Татьяна Хмельницкая - Дело ясное, что дело тёмное

Я старалась двигаться в такт мелодии, но получалось не очень здорово — не хватало счёта, который задавал Валентин. Кончилось тем, что маг земли тихо рассмеялся и, приподняв меня, тут же опустил, но теперь я стояла не на гладком полу, а на его ботинках.

— Так будет проще держать ритм.

И мы снова закружились под звуки обворожительного голоса, оттеняющего нежную и грустную музыку — теперь она стала таковой, ведь приближалась к развязке, а значит смерти героев.

— Виола, у нас мало времени, делайте оборот, — голос Щуки прорезал пространство зала зимнего сада и налетел сильным порывом ледяного ветра.

Мир, который я видела, который обнимал меня теплом и ласковым взглядом любимого чародея, расползался, словно старое лоскутное одеяло, а вместе с ним от меня ускользал Валентин.

Сильный порыв ветра, осыпавший меня снежинками, помог окончательно прийти в себя. В трёх шагах от меня стоял, протягивая ко мне руки Полин Щука.

— Замрите! — крикнул он. — Не шевелитесь!

Переведя взор с него себе под ноги, заверещала от ужаса: я стояла почти на самом краю широкого конька скатной крыши, словно на мостике, а вокруг бушевала снежная буря.

— Ой-ёй! — пошатнувшись, едва смогла выровнять положение, но тут же присела на корточки и вцепилась в конёк крыши пальцами.

Тело прожигал ледяной ветер. Подол пижамной рубашки хлестал по спине. Я стояла на коленях, держась за что-то. От страха я тоненько заскулила и посмотрела на кудесника, балансирующего под шквалом снега.

— Осторожно! Я иду к вам! — крикнул Пол, и сделал ко мне шаг, пошатнулся от напора ветра, но раскинув руки, выровнял баланс.

Колючие льдинки, которыми бросалась безжалостная вьюга, больно царапали лицо, шею, руки. Босые ступни казались чужими — я их не чувствовала, впрочем, как и руки.

— Вивьен! — орал чародей сквозь пургу. — Подстрахуй Виолу снизу! Духов направь — пусть помогут!

Ведьма здесь? Духи? Кто? Куда направить?

А теперь Пол говорил мне:

— Виола, мало времени! Обернись кошкой! Прямо сейчас! Иначе…

То, что он не договорил, я прочувствовала на собственной шкуре. Острая боль во всём теле сжала тисками, скрутила, заставляя извиваться.

— А-а-а-а! — мой собственный крик привёл меня в чувства, но лишь на мгновение, чтобы увидеть духов-пращуров, почувствовать их, и затем снова упасть на самое дно ада.

Моя вторая ипостась кричала вместе со мной от боли, только голос у нас один на двоих, как и сдавленное горло, как сердце, готовое лопнуть от переполненностью кровью.

— Вивьен! — кричал Пол. — Не останавливайся! Я попробую удержать её! Сейчас зафиксируюсь!

Парень, в самом деле, подобрался ко мне вплотную, обхватил руками, сжал. Но легче мне от этого не стало. Я растворялась в нечеловеческих мученьях, переставая ощущать себя — теперь я превратилась в огромный ошмёток мяса с пульсирующей кровью. Неведомая сила расчленяла моё тело беспощадно, словно собиралась выпотрошить иную жизнь, магию, энергию вместе с требухой. Убийца была похожа на огромную, змееподобную молнию бледно-алого цвета с жёлтыми всполохами окантовки.

— Держись! — прошелестел на ухо голос Пола. — Открой глаза.

— Я н-н-не чув-с-ствую т-тебя! — пролепетала я сквозь плотно сжатые зубы.

— Открой глаза. Я вытащу тебя.

Послушалась. Сделала это с трудом. Веки тут же словно огнём полыхнули, и я зажмурилась, но унесла с собой в глубину лавы, сжигающей моё тело, искажённое страхом лицо Щуки, его взгляд, полный безумной, яростной решительности.

Полин? Он держал меня? До сих пор?

Не чувствовала, но хорошо если так.

Он был рядом, ведьма и мои предки — Северные кошки. Я понимала, каких усилий им это стоило: сквозь собственные стоны я слышала их. Наверное, потому я ещё жива.

— Открой глаза и скажи, как выглядит то, что на тебя напало. Я помогу. Вытащу. Поверь.

Твёрдый голос Пола прорывался сквозь пелену пыток, творящихся надо мной.

— Мерзость очень сильная! — откуда-то снизу доносился голос ведьмы. — Брошу отвлекающую ловушку!

— Дальше брось — выиграем минуту — две!

Это Пол — он, кто же ещё? Только вместо его объятий дрянь, обмотавшаяся вокруг меня, ломающая кости и жар, сменивший ночной мороз.

Сквозь туман жара всплыл голос соседки по комнате в студенческом общежитии, которой я помогала подготовиться к зачёту по первичному противодействию черной магии. Я задавала ей вопросы, а ответ сверяла с учебником. Один из них о том, почему важно поставить ловушку при нападении демона или энергетического сгустка, наделённого отрицательной силой, сопоставимой с демонической. Вот зачем мне это сейчас? Едва себя ощущаю — плавлюсь, точно свеча, а всё туда же: правило вспоминать.

А из недр памяти, словно прошили насквозь слова: если отрицательно заряженную, однородную силу, или массу сил эктоплазматического характера, вращать в том направлении, в котором сила стремится повернуть тело — винт будет завинчиваться в ту сторону, куда направлен момент этих сил.

Момент силы — вот что важно!

— Вот зараза! — Вивьен громко выругалась. — Не помогло. Я теряю контакт с духами! Девчонка сопротивляется, но её силы скоро иссякнут! Торопись! Я одна её не удержу — призраки её, а не мои!

Голос Вивьен подействовал на меня, точно ушат холодной воды: отрезвил, заставил подчиниться приказу Пола. Я открыла глаза и прошептала — на большее была не способна:

— Правило «В-винт-та». Эктопла… А-а-а-а!

Говорить больно, сил нет, а фраза, которую собиралась сказать ужасно длинная.

— Эктоплазма? Так?

— Д-да… Л-лента блед-дно-алого ц-цвета с горящей к-а-анвой. Пытается обх-хватить меня, замотать собою.

— Понял, — кивнул чародей.

Пол взял меня удобнее, прижал к себе теснее, тем самым поменяв положение моего тела.

— Вивьен, ловушку на три метра вправо!

— Заработало! — послышался ответ почти сразу.

— Что ещё? — шептал мне в губы Пол, но тепло от его дыхания я не чувствовала — сама плавилась. — Говори, Виола. Говори!

Какое: говори! Горло саднило, пекло, точно туда влили расплавленный свинец. К тому же я снова погружалась в пучину страданий — падала в бездну преисподней.

И всё же собралась и прошептала не слушающимися губами:

— Концы её, удерживают призраки… Не дают им сомкнуться…

— Я понял! — голос чародея сопровождал меня в полёте к дну пекла и мучений. Я больше ничего не слышала и не могла контролировать себя. Теперь только огонь, только страдания, только пытка горячкой.

Казалось, что с меня живой сдирали кожу, вместе с мясом. Ломали кости, дробили их на мелкие куски. Не было сил сопротивляться ни мне человеку, ни мне зверю. Жажда была одна: спикировать с высоты дворцовой крыши прямо на землю и покончить с этим миром.