Татьяна Хмельницкая - Дело ясное, что дело тёмное

Я покачала головой:

— Ты забыл, что я ещё и рисковая, в том смысле, что рискнула семейными артефактами. Конечно, я не собираюсь напоминать, что подискутировала давеча, и спор был скреплён при свидетелях, потому имею право на любую информацию, относящуюся к расследованию. Нет, я не такая. Да и напоминать о глупости, допущенной мной, не стоит. Подожду, чего мне остаётся?

— А тебе кто-нибудь говорил, что глаза у тебя потрясающие и улыбка необыкновенная?

— Не припомню случая. Но в контексте моего смирения значение сие не имеет.

— Ошибаешься.

Пол потянулся ко мне и поцеловал. Когда парень оторвался от моих губ, я всё ещё сидела с разведёнными в стороны руками, в одной из которых был стаканчик с кофе, а в другой — бутерброд.

— Так и с голоду помереть можно, — пожаловалась я. — Налетают, целуют, а поесть не дают.

Пол хохотнул, и покачал головой.

И откуда у меня вдруг появилось это кокетство? Откуда вылезло? Из каких щелей? Я заигрывала с парнем, а его ласки стали для меня подозрительно естественными и ожидаемыми. Почти такими же, как раздаваемые Валентином, но с другим… привкусом что ли… Не знаю. Вроде так и не так — иначе: естественнее и привычнее, что пугает, конечно, но продолжать хочется. И вообще: что происходит, если смотреть на обстоятельства в глобальном смысле? Откуда я, воспитанная в строгости девушка, набралась всей этой… Этой — и точка, название подберу потом.

Б-р-р-р-р-р! Если хоть кто-нибудь мог слышать мои мысли, то я ему не завидую: такая каша в голове, что самой не разобраться!

— Так что там с Зеркалом и допросом? Да-да, ваши уловки, кудесник Щука, на меня хоть и произвели неизгладимое впечатление, но памяти не лишили. Я вся превратилась в Слух.

Ну вот опять! Я кокетничала! Мне уже начинать бояться самой себя или подождать месяц, другой — глядишь и рассосётся как-то?

Я откусила от бутерброда и глотнула кофе, чтобы запить свои горькие мысли и переживания, а Полин заправил за ухо выбившуюся из моей причёски и упавшую на лоб прядь волос, заговорил:

— Начну с допроса — он больше прояснит комплекс возможностей.

Я невольно ухмыльнулась, но после строго взгляда на меня зелёных глаз Полина, напустила на себя серьёзности.

— Рыжов с семьёй не встречался семь лет. Не приезжал, не звонил, не писал. Единственный с кем виделся оборотень, была Эдита. Они в канун каждого Нового года встречались в одном и том же кафе в Миргороде. А тут он вдруг пообещал приехать на несколько дней — сестра очень ждала его. Любила. Собиралась поехать вместе с Эдитой. Василий раз в год Эдите деньги присылал и подарки. При встречах с племянницей объяснял своё отсутствие серьёзными делами и работой. Просил не беспокоить, пока сам не объявится. В этом году всё пошло не так. Эдита ждала его звонка, потом не выдержала и отправилась в кафе — думала, что он записку оставил у бармена. Письма не оказалось. Девчонка всполошилась, словно что-то почувствовала, а её мать попросила её поехать ко мне. Никогда не переживала, а тут вдруг подобралась и настаивала на том, что её брата похители.

— Повар такая секретная работа?

— Нет. Повар — нет, а вот контрабандист — да.

— Что?! Быть такого не может!

Пол вздохнул, потеребил ногтем обивку кресла и продолжил:

— Семь лет назад Рыжов, его зять и ещё несколько человек работали на Валентина Игоревича Букова. Маг создал криминальную группировку.

Мне сейчас в обморок упасть или подождать конца рассказа?

— Это была довольно сложная, а потому выигрышная схема, где звенья цепи не тянут за собой всю цепочку. Полиция не смогла доказать причастность многих участников группировки и они остались на свободе. Повезло Рыжову и относительно повезло отчиму Эдиты. Оперативники прихватили всего несколько мелких сошек, которым удалось предъявить обвинения, но о команде Букова на суде речи не шло. Их так и осудили по разным статьям, а предъявить обвинение в участии в организованной преступной группировке не удалось.

— Валентин — преступник, создавший ОПГ? Не верю!

Перед глазами всплыл образ симпатичного юноши с милой ямочкой на щеке.

— Увы. Схема состояла в следующем: он с подельником по официальной пожизненной лицензии выращивает на своих плантациях Огненные хризантемы. Всё официально, законно. Только на самом деле плантаций было больше, чем разрешено магическим Рекрантиратом. Излишки контрабандой шли в тайные сообщества, чёрным лекарям, чернокнижникам — всем желающим приобрести ценное сырьё. После крушения дилерской сети Буков остался не причём, как и многие из его группировки.

Ушам своим не верила! Такое не могло случиться с парнем, у которого настолько чистые глаза, что в них утонуть можно, а улыбка располагала к неосознанной симпатии.

— Но ты купил у него дом и…

Парень меня перебил:

— Я не покупал у него дом.

— Не понимаю… э-э-э… Я же видела тебя и…

— Да, мы встречались с тобой, когда я подписывал документы на покупку дома, а Буков был указан посредником в этом соглашении. Поверь, для меня стало полной неожиданностью увидеть его и тебя, узнать, что ты на него работаешь.

— Я вообще ничего не понимаю! Галиматья какая-то! Я видела бумаги! Я вела переписку! Я оформляла кучу договоров! Я… Я…

Я едва не плакала, а тут ещё бутерброд этот — так сильно сжала кулак, что он превратился в комок чего-то неопрятного и крошащегося. Пол достал платок и помог мне избавиться от остатков пищи, а пока вытирал мне руку, продолжал:

— Да, всё верно. Договора и многое другое было. Но ты не знала лишь об одном документе, по которому Валентин Буков являлся посредником, помогающим продать усадьбу, и пользовался ею, как своей собственностью до момента её приобретения третьим лицом и переуступки посреднических прав новому владельцу. Именно этот документ я и получил от него в день нашего с тобой знакомства. После получения бумаги, я вступил в права владения усадьбой.

— Ничего не понимаю.

— А я, кажется, начинаю понимать, что произошло. Есть у меня определённые догадки. Пока делиться размышлениями не стану. Меня не оставляет в покое момент именно с твоим появлением во время переговоров — он не укладывается в общую картину.

— Причём тут я? Как раз это и выглядит самым нормальным из произошедшего.

— Нет. Пока, поверь на слово и всё.

Я шумно выдохнула и закатила глаза, демонстрируя своё отношение к подобным ответам:

— Ладно. Тогда раз уж Валентин оказался проходимцем, Василий — контрабандистом, Анна — экзальтированной идиоткой, не помнящей родства, а ты — всезнайкой не желающим объясниться, то расскажи мне про Зеркала внутри Сумеречных просторов. Эту тему я усвою с большим рвением, чем происходящее вокруг. Ну, давай, образовывай меня. Может и я смогу, как и ты, понимать, что происходит, и почему парень, который ухаживал за мной, решил вдруг меня сначала спасти, а затем отодрать вторую ипостась, тем самым убив?