Татьяна Хмельницкая - Дело ясное, что дело тёмное

По мнению инспектора, Женя, изучив повадки и пристрастия своего хозяина, разработал план похищения его с целью выкупа или кражи технологии выращивания цветка. Для этой цели он избавился от моих предшественниц — секретарей, выжил из дома Анну Морс и повара.

Ему помешала я, явившись на работу в дом Букова. К тому же, раз уж я не стала утаивать от следствия разговор, состоявшийся между мной и Крюковым, о его негласном присутствии рядом с боссом, то инспектор предположил, что Женя следил за Буковым не с целью охраны — это он так сказал мне, а ради наживы.

Симпатию, возникшую между мной и Валентином, Крюков мог воспринять, как некий вызов для себя. Избавиться от меня он не видел возможности, а поступать крайним образом со мной же не стал, потому я оказалась в усадьбе, опоённая какой-то дрянью, и почившая магическим сном.

Складно — ничего не скажешь. В ореоле доводов Соломона Яновича, скрытный характер тигра, его поведение выглядели лишь подтверждением версии, а не опровержением её.

— Всё слишком очевидно, чтобы рассматривать другие версии, — отрезал Соломон Янович, и глотнул из большой фарфоровой чашки. — Я разостлал приказы по королевству на все пункты пропуска. Думаю, после совершенного похищения злоумышленнику прямая дорога из города. Осядет где-то — мы его найдём. Дело простое.

За столом в огромной гостиной со сводчатым лепным потолком, которой подпирали толстые круглые колонны, воцарилась тишина. Тит смотрел перед собой, водя пальцем по узорчатой поверхности ложки, и вслушивался в сказанное. К чаю брат так и не притронулся, но часть пирога, выложенного на красивую фарфоровую тарелочку, всё же съел.

Я обреталась по правую руку от Тита, и он изредка бросал на меня ласковые взгляды, но затем снова становился хмурым, слушая размышления инспектора, на тему похищения.

Эмиль, занявший высокий стул через стол от нас с братом, откинулся на спинку, и устало выдохнул:

— Хорошо если так… Сомневаюсь я.

Стройная, спортивная фигура Эмиля резко выделялась на фоне светлых стен и красочных фресок из жития древних магов. Воздушные линии, изящные тела, утончённые черты лиц рисованных героев поражали воображение и умиротворяли. Эмиль же смотрелся демоном или грозным колдуном — чернокнижником: невозможно красивым, холодным и беспощадным.

Понимаю его жену: захомутала того, по кому столько ликанш слюни пускало и радуется жизни. А вот Эмиля я не понимала, ведь столько достойных девушек было рядом, а он выбрал Силену — кошку-оборотня из мест, облюбованных ковеном ведьм. А теперь наша семья платила за предпочтение брата высокую цену, хотя на самом деле именно ведьмы втянули Силену и её отца во все тяжкие.

Да что там — плакать хочется!

Я тяжело вздохнула и глотнула чая — он, к моему сожалению, уже успел остыть.

— Почему? — поднял взгляд на Эмиля инспектор. — Всё прозрачно. Крюков долго работал с Буковым, втёрся к нему в доверие, настроил хозяина против всех. Пина Виола это подтвердила в присутствии своего первого законного представителя, пока не появились вы.

Пина — так маги уважительно называли женщин-оборотней. Услышав это обращение рядом со своим именем, я вздрогнула. Не знаю, может с непривычки, ведь «пина» уже давно вышло из современного языка. Хотя… Магов это не касалось, ведь при официальном обращении к ним часто говорили: «Кудесник такой-то».

— Да, да, — закивал Эмиль. — Версия стройная. Я отражу её в своём отчёте, как основную. Но вам не кажется странным, что Виола пробыла в магическом сне около трёх дней с момента похищения, и очнулась не где-нибудь, а в усадьбе? Почему не на улице? В больнице? В отеле? Почему здесь?

В самом деле: почему? До того, как братец-красавец не озвучил свои домыслы, я не задавалась таким вопросом.

Меня качнуло в сторону сомнений, потому бросила взгляд на полицейского, чтобы тот… не знаю… сказал что-нибудь успокаивающее и логичное.

Но вместо Соломона Яновича разговор поддержал Пол Щука:

— Вопросы остаются, есть много неясностей, и я склоняюсь к другой версии. Ставлю на свой вариант развития событий Эркон.

Эркон — целое состояние для некоторых семей! Денежное довольствие, выплачиваемое в течение трёх лет. Что-то вроде рассрочки по платежу на большие суммы.

Эмиль широко улыбнулся — так он поступал всегда, когда дело заходило об игре. В глазах появился холодный блеск, брови взметнулись на лоб, нос заострился.

Ох, не к добру это! Ох, не к добру…

Мы с Титом переглянулись и братец накрыл своей ладонью мою, чтобы остановить от опрометчивого высказывания — меня Эмиль не послушает, а Тит — старший и может приказать. Только наше промедление оказалось слишком долгим, и Эмиль выпалил:

— Реванш? Так ведь, Пол? Хорошо. Ставлю Мензи. Давай обменяемся версиями и посмотрим: кто из нас окажется прав.

Непроизвольно сжала руку Тита и закусила губу. Что братец делает?! Мензи — надел земли равный одному гектару.

— Я же говорил, что так и будет, — хмыкнул Пол Щука.

— Даже успели поговорить… — прошелестел Тит, и я дернулась, посмотрела на него. — Что же не предотвратил? Эх, Эмиль, Эмиль.

В глазах Тита горело разочарование и досада… и больше ничего.

Ни-че-го!

Выдернув руку из его пальцев, я обратилась к Эмилю:

— Играешь, Эл? Снова ввязываешься в авантюру? Ты не понимаешь? Вообще ничего? Пропал Валентин, непонятно что с Евгением. Твоя сестра пострадала! А ты… Какой же ты… Слов нет!

Я действительно не находила слов — эмоции зашкаливали. Пришла в голову мысль обернуться кошкой и бежать, куда глаза глядят, как можно дальше от семьи. Захотелось разрыдаться с новой силой, потому до боли закусила губу. Чтобы как-то унять побежавшие по телу мурашки — предвестники оборота — с размаху ударила кулаком по столу. Чашки и тарелки жалобно звякнули, вторя моей скорби и гневу.

— Вы так весь дом мой в щепки разнесёте, — настиг меня голос Щуки.

Резко вскочила со стула, крутанулась на каблуках, исполнила глубокий реверанс и со злой улыбкой проговорила:

— Милости просим, хозяин. Мы бездомные и обворованные припадаем к вашим ногам и просим о снисхождении. Вы спорить изволите — спорьте, но не на мою жизнь. Я отказываюсь от опе…

Пожалуй, получилось слишком язвительно и гневно, иначе как объяснить испуганную мину, которая появилась на лице Тита.

— Стоп! — рыкнул Тит. — Ты ни от чего не отказываешься! Опекунство остаётся в силе.

М-да, если бы эта фраза прозвучала не из уст Тита, а любого другого из братьев, я бы настаивала на отказе от опекунства со стороны кудесника. Но Титу я доверяла больше чем другим, любила его, понимала, как и он меня. Раз он остановил мои злые выкрики — значит, прислушаюсь и проглочу навязанное попечение.