: приходится вести приманку по возможности поближе к ним, иногда - "кружиться" подле них, "облавливая", проверяя каждую.