Дебора Харкнесс - Открытие ведьм [litres]

– А с этим что делать? – Он показал на письмо матери, загадочную записку и страницу из «Ашмола-782».

– Оставь в гостиной, дом о них позаботится.

Неторопливо постирав белье и наведя порядок в Сарином кабинете, я зашла в нашу спальню и только тут заметила, что оба компьютера куда-то пропали.

– Мэтью, компьютеров нет! – крикнула я, в панике сбежав вниз.

Он обнял меня и погладил по голове:

– Не волнуйся, их Хэмиш забрал. Посторонних в доме не было.

Я чуть успокоилась, хотя сердце все еще билось как сумасшедшее, – я так испугалась, что нас посетил кто-нибудь вроде Доменико или Жюльет.

Мэтью сделал мне чай и помассировал ноги, не переставая болтать о разных пустяках: как архитектура Гамильтона напомнила ему о другом месте и времени, как он впервые понюхал помидор, о чем думал, увидев меня на реке в Оксфорде. Постепенно я немного расслабилась.

Наедине со мной Мэтью всегда вел себя совсем по-другому. Сегодня, когда все наши разъехались, это стало еще заметнее. Последнее время он нес на себе ответственность за целых восемь созданий – за всех в равной степени, независимо от того, кто они были и кем ему приходились, – теперь на его попечении осталась одна только я.

– У нас никогда не хватало времени, чтобы просто поговорить, – сказала я, припоминая сумасшедшие дни, промчавшиеся с момента нашей встречи.

– Да, нас постигли чуть ли не библейские казни – разве что саранчи не было. Но если нас в самом деле испытывали, то сегодня, ровно через сорок дней, мы, по идее, должны получить отпущение.

Сколько же всего произошло с нами за этот короткий срок!

Поставив пустую кружку, я взяла его руки в свои:

– Куда мы отправимся, Мэтью?

– Можешь подождать еще немного, mon coeur? – Он посмотрел в окно. – Хочется продлить этот день, ведь скоро уже стемнеет.

– Тебе нравится такая тихая семейная идиллия. – Я откинула прядку, упавшую ему на лоб.

– Очень нравится. – Он взял меня за руку.

Наверное полчаса мы вели спокойную беседу, а потом он сказал:

– Прими-ка ты ванну, а заодно и душ – не экономь, изведи весь бак. По пицце тоже будешь скучать, но с тоской по горячей воде ничто не сравнится. Через пару недель убить будешь готова ради нее.

Пока я сидела в ванне, он принес мне костюм: длинное черное платье, остроносые башмаки, остроконечную шляпу.

– А это что? – помахал он чем-то длинным в бело-красную полоску.

– Чулки. Те самые, – простонала я. – Эм узнает, если я их не надену.

– Жаль, телефона нет, – я бы тебя заснял, а потом бы шантажировал.

– А откупиться нельзя? – Я погрузилась чуть глубже.

– Думаю, можно. – Чулки полетели в угол.

Поначалу мы вели себя игриво. Старательно не упоминали, как и накануне за завтраком или вчерашним ужином, что нам, возможно, больше не придется быть вместе. Даже опытные путешественники во времени, как сказала Эм, понимают, насколько непредсказуемы переходы из прошлого в будущее, как легко навсегда потеряться в паутине времени.

Мэтью, чувствуя мое настроение, окружил меня свирепой собственнической нежностью, не позволявшей думать ни о чем, кроме него, – но его женой в настоящем смысле я так и не стала.

– Когда будем в безопасности, – обещал он, целуя мою шею. – Когда у нас будет время.

Во время ласк лопнул мой оспенный нарыв. Мэтью посмотрел и сказал, что все идет просто отлично, – странное определение для открытой раны размером с монету. Заодно разбинтовал мне шею и руку: наложенные Мириам швы почти рассосались.

– На тебе быстро все заживает. – Мэтью поцеловал меня в сгиб локтя – туда, откуда пил кровь, – и его губы показались мне теплыми.

– Странно как. Кожа здесь стала совсем холодная. – Я потрогала шею. – И здесь.

Он тоже провел пальцем по моей сонной артерии. Я вздрогнула – количество нервных окончаний там увеличилось раза в три.

– Чувствительность повысилась, будто здесь ты немножко вампир. – Он нашел пульсирующую жилку.

– Ох, – выдохнула я, пораженная остротой ощущения.

Но время шло – пришлось надевать платье и заплетать косу. Девятнадцатый век!

– Вылитая школьная учительница из тысяча девятьсот двенадцатого года, – заявил Мэтью, потянув за рукав платья. – Жаль, что мы не в канун Первой мировой отправляемся.

– А вот такое учительница бы не надела. – Сидя на кровати, я натягивала чулки.

Мэтью, умирая со смеху, попросил меня надеть сразу и шляпу.

– Так я сама себя подожгу. Сначала засветим тыквы.

Мы попытались сделать это по-человечески, но ветер упорно задувал спички.

– Вот черт, – выругалась я, – неужели Софи даром трудилась?

– Может, заклинание применишь?

– Попробую. Если не выйдет, нечего и рядиться колдуньей.

Мне так не хотелось объясняться перед Софи, что я мигом сосредоточилась и подожгла первый фитиль. Следом зажглись прочие одиннадцать тыкв, одна чуднее и страшнее другой.

В шесть часов в дверь застучали, выкрикивая: «Сласти или напасти!» Мэтью, ни разу не праздновавший Хеллоуин в Америке, побежал встречать первых гостей.

Блеснув своей завораживающей улыбкой, он поманил к двери меня.

На крыльце стояли маленькая колдунья и вампир чуть постарше.

– Сласти или напасти, – повторили они, подставив раскрытые наволочки.

– Я вампир, – сообщил мальчик, оскалив клыки, и показал на сестру, – а она колдунья.

– Вижу, – ответил Мэтью, оценив черный плащ и белила. – Я и сам вампир.

– Тоже мне вампир! Не очень-то твоя мама старалась с костюмом. Где плащ? – Мальчуган воздел руки, демонстрируя крылья летучей мыши. – Без него ты не превратишься в нетопыря и летать не сможешь.

– Да, это проблема. Мой плащ остался дома, и слетать за ним не получится. Может, свой одолжишь? – Мэтью высыпал по горсти конфет в каждую наволочку – дети аж онемели от такой щедрости.

Я выглянула за дверь, чтобы помахать их родителям.

– Вот она – настоящая колдунья, – одобрила девочка при виде моих черных башмаков и чулок в красно-белую полоску.

Оба, хором сказав спасибо, развернулись и побежали к машине.

В последующие три часа нас почтили своим присутствием феи, пираты, привидения, скелеты, русалки, инопланетяне, а также новые колдуньи и вампиры. Я шепнула Мэтью, что каждому нелюдю вполне хватит и одной конфетки, – если раздавать сласти пригоршнями, наш запас иссякнет задолго до девяти.

Больно было его осаживать, так он радовался. Мэтью открылся мне совсем с другой стороны: он присаживался на корточки, хвалил костюмы и каждому юному вампиру говорил, что в жизни не видел такого жуткого чудовища.

Трогательнее всех оказалась крошечная фея с великоватыми для нее крылышками и в газовой пачке. Она переволновалась и залилась слезами, когда Мэтью спросил, какую она хочет конфетку. Братец, могучий шестилетний пират, в ужасе отпустил ее руку: